И. Родионов - Наше преступление

• Название: Наше преступление
• Автор: И. Родионов
• Жанр: Прочая научная литература

---

Катерина поставила на столъ большую деревянную чашку съ наложеннымъ верхомъ дымящейся картошкой*

въ кожурѣ и горшокъ т.еіап-какак.г

чернаго хлѣба и положила ложки и соль. У печки шипѣлъ закипавшій самоваръ.

Въ избу вернулся Леонтій. Теперь, когда горячность его прошла, ему было жаль сына, но за жестокость онъ не винилъ себя и находилъ, 'что иначе поступить не могъ. На примѣрахъ сосѣдей онъ видѣлъ, что въ тѣхъ семьяхъ, въ которыхъ отцы.слабо держали сыно-вей, тѣ пьянствовали, озорничали и сами расчебывали родительскія бороды.

ГѴІ.

— Ну, К&тюшка, сестрица моя родненькая, сказы-вай, когда пріѣхала? — садясь за столъ, говорилъ онъ совершенно другимъ, нѣсколько заискиваюіцимъ голо-сомъ и сѣрые глаза его свѣтились мягко и любовно, а интонаціями и красотой говора немного напоминалъ свою мать.

— Пріѣхала на своёхъ на дво^хъ. Видишь/сколько дѣловъ передѣлала.

— Да вижу, вижу, — отвѣтилъ онъ. — То-ись вб какъ тебѣ благодарны, а то день-деньской маешься-маешься, придешь домой, што собака голодный и ни-чего не прибрано, ничего не припасено. И все мы съ Егоркой отдувайся. Видишь, молодуха-то наша все не-можетъ... — кивнулъ онъ бородой въ сторону матери.

— Да ты скоро въ гробъ меня вгонишь, — отозва-лась Прасковья.

Леонтій ничего не отвѣтилъ и, подойдя къ печи, закричалъ во всю мочь:

— Батюшка, слѣзай! Ужинаготова! Егорушка, чего стошпь? раздѣвайся да садись, а ты чего пришла? — обратился онъ къ Еленѣ. — Садись... хлѣбъ-соль на столѣ, а руки своб.

— А-а-а... — промычалъ старецъ, привычнымъ движеніемъ оперся обѣими руками о край печки и не-тороплцво, мягко стуцаддощре1^п_КВ2В1Ш.',^• осторожно сиустился на полъ и, обдергивая опоясан-ную тонкимъ пояскомъ рубаху изъ толстой домоткани-ны, которая болталась на немъ, какъ на палкѣ, подо-шелъ къ столу.

Вся семья, кромѣ Прасковьи, сѣла ужинать. Ста-рецъ ни съ кѣмъ не говорилъ, какъ будто даже никого нс замѣчалъ и очень мало, опрятно и разсѣянно ѣлъ.

Леонтій мотнулъ головой въ сторону старца.

— Плохъ нашъ отецъ сталъ, Катюшка, — сказалъ Леонтій, — должно, скоро помрётъ. До нонѣшняго году все не давалъ мнѣ ригу топить, Все самъ. «Глупъ, го-воритъ, ты, Левонъ, молодъ, даромъ много дровъ изве-дешь, а то спалишь». А нонче на сорокъ шестомъ году разрѣшилъ. «Топи, говоритъ, Левонъ, а' я погляжу». Значитъ, близкой конецъ чуетъ.

— А молотитъ, не отстаетъ? — спросила Катерина.

— Какое молоченье! Ковыряется помаленьку, да мы съ его настоящей-то работы и не спрашиваемъ.

Всѣ молча взглянули на никого не обращавшаго вниманія старца съ той беззастѣнчивой безцеремонно-стью, съ какой разглядываютъ искалѣченную лошадь, обреченную на живодерню.

Леонтій вдовѣлъ шестнадцатый годъ. Въ ранней юности онъ — скромный, застѣнчивый, не знавшій жен-щинъ. полюбилъ дѣвушку изъ сосѣдней деревни. Де-вять лѣтъ тянулось это чистое чувство. Отецъ не про-тивился женитьбѣ Леонтія на Марьюшкѣ, но дѣвушка была больна чахоткой, и Прасковья слышать не хотѣла о союзѣ съ ней сына. Когда Леонтій просилъ ея благо-словенія на бракъ, она всегда отвѣчала ему одно и то же:

— Подумай, Левушка, надолго ли твоѳ женатоѳ житье-бытье будетъ? Родитъ тебѣ робенка и помретъ. Што за корысть, не успѣвши ожениться, остаться мо-лодымъ вдовцомъ да еще съ робенкомъ на рукахъ?!

На десятомъ году Леонтій упалъ матери въ ноги.

— Мама, благослови!,. . . ,

ш.еіап-кагак.ги

Стала-было старуха со своимъ обычяымъ душев-нымъ краснорѣчіемъ приводить прежніе доводы, но сынъ уперся.

— Не то што на годъ, а хошь на часокъ на одинъ, а пущай моей будетъ Марьюшка, а ежели не благо-словишь, мама, нонче же на столѣ лежать буду!

Мать уступила. Счастіе Леонтія и Марьюшки было полное, но продолжалось недолго. Никогда они ни на одинъ день не разлучались, никогда даже косо не взглянули другъ на др^га. Годъ спустя Марьюшка ро-дила Егора, а еще черезъ полгода скончалась.

Мужикъ лѣтъ пять подъ-рядъ плакалъ, не осушая глазъ, ожесточался и ропталъ на Бога. За красиваго, молодого вдовца, це пьющаго, съ достаткомъ, каждая дѣвка въ округѣ не прочь была выйги замужъ. Отецъ и мать хлопотали снова женить Леонтія, но когда упрашивали его ѣхать свататься, онъ такъ раздражался, какъ если бы ему наносили кровное оскорбленіе.

— Одно.солнце на небѣ, одна любовь на сердцѣ, — говаривалъ онъ. — Закатилось мое солнышко, видно, такъ Богъ судилъ, а другое меня не обогрѣетъ.

Онъ горячо привязался къ своему ребенку, самъ былъ для него и матерью, и нянькой, и во время его болѣзней сидѣлкой и потомъ признавался, что не будь у него Егора, онъ не вынесъ бы потери жены и нало-жилъ бы на себя руки. Бабы для него не существовали и чистотою жизни до сего времени онъ для всѣхъ одно-сельцевъ являлся недосягаемымъ примѣромъ. Когда мальчикъ сталъ подрастать, Леонтій, прежде не знав-шій вкуса вина, началъ понсмногу пить; къ ребенку сталъ относиться все суровѣе и строже и за малѣйшую провинность или оплошность билъ жестоко.

За ужиномъ Леонтій приступилъ къ тому дѣлу, ко-торое занимало его съ того самаго дня, когда онъ уз-налъ о несчастіи съ покойнымъ зятемъ. Ему хотѣлось перетянуть къ себѣ на житье сестру, потому что безъ

баоы пъ домѣ житьв^^^^.еіап-ка^аік.г

167

эдорова, хозяйство шло пс шатко, не валко, теперь же все валилось изъ рукъ, потому что ему вдвоемъ съ Его-ромъ приходилось выполнять и мужицкую и бабью работы; упущенія были на каждомъ шагу; порядокъ никакъ не налаживался и жилось всѣмъ очѳнь тяжко.

— Што-жъ твоя ласковая свекровушка и лошадку пожалѣла? Въ такую даль да по распутицѣ отпустила тебя брюхатую? Дойдешь, молъ, доченька, пѣшомъ! — Послѣднюю фразу Леонтій сказалъ такъ, какъ должна бы сказать Акулина. Передраздиваніе вышло настолько удачнымъ, что всѣ за столомъ, кромѣ глухого старца, разсмѣялись.

, — Мамынька меня до утрія оставляла. По утрію Аѳрня свезъ бы, да я не осталась.

— Знаю твою свекровушку, знаю. «Мягко стелетъ, да жеетко спать». Тебя-то она можетъ улестить сло-вами, туману-то умѣетъ напустить, да меня-то не про-ведетъ. Всю подоплеку ейную знаю. Теперь она кругъ тебл похаживаетъ, штобы ты безъ разгиба на ее ра-ботала, да на робятъ ейныхъ, а какъ поставишь ихъ на ноги, такъ тотъ жѳ Аѳонька взашей тебя выпретъ изъ избы. Дай только ему жениться. А пузо у тебя вопъ выше носа вздулось; того и гляди, ,не нонче-завтра разсыпешься... А куда пойдешь съ робенкомъ на рукахъ? Въ лѣсъ на морозъ?

— Тебѣ прямое дѣло, Катюшка, жить съ братомъ да съ отцомъ съ матерью. Свои-то родные не оби-дятъ, — сказала Елена.

— Вотъ, вотъ... — подтвердилъ Леонтій.

— Да право, — горячѣе продолжала Елена, очень довольная, что попала въ тонъ. — Ты у насъ въ семьѣ самая меныпая и самая любимая. Кто тутъ тебя оби-дитъ?! а тамъ у свекрови-то все-таки въ чужой сѳмьѣ. Какъ бы хорошо въ гостяхъ ни было, а дома все лучше...

—Вѣдь я знаю, подо что она подбирается, твоя свекровка-то,—продолжалъ Леонтій, покончивъ съ кар-гошкой и принимаясь за молоко. т-Ей смерть какъ

тотото.еіап-кагак.ги

Хочется получить твою корову и овцу. Я кривйть душою по умѣю, сохрани Господь. Никто про ЛеВона ІІетрова не скажетъ, что ёнъ покривилъ душой, и чужимъ не покорыствуюсь, хошь насыпь мнѣ горы золотыя. Нашъ отецъ вонъ другой вѣкъ живетъ, а спроси въ округѣ: кто справедливѣе нашего отца? Никого нѣтъ. Енъ жилъ по справедливости и йамъ такъ жить приказывалъ. И разъ корова и овца твое, значитъ, онѣ твое, и дѣло свято. -И ежели бы твоему Ивану Тимофеичу Богъ вѣку продлилъ, што-жѣ, Сери и корову, и овцу, но штобы отдать твоей све-кровкѣ — нѣту на то моего согласія, потому она по-выжметъ изъ тебя соки, заберетъ твое добро, а по-томъ тебя же выгонитъ.

— Не знаю я, Лева, ничего не знаю, — говорила Катерина, — а только обижать мамыньку совѣсти не хватаетъ, да еще при такомъ горѣ... и никогда я отъ ея ни худого слова не слыхала, ни косого глазу’не видала. Дай Богъ всякому такую свекровушку.

— А мой совѣтъ тебѣ братскій, какъ братъ совѣ-таю: продай отъ грѣха и овцу, и корову, полсотни завсегда выручишь, кому и не надо дадутъ. Корова ладная, молочная, пятымъ телкомъ только. А деньги положи на робенка въ сундукъ, а то снеси въ банокъ, прбценты будешь получать, а сама иди ко мнѣ жить.

Я што ли тебя обижу? Небось помнишь, какъ въ дѣвкахъ жила, кто былъ хозяинъ? Кто распоряжался? Ты. Ты, бывало, картохи нажаришь, а я безъ спро-су-то и взять не посмѣю. Рази не вѣрно?

Это была правда, и Катерина улыбнулась.

— Ну и теперича также будетъ: изъ твоехъ рукъ буду глядѣть, а не ты изъ моехъ.

Вставъ изъ-за стола, сытый Леонтій съ слипав-шимися отъ усталости глазами обернулся къ Еленѣ.

— Ты зачѣмъ пришла?

* — Маму спровѣдать. еГп-кагак.ги

169

— Маму спровѣдать?! — передразнилъ онъ. — На-медни твой пьяница тутъ у Егора Семенова корово-дился. Пущай на глаза не показывается, дьяволъ, бо-ка полѣномъ изломаю. Думаешь, не знаю, зачѣмъ при-бѣгла? У Левона мучицы да картошки попросить, дѣти сидятъ голодныя, — опять передразнилъ сестру Ле-оНтій. — У Левона-то казенныя магазеи, што всѣ къ ему за способіемъ лѣзутъ. Они понародятъ дѣтей да безъ просыпу будутъ пьянствовать, а Левонъ всѣхъ корми. Рази я обвязанъ?