Орландо де Руддер - Альфред Нобель

• Название: Альфред Нобель
• Автор: Орландо де Руддер
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. — 320 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00388-4

Мы знаем Альфреда Нобеля прежде всего как основателя знаменитой премии, и мало кому известно, что именно он изобрел динамит. Нобель был могущественным бизнесменом, а его изобретение оказало огромное влияние на развитие мировой промышленности. Нобель был поистине загадочным человеком: несмотря на свою замкнутость и любовь к одиночеству, ему удавалось быть в самом центре жизни 2-ой половины XIX века. Во Франции Нобеля обвинили в шпионаже, в Англии — в изготовлении подделок… Нобель был гениальным инженером; кроме того, он обожал орхидеи и был без ума от быстрой езды…

В этой книге читатель найдет рассказ о захватывающих событиях, которыми была насыщена жизнь Нобеля, жизнь действительно неординарная, ибо даже после его смерти душеприказчикам пришлось немало сделать, чтобы Нобелевская премия была основана.

Книга предлагается широкому кругу читателей.

---

Париж менялся: центр города был перестроен, появились Бальтарские рынки, велись работы по расширению Лувра. Старинные города, расположенные неподалёку от Парижа, стали его пригородами. Строились новые железные дороги, соединявшие столицу со всеми частями страны, возводились новые восхитительные вокзалы.

Альфред Нобель приобрёл особняк на авеню Малакофф в 1873 году. Это здание сохранилось до наших дней; сегодня там находится посольство государства Лаос. Изменилось и название улицы: авеню Малакофф была переименована в авеню Раймон-Пуанкаре.

Можно ли видеть в этом знак судьбы? Взятие башни на Малаховом кургане во время осады Севастополя ознаменовало конец Крымской войны, поражение России и, кроме прочего, начало тех исторических изменений, которые в конце концов привели ко второму разорению Эммануэля Нобеля.

Альфред обставил свой дом строго во вкусе того времени, устроил лабораторию и зимний сад с оранжереями, в которых росли его любимые орхидеи. Кроме орхидей, у Нобеля была ещё одна страсть — лошади, для них в его парижских владениях была построена конюшня.

В то время Нобель вёл странную двойную жизнь. Он часто старался отгородить себя от суеты и спешки парижской жизни. В этом случае он оставался тем «одиноким отшельником», который всю свою жизнь хотел отдать науке, и в тишине своей лаборатории работал над изобретениями, которым предстояло наделать много шуму.

Но иногда уединение начинало ему надоедать. Подобно запойному алкоголику, который может целый год — и даже больше — не пить, но в один прекрасный день напивается до беспамятства, Нобель иногда начинал испытывать непреодолимую потребность во встречах и общении.

И тогда Нобель в своём шикарном особняке принимал многочисленных посетителей и совершенно менял свой образ жизни. Двери его дома распахивались: Нобель устраивал бесконечные приёмы и обеды. У него бывали инженеры, директора тех заводов, на которых эти инженеры работали; нередко у него можно было видеть героев газетных хроник и городских сплетен. Многие с искренним удовольствием вспоминали об этих приёмах, дружеских и одновременно чинных по царившей на них атмосфере.

Нобель всегда ел очень мало, а пил и того меньше. Но он желал, чтобы его стол, как и его погреб, были достойны похвал. На этих вечерах Нобель показывал себя прекрасным оратором, утонченнейшим собеседником. Он свободно переходил с одного языка на другой в зависимости от того, к кому обращался. Он иногда позволял себе высказать какое-нибудь нелепое или даже непристойное замечание — только для того, чтобы удовлетворить своё немного инфантильное желание шокировать общество, собравшееся у него в доме. И, нужно заметить, делал он это очень умело.

С самым серьёзным видом он выдумывал бредовые теории и устраивал самые невероятные мистификации. Так, он пытался внушить исследователю Норденшельду[20], что два гигантских кратера на Северном и Южном полюсах возникли из-за того, что Земля вращается.

В другой раз он изложил королю Швеции план создания Института Самоубийств. По его мысли, он должен был располагаться в шикарном особняке на побережье Средиземного моря; этот особняк непременно был бы собственностью одного из тех, кто уже свёл счёты с жизнью, предварительно подарив свои владения Институту. Смерть тех, кто решил бы воспользоваться услугами этого заведения, была бы лишена мучений. Её сопровождала бы лучшая классическая музыка в исполнении самых знаменитых музыкантов и оркестров. Парижский филиал призывал бы отчаявшихся «броситься в мутные воды Сены»[21]. Эта идея в её основных чертах была, видимо, позаимствована Нобелем из современной ему литературы и отчасти свидетельствует о своего рода навязчивой идее, которая его преследовала.

Материальное положение Нобеля открывало перед ним двери самых престижных салонов Парижа. Там он познакомился с Виктором Гюго. Несмотря на то что карты тогда были в моде, Нобель не любил бесконечных карточных баталий: он не был азартным человеком. Не любил он и танцевать, хотя с женщинами был всегда галантным и обходительным кавалером.

Женщины… После той грустной истории, которая так неожиданно закончилась смертью таинственной возлюбленной, Нобель, кажется, о них не думал. Но роль «одинокого отшельника» в атмосфере радостного возбуждения, которая обычно царит в салоне, должна была стать для него слишком тягостной и даже невыносимой. Однако в поведении Нобеля нет никакого противоречия. Одиночество — это ещё и эмоция, ощущение, глубинное, интимное переживание, которое только обостряется, когда человек попадает в компанию веселящихся людей, и не всякий человек, находящийся во власти этой эмоции, станет разделять их веселье. Нельзя забывать, что после обедов и званых вечеров Нобель возвращался в свой пустынный дом, где никого кроме слуг не было — с ними же непринуждённости в отношениях Нобель никогда не допускал.

Открытый и естественный в общении с одними людьми, Нобель, попадая в общество других, оказывался чересчур сдержанным, а иногда даже холодным. Впрочем, Нобеля нельзя обвинить в классовых предрассудках, так как он умел ценить людей независимо от их талантов и социального положения. По всей видимости, его поведение в таких случаях полностью зависело от настроения. А перемены настроения вряд ли свидетельствуют о склонности Нобеля к капризам: скорее всего они говорят нам о том страдании, из-за которого от веселья, подчас утрированного, не оставалось и следа, а на смену ему приходило самое невыносимое отчаяние.

Дерзкая кухарка

Жизнь слуг в доме Нобеля проходила как бы параллельно жизни хозяина; нужно отдать им должное: они смогли понять своего хозяина и умели подстраиваться под его настроение. Они так хорошо изучили его характер, что его кухарка позволила однажды себе очень дерзкий поступок.

Эта кухарка вскоре должна была выйти замуж. Естественно, она сообщила об этом хозяину. Тот поздравил её и спросил, что она хотела бы получить в подарок к свадьбе. Юная хитрая француженка, немного помявшись, ответила, что она была бы рада, если бы получила то, что её хозяин зарабатывает за один день.

Нобель был возмущён требованием кухарки и выгнал её.

Прошло несколько дней, и Нобель, который никогда не задумывался о том, сколько он получает в день, произвёл необходимые расчёты и решил, что он вполне может удовлетворить желание невесты. Он отсчитал 40 000 франков — а именно такую сумму он получил в результате расчётов — и приказал мажордому отнести девушке эти деньги. Будем надеяться, что девушка сумела ими удачно распорядиться.

Альфред, отшельник и светский человек в одном лице, по-прежнему мучился от одиночества. Не чувствуя внутреннего расположения к случайным связям, которые в Париже были обычным делом, он решил рационально подойти к поискам компании для себя (читай: компаньонки) и воспользовался проверенным способом, существующим и в наши дни, — написал объявление в газету.

И в 1876 году в одной венской газете появилось объявление следующего содержания: «Господин средних лет, богатый и образованный, ищет компаньонку, женщину из среднего сословия, которая владела бы английским и французским языками и могла бы исполнять обязанности секретаря[22]».

Это объявление было помещено в газете, которая называлась «Neuie Freie Presse». Эту газету читали в основном аристократические и предпринимательские круги Вены. И спустя какое-то время он получил письмо от тридцатитрёхлетней графини Кински.

Берта Кински фон Шинау унд Теттау

Берта Кински фон Шинау унд Теттау (1843–1914) была дочерью Софьи Фелесита, происходившей из не очень знатного рода (её дальним родственником был, кстати, поэт Теодор Кернер). Софья вышла замуж за Франсуа-Жозефа Кински фон Шинау, камергера при королевском и императорском дворах, и так попала в высшие аристократические круги Богемии. А Кински, начиная примерно с XII века, занимали высокие государственные посты. После смерти мужа из-за недостаточной знатности Софья была отлучена от двора.

Она была крайне раздосадована этим событием. Мечтая о шикарных балах и приёмах, она была готова грызть себе локти, чувствуя себя отверженной. Хотя Софья была знакома со многими знаменитыми людьми того времени и содержала салон, её характер всё равно становился всё более и более невыносимым. Она озлобилась. Её жизнь, которая не могла удовлетворить её, постепенно привела эту женщину к полнейшему отчаянию, и это отчаяние подкреплялось мечтами о другой жизни, не похожей на её обыденное существование, не приносившее ничего, кроме разочарования.

В этой атмосфере прошло детство Берты. И вполне возможно, что всей своей жизнью она впоследствии мстила своей матери, которая сначала лелеяла её, а затем, следуя безжалостным обычаям уже приходившей в упадок буржуазии, бросила её на произвол судьбы. Она очень много читала и училась. Вдохновляемая матерью и родственниками, она совершенствовала своё образование, чему её высокие интеллектуальные способности и многочисленные таланты только помогали.