Юлия Горишняя - Слепой боец

• Название: Слепой боец
• Автор: Юлия Горишняя
• Издательство: М.:АСТ, СПб.:Terra Fantastica
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7921-0121-3, 5-15-000193-7

В холодных северных морях, где скрыты туманом таинственные острова, где в глубине фьордов прячутся корабли морских разбойников, странствуют герои этого романа. Им приходится испытать все — любовь и предательство, радость и боль, они проходят через междоусобную войну и гнев тех, кто владеет тайнами древней магии... Лишь бесконечная верность себе, несгибаемая сила духа и преданность друзьям и любимым спасают их в бушующих океанских просторах...

---

Но его броня расплывалась сейчас, как смола на солнце в жаркий день, и Гэвин в этой смоле двигался медленно, будто завязнувшая муха.

На «крик согласия», повторенный три раза, по обычаю, он подумал, что это закрывается совет, и не удивился.

В шатре было темно и ни одной, кроме него, живой души.

А еще какое-то время спустя вошел в шатер Йиррин, сын Ранзи, и сразу, еще в то время, пока полог падал у него за плечами, сказал так:

— Наперед, когда открывать совет будет Гэвин, сын Гэвира, — если он еще хоть когда-нибудь будет открывать советы! — надо, чтоб он был стреножен, как конь!

Уже и в путах, —

сказал Гэвин, -

Хотят увидеть
Эти людишки своего
Предводителя;
А потом, верно,
Под седлом, в узде,
Покорного наезднику,
И себя — верхом!

В скелах утверждают, что это был единственный раз, когда Гэвин вот так, с ходу, сказал стихи. Хотя вообще-то он был обучен благородным ремеслам, сложению стихов в том числе, как всякий именитый человек.

— Как же, — сказал Йиррин, — позволит себя оседлать такая брыкливая лошадь!

— Лошадь, — сказал еще кто-то.

А это был демон. Он сидел себе у Йиррина на плече, на серебряной застежке, которая притянула его, оттого что он отчасти был водяного рода, ведь это был демон из прибрежной полосы, куда заплескивают своими волнами штормы. А земляная часть его природы сказывалась в том, что он любил замирать неподвижно при всякой возможности, — вот и сейчас застыл, ни дать ни взять крабик возле своей норки, и никого не трогал.

Песчаный берег — место тихое и для людей не опасное. Во всяком случае, в хорошую погоду.

Поэтому демоны, которые там водятся, тоже тихие и для людей не опасные. Во всяком случае, в хорошую погоду.

Но он был уже не совсем дикий демон. Люди на здешнем берегу не жили, но пираты с севера частенько останавливались. А сейчас на этом совете вокруг него было столько людского — оружия, слов, горечи и страстей, а еще он угодил в этот шатер, где людского было далее больше, — и еще вдобавок стихи. Ни одному демону не снести такого.

Бедняга стал очеловечиваться прямо на глазах.

У каждого демона это бывает — если бывает — по-своему. Но все они перенимают какие-то людские вещи, то есть начинают перенимать.

Этот перенимал слова.

То, что он сказал, на слова покамест было мало похоже. А были это какой-то хрип, свист, щелчки и треск. Но на его старания никто, конечно, опять внимания не обратил.

— Или ты, — добавил Йиррин, — забыл, для чего совет?

— Я-то, — сказал Гэвин, — из правил Эрбора ничего не забываю.

Намек в его словах был очень зловещий. Но Йиррин не понял, да и привык он уже к тому, что у его капитана замечания, которых не поймет не то что Хюсмер, сын Круда, а вообще ни один человек.

А вот насчет правил Эрбора — это как раз была правда. Если молчаливый однорукий бог, лучше всех на свете знающий обычаи войны и поединков, взирал когда-нибудь на Гэвина, сына Гэвира, то не мог быть недоволен. Даже близ острова Сува. Помогать тому, с кем не было наперед уговора, — это не из правил Эрбора. Однорукий Воин вмешивается только там, где е с т ь уговор.

Можно, конечно, сказать и так: мол, Гэвин принял эти правила для себя оттого, что по ним выходило — он многое может, а против него могут немногое. Они предоставляли много возможностей сыну Гэвира и полному Гэвиру, старшему мужчине в роду и домохозяину. Гэвину еще только предстояло показать, как относится он к этим правилам, если они — против него.

— Я им сказал свое мнение так, — проговорил он все еще холодным голосом. — Потом я сказал свое мнение на совете. Они хотели совет — они его получили. Может, они хотят еще что-нибудь?!

— Ничего не забываю, — сказал демон.

На этот раз получилось уже куда увереннее. Он даже зашевелил клешнями от удовольствия: как это, оказывается, интересно — произносить людские слова. И, главное, просто, и шевелиться почти не надо: дрожи себе чуть-чуть верхней пластинкой панциря, и все.

А потом на совете еще раз закричали согласие.

Это даже не столько крик, сколько гул от ударов ножнами по щитам. Нестройный звук кажется грозным, как рычание горы Толоф, и взмывает к небу, а потом ложится тишина, и не надо волчьего слуха, чтобы ее расслышать.

Потом отдаленное «гр-р-р» возгласа согласия прозвучало снова, и в третий раз — последний.

Полог откинулся опять, и теперь это были Пойг, сын Шолта, и еще несколько человек, что за ним подтягивались. Пойг стоял, не столько впуская свет в шатер, сколько загораживая его своими плечами, но вместе с ним и светом снова ворвались сила, ветер, берег с темными пятнами плащей и клик гусей на пролете.

— О чем? — спросил у него Гэвин.

— Нет, Пойг, — сказал Йиррин. — Меня первого спросили. Меня спросили, чего они хотят. Так я отвечу. Они не хотят ссориться с тобой сейчас, Гэвин. Одним это не нужно, потому что им сейчас нужны только статуи с глазами из рубинов, другие больше были б рады драться на твоей стороне, чем против тебя, третьи не уверены, было бы это красиво и честно, четвертые… четвертые просто думают всерьез. Они-то понимают — четвертые, — что такие вещи легко начинаются и трудно кончаются, как охота с трещотками. И если начнется — кончится не раньше, пока кто из нас жив, нас — людей «Дубового Борта» и «Лося», а мы им дорого обойдемся — трое за одного.

Как смыкаются порою людские слова! На крошечном островке к юго-западу от Сувы Йиррин говорил когда-то: «Да нет, он на нас не полезет. Нельзя нападать сам-на-трое, но тот, кто держит оборону, забирает три жизни за свою одну». — «Я это тоже знаю, как по-твоему, а, побратим? — хмыкнул тогда Гэвин, — а лишняя стража все-таки не помешает…»

— С глазами из рубинов, — сказал демон.

— Они сейчас все хотят быть под стенами, на которые не взошел Бираг Зилет. По меньшей мере сейчас это для них главное — нашлись умные люди, расстарались для тебя… Они хотят просто Мону, а не твою голову, и они не хотят ничего нарушать. А ты им сам дал такую возможность. Я уж понимаю, — добавил Йиррин, — что ты никак не собирался ее давать! А получилось то, что получилось.

— Пойг, — твердо сказал Гэвин.

— Ну, — сказал тот, — сейчас там кричали согласие о том, чтоб закрывался совет. Да ты глянь, капитан, — сам увидишь.

Увидеть это и вправду было можно — темное пятно на берегу, далеко впереди, заколыхалось, распадаясь.

А Пойг, сын Шолта, был немолодой уже человек — и своему капитану, и его певцу (что был тремя годами капитана старше) он в отцы годился. И он был предан Дому Щитов слишком давно и прочно, и он тоже знал, что такое гэвировская ярость, и был в том походе, когда отец Гэвина, — Гэвир Поединщик, — после того как старейшины заставили оговорить мир с Локхирами, а из пятерых сыновей в доме Гэвиров в живых остался один, — отправился на восток, на материк — в Королевство, и ярости в том походе было больше, чем нужно, как будто он стремился к истреблению, а не к добыче. И больше всего Пойг сейчас боялся, что гэвировская ярость опять потребует от Пойга, сына Шолта, того, что потребовала девять зим назад в последнем походе Гэвира Поединщика, — потому что, если Гэвин потребует, то ничего уже не поделаешь…

«Было бы три решения, — подумал Гэвин. — Сперва обо мне, потом — кто новый предводитель, потом закрыть совет».

— Значит, — подумал он вслух, — они идут на Мону. Без меня.

— Все корабли, кроме тех, кто не захочет, — уточнил Пойг.

— Без меня, — сказал демон голосом Гэвина. И только теперь все услышали, что рядом с ними одна из сил, исходящих от стихий, пусть даже и невзрачная. Один только Гэвин не вздрогнул и, казалось, не оглянулся.

— А вы где были, — сказал он, обводя глазами всех, — вы…

— А мы ушли, — сказал Рогри, сын Баки, который тоже оказался тут. Он был человек «Лося» и один из тех, кто вышел из башни Катта живым, хоть и не невредимым, и вообще он при Йиррине — имовалгтане Йиррине — стал превращаться уже в такого человека, каким сам Йиррин был при Гэвине. И сейчас в душе у Рогри старая преданность капитану из Дома Щитов и нарождающаяся преданность капитану из никакого вовсе дома впервые вступили между собою в спор, и ничего он так не желал, как того, чтоб этот спор прекратился.

— Так, — сказал Гэвин.

Дружины уже расходились с совета. Нескольким из них идти к своим лагерям было на юг, мимо лагеря Гэвина, по берегу, так вот — слушайте! — они свернули и пошли в обход. Через песчаный гребень, за которым прячется путаница дюн, в глубь острова. Берег здесь, где стояли шатры Гэвина, конечно, выгибался, как выгибается и посейчас, но если вы побываете на Кажвеле, то уж, верно, поймете, что по ровному песку всегда ближе, чем по этой ряби склонов и тростника.

А все-таки они пошли в обход.

— Вот что, сотоварищи, — сказал Гэвин. — Пусть будет над головой не крыша, так хотя бы полотно, и вы мне все расскажете, что было, по порядку.