Альмудена Грандес - Любовь в ритме танго

• Название: Любовь в ритме танго
• Автор: Альмудена Грандес
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-037047-4

История женщины с романтичным именем Малена Фернадес де Алькантара.

История таинственного подарка ее деда — веками хранившегося в семье загадочного изумруда, фамильной реликвии, способной спасти от смерти.

История многолетнего соперничества Малены с сестрой — и ее поисков собственного места в этом жестоком мире.

История загадочного проклятия, которое из поколения в поколение тяготеет над женщинами семьи Алькантара.

История жизни в жестоком и прекрасном ритме танго…

---

Она медленно кивнула, улыбаясь.

— А ты не знала? Мой отец не рассказывал мне об этом, конечно, уверена, что расспросы об этом взбесили бы его, но Родриго был геем, я уверена, я давно догадалась… Как печет солнце.

* * *

— Что случилось? Ты, кажется, удивилась?

Когда я слушала Магду, не замечала, что у меня открыт рот и сжаты зубы, пока не услышала их хруст. Тут я закрыла рот и улыбнулась.

— Это последнее, чего я ожидала, — сказала я, — хотя, думаю, с самого начала проклятие следовало рассматривать с точки зрения секса. Это единственное, что имело смысл рассматривать, но я предполагала, что Родриго или ходил налево, как Порфирио, или был двоеженцем, как дедушка, ну, что-то подобное. Предполагала еще инцест, это, кажется, единственное, что с нами не происходило.

Магда расхохоталась, прежде чем продолжила свой рассказ.

— Да, ты права, инцеста у нас не было. Верно и то, что было много походов налево, были и двоеженцы, если получше посмотреть.

— Послушай, но ведь он был женат.

— Конечно. Помимо Теофилы, он был женат на метиске, законной дочери благородного баска и индианки из уважаемой семьи, ее звали Рамона. Официально они жили в Лиме, но большую часть времени Родриго проводил в деревне. У него было несколько домов, плантации, куча рабов-негров. Больше всего в этом мире он ценил богатство… Живя в городе, он становился кабальеро и вел себя подобающим образом, ведь он и вправду был кабальеро, а это значит умываться, следить за собой каждый день и прочее… Родриго был очень богатым, ловким дельцом и слыл за честного человека, брак его тоже мог быть счастливым, в этом смысле все было хорошо: жена родила ему двоих детей. Однако вскоре он предоставил ей полную свободу. Она была честной женщиной, преданной и очень кроткой, а Родриго забросил ее. Он предпочитал дарить ей негров-рабов, просто так, поэтому, когда Рамона почувствовала себя оскорбленной, то, в конце концов, изменила мужу с одним из этих негров, а потом с этим же негром еще и ограбила… Рамона прокляла мужа, прокляла его детей и детей их детей и напророчила, что кровь загниет в их жилах, что так произойдет со всеми в роду, что ни один из нас никогда не найдет покоя, пока будет служить или хотя бы в чем-то уступать другому человеку… Я не знаю, не помню, что именно говорил отец о велениях плоти, слабости, болезнях. Он что-то говорил об этом. Но мне кажется важнее разобраться о том, была ли она и вправду колдуньей. Мне кажется, она была неправильно понята, потому что произносила слова на своем родном языке, призывая богов предков, а Родриго испугался, потому что ничего не понимал… Я себе представляю это именно так.

В конце концов она объявила, что возвращается в Лиму, но запретила ему ехать за ней, и он был под влиянием этого проклятия всю жизнь, сколько ему там осталась, а Рамона ушла вместе с его неграми, одетая как цыганка. Представь себе, когда-то она была мечтой всей его жизни, когда-то она обещала ему много счастья, но принесла только горе. Так и было, нас всех ждала горькая участь, эта вера укрепилась после странной смерти Родриго. Понимаешь, если бы он заболел обычным воспалением легких или просто прожил только десять лет, никто бы не поверил в силу проклятия, но он умер через год, точнее, через одиннадцать месяцев после визита Рамоны, времени достаточного, чтобы проклятие начало действовать. Он умер от какой-то неизвестной инфекции.

— Венерической? — спросила я очень тихо.

— Да, венерической. Не смотри ты на меня так, ведь жизнь, которую он вел, в том месте и в то время, не была жизнью святого, много чего можно было подхватить. Половина испанцев в Америке умирала от этого самого, ты понимаешь…

— От чего? От сифилиса?

— Да, но с ним было хуже. Если бы у него был сифилис, никто бы не удивился, потому что тогда болеть сифилисом было, как теперь гриппом. Мой отец пытался установить, что же это было, но ему не удалось, потому что большинство тех инфекций исчезли раньше, чем могли быть серьезно изучены, а ученым той эпохи не приходится сильно верить. Один эпидемиолог, с которым отец довольно долго переписывался, полагал, что это заболевание вызвано личинками насекомых, которые расплодились у Родриго под кожей, но это не более чем предположение, ничего достоверного. Достоверно лишь то, что он сильно страдал, мучился от нестерпимых болей день и ночь. У него был сильный жар, живот опух, член покрылся странными опухолями, словно от укусов, которые однажды ночью полопались и превратились в миллионы белых пузырьков, мягких и вонючих. Мгновение спустя он умер, а индейцы говорили, что это были черви, но точно ли это было так, я не знаю. Это была какая-то странная болезнь, в любом случае теперь это стало историей — проклятие Рамоны: гниющая кровь и все остальное. Жена Родриго стала известна во всем Перу, она приобрела славу колдуньи, и люди старались остерегаться ее, крестились, когда встречались с ней на улице. Ее дочь, бедная девочка, сама очень сильно боялась силы собственной матери, в пятьдесят лет она покинула мир, чтобы уйти в монастырь, а когда стала монахиней, то взяла имя Магдалена, желая показать, что собирается искупить все грехи отца. Отсюда идет история нашего с тобой имени. Она сделала карьеру в церкви, мне кажется, она стала аббатисой, и желания проклинать ее ни у кого быть не могло. Так что все дурное должен был унаследовать ее старший брат, который стал бродягой и не походил на отца-двоеженца, хотя кое-что общее у них было: он тоже был игроком, лжецом, пьяницей… Брат убил нескольких человек, среди которых был муж одной из его любовниц. Кроме того, он давал деньги взаймы под проценты, но при этом никогда не сидел в тюрьме, а умер в своей постели от старости (ему было больше восьмидесяти лет). Он спорил с небесами полдюжины раз и приобрел славу своей матери, от которой эта слава перешла к матерям его дюжины детей, хотя, может быть, Рамона не была колдуньей, и не было никакого проклятия.

Магда странно смотрела на меня, мне даже показалось, что она меня боится, но в то же время я увидела в ее глазах ироническую усмешку. Таким же взглядом она смотрела на меня, когда я была испуганным ребенком, когда я чувствовала, что должна довериться ей, а она не хотела заставлять меня говорить с нею. Но почему она теперь так на меня смотрела, я не знала, потому и удивилась. Я очень доверяла Магде, но мы принадлежали к разным поколениям, она и ее ровесники умели лишь отрицать, ни во что не хотели верить, поэтому и она не верила, но я чувствовала, как она нуждалась в вере в то проклятие, в его неотвратимость, потому что уважала и жалела моего деда.

— Где портрет Рамоны, Магда? — спросила я через секунду тоном преувеличенно простодушным. — Мне кажется, я никогда его не видела.

— Конечно, ты его видела, когда была маленькой, ты должна была его видеть, он был в доме на Мартинес Кампос, на лестнице. Квадратная картина, не слишком большая, она на нем в черном, с прозрачной вуалью на лице… Не помнишь? — Я покачала головой. — Тогда ты его никогда больше не увидишь. Однажды вечером отец уничтожил портрет, растоптал и разорвал на кусочки. Он сжег остатки в камине гостиной, дом наполнился тошнотворным запахом, как будто запахом смерти. Так пахло больше недели.

— А почему он это сделал?

Наконец ее глаза встретились с моими. Магда посмотрела на меня исподлобья, потом пожала плечами. Она заговорила так тихо, что я с трудом разбирала ее слова.

— В тот день я сообщила ему, что хочу стать монахиней.

— А почему ты поступила так, Магда?

Я не придавала этому вопросу какого-то особого значения, в течение многих лет я гадала, почему она так сделала, но всегда боялась ее об этом спрашивать. Магда же отреагировала на этот вопрос как на неожиданный удар и словно захотела защититься: скрестила ноги и вытянула руки, сжала кулаки, словно собиралась отбиваться от тайного врага, а потом отрицательно покачала головой.

— Мне бы не хотелось рассказывать тебе об этом, — сказала она наконец. — Из всех глупостей, которые я натворила, это единственная, в которой я действительно хотела бы покаяться, единственная, за всю мою жизнь.

— Но, я не знаю, почему, — запротестовала я скорее удивленная, чем разочарованная силой ее протеста, — если тебя заставили они, ты не…

— Они? — перебила она и как-то робко взглянула на меня. — Кто — они?

— Твоя семья, разве нет? Твоя мать, моя мать, я не знаю, я всегда думала, что тебя заставили.

— Меня? — ее губы искривились в саркастической улыбке. — Подумай немного, Малена. В этом доме никому не хватило бы сил заставить меня что-то делать, с тех пор как мне исполнилось десять лет, — она сделала паузу, немного расслабившись. — Нет, меня никто не заставлял. Я сделала это по собственному желанию, и это то, в чем я сегодня раскаиваюсь.

— Но почему, Магда? Я не понимаю.

— Я была приперта к стенке, загнана в угол и искала выход, путь, который бы увел меня отсюда очень далеко, я хотела, чтобы обо мне все забыли. Я могла выбрать другое средство, но искушение было невероятно сильным, и я не устояла бы. Я выбрала для себя платоническую любовь, понимаешь? Ласки во сне ночь за ночью в течение нескольких лет, ты строишь планы, думаешь, желаешь, просыпаешься по утрам с мыслью о любви, идешь по улице, обдумывая день грядущий, а потом… Потом в какой-то момент тебе предоставляется возможность. Ты используешь ее, ты готова раз и навсегда отречься от прежней жизни, превратить ее в ничто, в пыль…