Юлия Горишняя - Слепой боец

• Название: Слепой боец
• Автор: Юлия Горишняя
• Издательство: М.:АСТ, СПб.:Terra Fantastica
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7921-0121-3, 5-15-000193-7

В холодных северных морях, где скрыты туманом таинственные острова, где в глубине фьордов прячутся корабли морских разбойников, странствуют герои этого романа. Им приходится испытать все — любовь и предательство, радость и боль, они проходят через междоусобную войну и гнев тех, кто владеет тайнами древней магии... Лишь бесконечная верность себе, несгибаемая сила духа и преданность друзьям и любимым спасают их в бушующих океанских просторах...

---

Спускаясь, они вышли на такое место склона, откуда виден порт. Прямо под ногами, через низкую изгородь — чей-то сад, а дальше — за пыльной, тусклой зеленью — сразу оливково-ржавая вода далеко внизу. Влево изгибались причалы. Шестнадцать кораблей стояли на воде, как на блюде. Как только разгрузились, Гэвин приказал (именно приказал) отвести корабли на глубокую воду. И приказал (именно приказал) никому не высовывать носа на берег, кроме капитанов да еще полудюжины дружинников, которых те могут взять с собой. Само собою, в порту были и другие корабли, но Гэвин видел только эти.

Из облепивших их лодчонок одна, возле рыбацкой однодеревки, держалась слишком близко. Человек, что стоял в ней, размахивал руками, как делает здесь простонародье, когда разговаривает. Солнце освещало его сбоку, и разглядеть мужчину можно было очень хорошо. По борту над ним виднелось несколько голов. Но это еще ничего не значило: может, ругаются, объясняя, что не нужны тут, мол, твои шлюхи, а ты проваливай-ка и не бей нам обшивку. (Язык друг друга если и понимают, так еле-еле, объясняются жестами, и ругаться так можно долго, какое-никакое развлечение…) Человек в лодке сделал такое движение, как если б бросил что-то наверх. Не разобрать было, поймали или нет. Гэвин смотрел на это, и лицо у него постепенно становилось, как когда он смотрел на Хюсмеров корабль, слишком рано входящий в поворот.

— Всего-навсего фруктовщик, — сказал Йиррин.

Гэвин в это мгновение и сам разглядел гору чего-то округлого, наваленную в носу лодки. Но он сказал, не оборачиваясь:

— Если фруктовщик, можно приказы не исполнять?

Некоторое время спустя Йиррин, догнав его на спуске, сказал:

— Ты этого не видел.

— Что? — Гэвин остановился так, что в оказавшейся неподалеку еще одной лавке молодой приказчик, выступивший было наружу, нырнул в нишу, в самую тень.

«Хозяину легко говорить… — думал он, — легко говорить, что деньги есть деньги, хоть и от мореглазых. Пусть сам зазывает. Они же все бешеные. Ведь убьют, убьют и не оглянутся. И хозяин тоже убьет».

— Ты этого не видел, — сказал Йиррин. — И я этого не видел. Ты хоть понимаешь, что они по твоей милости две ночи подряд ночуют на кораблях, когда рядом можно выспаться куда уютнее, и не с досками в обнимку? Ты хоть понимаешь, что там парни, которые эту кертебе в жизни не пробовали?

— Э-э-э, если доблестные воители пожелают… — начал приказчик. «Что за злой дух вас тут поставил, возле нашей лавки! — думал он. — Прошли бы дальше на два десятка шагов».

— Может быть, ты тоже в ослушники захотел? — сказал Гэвин. Конечно, не молодому хейлату.

— Да не трогает никто твои приказы. Он им на пробу бросил, бесплатно. А ты покупать запретил. Так или не так?

— А потом, — сказал Гэвин, — кто-нибудь им бросит на пробу трубку с арьяком?

Но уже тише. Он и в самом деле не учел того, что в таком месте, как Тель-Кирият, могут предлагать и бесплатно что-нибудь. Это был последний раз, когда он позволил Йиррину в чем-то себя убедить.

— Трубку они не поймают, — спокойно сказал Йиррин. — А вообще-то, — качнул он головой, — капитана на них нет, что верно, то верно.

Исполняющий свой долг приказчик закричал опять, даже выбежал на улицу, осторожно (очень осторожно) пытаясь ухватить их за кушаки. Кончилось дело тем, что Йиррин все-таки купил в его лавке расписную шкатулку. Лаковую. Для Кетиль. Купить две сразу было бы дешевле, но Гэвин отказался наотрез. Шкатулка пахла так же, как час назад ширмы в «комнате чтений об увлекательном» жены начальника порта, и сама эта женщина тоже пахла каким-то лаком, непостижимо почему. У нее была блестящая прическа, а губы узкие, очень темные, будто застывшая кровь, потом оказалось, что это краска. От вкуса этой краски Гэвину все еще было муторно, а может быть, муторно было от съеденного за обедом у начальника порта. Блюда там были такие… но ведь не мог же он показать, что не знает, какое это мясо и мясо ли вообще, и как за него взяться. Что за обычай у них дурацкий — есть среди дня? Хорошо хоть при женщинах у них в приличных домах напиваться не принято.

И хорошо, что вкус краски отрезвил его вовремя. Вряд ли она поняла бы что-нибудь, а ведь слышала — наверняка слышала! — о свадьбе Канмели. «Извини, госпожа, но я не собираюсь портить свою Защиту», — вот это она поняла. «О-о. Но я ведь не буду колдовать против тебя, я не сильна в таком колдовстве…» «Какой забавный дикарь», — подумала она, но Гэвин этого не знал. — И совсем не опасный, — думала она дальше. — Да, пожалуй, это и впрямь было бы не очень интересно».

Приказчик, проводив «мореглазых» преувеличенно учтивыми (очень преувеличенно) поклонами, в избытке чувств остановился возле своего друга, такого же, как и он, молодого приказчика-хейлата из соседней лавки, что тоже пытался уговорить их на какую-никакую покупку, но меньше преуспел. Глядя, как спускаются по пыльной выщербленной улице две фигуры, одна в алом п. чаще, другая в зеленом, блестя золотом мечей и оплечий, — тот проговорил:

— Ну и ну. Так прямо и ходят по городу. Как люди. А послушаешь, что они в Чьянвене натворили… Ну и ну.

Улицы здесь, наверху, были почти пустыми, но это потому, что весь парод сбежался к порту, поглазеть.

Среди других новостей, услышанных Гэвином на обеде у начальника порта Тель-Кирията, как всегда полного новостей, была и такая: Зилет Бираг все еще держит осаду на монском монастыре.

Хранитель Кораблей великого города Хиджары якобы сказал: «В Гийт-Чанта-Гийт бродит Канмели Гэвин, и все мои корабли будут провожать хиджарские торговые караваны, а монахам пусть помогает их святой покровитель, если он и впрямь святой». А больше в этих краях не было тогда силы, которая пыталась бы навести порядок в чужих водах, хватит и своих. Но святой покровитель острова Мона, как видно, действительно помогал, потому что монахи и их ратники держались и даже отбили еще один штурм.

Зилет взял их в осаду по всем правилам. Среди капитанов, пошедших с ним, был один — по имени Толдейг, сын Толда, — которому случалось служить в войске гезитского князя, и во время войны Гезита с Аршебом на осаде Конаберы ему порядочно пришлось иметь дела с осадными машинами. Поэтому для такого похода он разыскал нужного человека на острове Гарз (где можно найти, если поискать, все, что угодно) и приволок его к Бирагу, выговорив себе за это в походе особые права. Человек, найденный им, выплывая временами из дыма арьяка, способен был говорить и давать указания, если от него потребуют, и даже яснее и точней, чем будь он в здравом рассудке. Он бродил вокруг строящихся по его словам машин точно во сне, подкручивая, примеряя, порой принимаясь ругаться тонким голосом, любовно поглаживая рукояти, — эти машины когда-то были его жизнью, а теперь — единственным из его жизни, что выплывало в распадающемся уме. А потом Толдейг уволакивал его на свой корабль и позволял надышаться опять зельем, и отправиться в шелковые чертоги, где поют неведомые птицы и остромордые черные звери встают на задние лапы, чтобы откусить краешек от солнца.

Но метательных машин он вокруг монастыря соорудил порядочно, целых семь штук, и самая большая катапульта бросала камнями в крепостную стену с западного, сильнее всего укрепленного конца монастыря, все в одно и то же место, день за днем, пока не сделала там пролом, и постепенно стала этот пролом от верха стены углублять все больше. А остальные вели поединок с метательными машинами монастыря, пытаясь помешать им разбить катапульту-гиганта. Время от времени хитромудрым монахам острова Мона удавалось повредить ее, и тогда снова арьякварт, злобно грозя в сторону монастырских стен высохшим кулаком, бродил вокруг нее и ощупывал повреждения. В середине этого дела часть нетерпеливых капитанов, пошедших с ним, Бирагом, заставила его полезть на стены еще раз; булавы монахов и секиры ратников отбросили их уже с самих стен, и снова равномерное «бух! бух!» камней пошло, как раньше… Таковы были последние новости на острове Иллон.

Вернувшись от начальника порта, Гэвин заявил, что Иллоном он уже сыт так, что обратно горлом лезет, и что чиниться они будут на острове Кажвела. Опять приказал. Как будто он теперь до конца похода намерен был обходиться без совета.

Кажвелу еще зовут Птичим островом, потому что каждую весну и осень огромное множество птиц отдыхает на нем, пролетая на теплые острова из холодных или на холодные из теплых, через полосу пустынного моря, на котором единственная суша — цепочка Дымящихся Островов, да еще вот Кажвела недалеко от ее конца.

Остров Кажвела, на котором много поколений спустя показывали место, где была стоянка Гэвина, — это всего-навсего песчаная коса, заросшая вечно шелестящим тростником, песчаная коса, точно оторвавшаяся неведомо когда от своего острова и заплывшая далеко в море. Люди там не живут, а пираты с Внешних Островов в то время любили это место и частенько тут останавливались, даже порой зимовали. Зимовать тут можно с удобствами, если осенью набить перелетных птиц.