Михаил Савеличев - Иероглиф

• Название: Иероглиф
• Автор: Михаил Савеличев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Максим приставил к ее виску пистолет и предупредил:

- Еще одно движение, и мне придется долго отскребать твои мозги от стекол моей машины. Мне бы этого не хотелось.

Его рука прекратила вынужденное сползание вниз, замерев на венерином холме. Матильда не удивилась и не начала к месту причитать, из чего Максим заключил, что он правильно вычислил ее.

- Сейчас ты медленно, очень медленно, не смотря на меня и не произнося ни слова, откроешь дверь, - щелчок замка подтвердил ее согласие слушаться его, - теперь так же медленно, без резких движений распахнешь ее, - дверь открылась, - и так же медленно и спокойно начнешь отсюда вылезать, - когда ее ноги были уже снаружи, под снегом, все еще засыпающим город, он остановил ее: - Постой, не двигайся и не поворачивайся ко мне. Я благодарен тебе за помощь. Все остальное не имеет значения. Если ты поняла - кивни, - затылок ее дернулся, а короткие темные волосы стали прямо на глазах Максима отрастать и золотиться. Она спрыгнула с сиденья, Максим захлопнул дверь и бросил машину с места в карьер.

Выезд из города не был популярен среди автолюбителей. Это была прекрасно отремонтированная трасса, по которой ночью на бешенной скорости в город шли машины, везущие питание, питье, кое-какие вещи, контрабандой провозимые из других мест, те же цистерны с соляркой и еще более дефицитным и недоступным простым смертным бензином, но днем она пустовала, и лишь к вечеру ее оживляли редкие машины мародеров, выезжающих из города и промышляющих в заброшенных селах и мертвых пригородах. Их можно было сразу определить по бронированному корпусу машин, пуленепробиваемым тонированным стеклам, усиленным рессорам и приваренным к дверям турелям для крупнокалиберных пулеметов и мортир. На счастье Максима, сейчас был неурочный час для этих волчьих стай, да и его броневи-чок был классом пожиже профессиональных машин, поэтому он не очень рисковал получить в бок пушечный снаряд от озверевших от бесконечных поборов и грабежей мужичков.

За городом снег почему-то сошел на нет, а когда Максим, ради интереса открыв окно, высунул наружу голову и оглянулся, то убедился, что мегаполис продолжает скрываться в сплошной белой пелене. По сторонам тянулись непривычные городскому жителю пейзажи - распаханные черные поля, кучи гниющей неубранной картофельной ботвы, железные трупы тракторов и всяких прочих веялок, сеялок, торчащие посреди пожарищ закопченные печи, многочисленные воронки и мотки колючей проволоки, разбитые пушки, покосившиеся железные решетчатые формы радаров, остовы упавших транспортных самолетов, содержимое которых и обшивка давно растащенны хозяйственными сельчанами, редкие полосы садов с разбитыми близкими взрывами деревьями, стога мокрого сена, заброшенные кладбища с начисто смытыми дождями и временем именами похороненных на покосившихся грубых деревянных крестах.

Через десяток километров зона отчуждения вокруг города, препятствующая его смычке с деревней, закончилась, и пошли более оживленные, хотя и не менее унылые картины. Появились деревни с еще теплящейся жизнью - кое-как починенными лачугами с Жидким дымком из печных труб, фигурами сидящих нa лавочках перед уцелевшими дворовыми воротами cтарух, похожих на разросшихся галок, редкими детьми и женщинами с ведрами. В полях шла какая-то загадочная работа - мужики сообща что-то пахали и выкапывали из земли, размахивали руками и стегали ни в чем не повинных огрызающихся лошадей, над ними кружили стаи ворон и ободряюще каркали. Здесь был относительный порядок - остатки военной и сельской техники, провода, сломанные автоматы и разбившиеся вертолеты были, по большей части, стащены к самой дороге, и теперь она длинной ржавой стеной с редкими проходами была отделена от сел, полей и лесов. На машину Максима, хотя она и была единственной на шоссе, особого внимания не обращали, и только в некоторых деревнях ее облаяли уцелевшие после голода собаки.

Шоссе прерывалось большими промежутками голой земли с глубокими лужами и жирной грязью - кому пришла в голову мысль снять здесь асфальт и для чего Максим понять не мог, а также пестрело обильными выбоинами, вздутиями, остовами сгоревших машин и приветливо открытыми шлагбаумами контрольно-пропускных пунктов, давно уже, конечно же, бездействующих. Взгляд радовали лишь уцелевшие дорожные знаки, ограничивающие скорость сотней километров в час и запрещающие обгон.

Максим старался выполнить все их предписания - не слишком гнать и не обгонять.

И то, и другое можно было выполнить без затруднений - из-за плохой дороги даже броневичку здесь нездоровилось - он с жалобным скрипом подпрыгивал на колдобинах и буксовал в грязевых топях - и Максим держал минимальную скорость, внимательно вглядываясь в дорогу и выбирая наиболее простую траекторию движения. Ни он, ни его не обгоняли, издевательски сигналя новичку на этих дорогах и обдавая грязью из под колес - Максим и броневичок были одинокими пилигримами в этом краю пуганных людей.

Несколько раз он пытался было остановиться в какой-нибудь деревне, чтобы выспросить дальнейшую дорогу, но его встречало гробовое молчание старух и голодные глаза детворы, из-за чего его расспросы относительно цветочных оранжерей выглядели здесь еще более кощунственно, чем в бюро похоронных услуг. Он вздыхал, захлопывал дверь и снова трогался в свой путь. Ему начали приходить мысли, что Матильда (или как ее там) соврала, но он отгонял их, зная по собственному опыту, что человек никогда не врет тому, кого готовиться через несколько минут убить. Впрочем, и по карте выходило, что он находится еще далеко от цели, а на здешних полях не растет ничего, кроме противопехотных мин и невзорвавшихся авиационных бомб.

Вскоре он наткнулся на закрытый шлагбаум. Он остановил машину и вылез наружу, вдохнув полной грудью чистый холодный воздух без всяких примесей пороха, тлеющих развалин и разлагающихся трупов, которые невозможно было из них извлечь.

Здесь, далеко от города, приятно пахло мокрой землей и деревьями, опавшей листвой, да слегка попахивало навозом с распаханных полей. От контрольнo-пропускного пункта, перед которым Максим останoвился, осталась только эта облупленная алюминиевая труба, да врытые в землю стояки, когда-то обшитыe досками или фанерой и служившие укрытием каРаула от ветра и дождя. Доски теперь растащили, стояки кто-то пытался выкопать, но не смог, так и бросив убокие раскопы и кучи глины повсюду. На обочине Дороги лежал еще толстый ствол дерева с ободранной рой и длинными продольными трещинами от пери-одического намокания под дождем и снегом и высыхания под жарким солнцем. На нем, подстелив под зады куски фанеры и картона, сидели, словно чудовищно разросшиеся черные чаги, четыре замшелых деда в облезлых малахаях и треухах, в побитых молью тулупах с натянутыми поверх простреленными ватниками-безрукавками, из прорех от пуль в которых клочками вылезала и при каждом движении выпадала На ствол, колени и землю грязная гнилая вата, в громадных валенках с новенькими блестящими калошами, в которые можно было спрятать мешок картошки и берданку, и с суковатыми палками в руках, вырезанными, наверняка, рукой одного мастера, настолько они были похожи своей кривостью, заусенчатостью и габаритами - впору такими головы крушить, а не по деревням слоняться, еле-еле сжимая такую толщину в слабых ладонях и еле-еле переставляя такую тяжесть трясущимися руками. Физиономиями деды напоминали старых гномов -у них были такие же бороды до пояса, кожа лица напоминала печеную и слегка подгоревшую на костре картошку, а кустистые седые брови почти скрывали маленькие, красные, слезящиеся глазки. Единственной неподходящей для всего образа этих старцев и весьма выдающейся деталью были очки на их носах. Причем представляли они собой не какие-то там жалкие стариковские модели с пластмассовыми исцарапанными стеклами, перевязанные веревочками и резинками, потрескавшимися от долгой носки оправами, вышедшими из моды еще в прошлом столетии, а были вполне современными приборами с изменяющимися диоптриями, хамелеон-эффектом, функциями удаления и приближения и даже встроенными предсказателями погоды, получавшими прямую информацию с метеоспутника, и точными часами. Сочетание было настолько дичайшим, что Максим не удивился, если бы эти полуразвалившиеся деды вскочили со своей импровизированной скамейки, достали бы из-за пазухи электронные Комбинационные Машины, положили бы его лицом в грязь, обезоружили и дочиста ограбили. Впрочем, деды на его появление никак особенно не отреагировали, продолжая сидеть на насиженных местах, жевать губы и смотреть на него без всякого интереса.

- Здравствуйте, деды! - зычно гаркнул и поклонился им Максим.

- Здорово, милок, - вразнобой ответили деды, кивая головами, отчего незавязанные уши малахаев и треухов пришли в движение, и Максиму показалось, что каким-то образом у дедов отрасли такие вот длинные, покрытые ободранным уже мехом уши, шевелением которых они его и приветствуют.