Виктор Еремин - Тайны смерти русских писателей

• Название: Тайны смерти русских писателей
• Автор: Виктор Еремин
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-4253-7

О причинах ранней и таинственной смерти известных людей написаны горы книг. Мы, кажется, знаем все о дуэлях А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, самоубийстве А. Н. Радищева и трагической кончине А. К. Толстого. Но исследователи, как бы глубоко ни копали, не спешат ставить точку в этих вопросах. Они снова и снова пытаются найти причину — в обществе, семье, творчестве или самой личности. О том, случайность ли подобного рода смерть или закономерность, благо или наказание, вы прочитаете в повой книге В. Н. Еремина, нестандартный подход которого, без сомнения, заинтересует многих читателей.

---

1. Согласно тому же Эйхенбауму, «кружок шестнадцати» был раскрыт жандармерией, и чтобы не раздувать скандала, большинство его членов негласно выпроводили на Кавказ, скорее всего, весьма настойчиво «посоветовали» им добровольно выехать к местам боевых действий. Ссылка Лермонтова была вызвана именно этим, а дуэль с Барантом стала лишь прикрытием истинной причины наказания. Более того, можно предположить, что именно какие-то дела или слова поэта в «кружке шестнадцати» стали причиной столь яростно негативного отношения к нему императора.

В развитие этой версии поклонники теории заговора полагают, что члены кружка сочли Лермонтова предателем, сдавшим их организацию жандармам, в связи с чем задумали покарать его смертью. Убийство поэта готовилось год и было осуществлено руками недалекого Мартынова.

2. Тот же Эйхенбаум высказал еще одну гипотезу: члены «кружка шестнадцати» добровольно покинули столицу и отправились на Кавказ в знак протеста против установленного императором режима.

В любом случае необходимо сделать важнейшую оговорку, ставящую под сомнение обе версии: из всего «кружка» только шесть точных и трое предположительных его членов отправились на Кавказ. Их имена — М. Ю. Лермонтов, A.A. Столыпин (Монго), Д. П. Фредерикс, А. Н. и С. В. Долгорукие, H.A. Жерве, Г. Г. Гагарин, А. И. Васильчиков, С. В. Трубецкой. Двое кружковцев — А. П. Шувалов и К. В. Браницкий — получили назначения адъютантами светлейшего князя И. Ф. Паскевича и отправились в Варшаву, а И. С. Гагарин покинул Россию и выехал в Париж. Ф. И. Паскевича, само собой разумеется, никто не тронул, хотя позднее, с 1845 г., он и служил на Кавказе.

Любопытно то, что с осени 1839 г. и до последней минуты жизни М. Ю. Лермонтов фактически ни на день не расставался с членами «кружка шестнадцати». Он общался с ними в Петербурге, воевал в одной части на Кавказе, был в отпуске в столице, затем возвращался через Москву к войскам, даже в Пятигорске (вопреки распоряжению петербургского начальства) оказался опять же вместе с ними.

Другими словами, вполне правомерна точка зрения, утверждающая, что то, что мы привыкли называть дуэлью Лермонтова и Мартынова, на самом деле было убийством Михаила Юрьевича, совершенным в присутствии и с молчаливого согласия самых близких ему в последние три года жизни людей, которые считали, что он заслужил такую смерть! Более того, доподлинно установлено — секунданты способствовали гибели поэта: когда Лермонтов сказал о своем нежелании стрелять в Мартынова, секунданты от последнего это скрыли, он узнал обо всем уже только в ходе следствия!

Эти факты позволили особо непримиримым сторонникам гипотезы заговора против русского гения выдвинуть собственную, весьма экстравагантную версию: костяк «кружка шестнадцати» изначально был сформирован из «мальчиков» барона Геккерена[199], который и поставил перед ними задачу уничтожить пришедшее на смену A.C. Пушкину новое солнце русской поэзии. Что они в конечном итоге с успехом и выполнили.

4

Но вернемся к событиям февраля 1840 г.

Сразу же после дуэли с Барантом Михаил Юрьевич отправился на квартиру к издателю «Отечественных записок» Андрею Александровичу Краевскому (1810–1889) — и по той причине, что квартира его была по пути, и по той, что отвез ему для публикации рукопись романа «Герой нашего времени». У Краевского поэт переоделся, ему оказали медицинскую помощь. Отметим, что, несмотря на то что было воскресенье, Краевский в тот же день передал рукопись романа цензору, одобрение было получено на следующий день, и книга вышла из печати еще в те дни, когда Михаил Юрьевич находился под арестом.

Согласно правилам чести Лермонтов и Столыпин обязаны были немедля явиться к своему полковому начальству и доложить о дуэли. Это сделано не было.

Эрнест Барант же поспешил к Терезе фон Бахерахт, где, в частности, не преминул покрасоваться, рассказав, как сражался за ее честь. Этим сказано все! Опытная красотка быстро раскрутила молодого волокиту на откровения, выяснила все подробности случившегося и помчалась по городу со свежей сплетней.

Гроза собиралась сравнительно долго. Только в начале марта слухи о дуэли дошли до непосредственного начальника М. Ю. Лермонтова — командира лейб-гвардии гусарского полка генерал-майора Николая Федоровича Плаутина (1794–1866). Он немедля затребовал подчиненного к себе и предложил дать объяснения. Лермонтов изворачиваться не стал, а длительное молчание свое объяснил тем, что дуэль никаких последствий не имела.

10 марта 1840 г. Михаил Юрьевич был арестован и сопровожден на гауптвахту, где пробыл до 13 апреля. Назначили дело «О поручике лейб-гвардии гусарского полка Лермонтове, преданном военному суду за произведенную им с французским подданным Барантом дуэль и необъявление о том в свое время начальству».

Следом, по собственному заявлению, был арестован и А. А. Столыпин (Монго). Биографы поэта отмечают, что с этого времени между друзьями наблюдается значительное охлаждение отношений. И хотя Столыпин (Монго) в 1841 г. вновь оказался секундантом на дуэли Лермонтова, но тогда он уже не скрывал, что симпатии его полностью находились на стороне Мартынова. Даже после гибели поэта Монго продолжал поддерживать дружеские отношения с Мартыновым.

Эта версия находит поддержку далеко не у всех исследователей. Так Е. И. Яковкина[200] опровергла ее на основании материалов первого биографа поэта — профессора Павла Александровича Висковатого (1842–1905). В частности, она написала: «Но вряд ли поселился бы поэт в одном домике с Монго, если бы не питал к нему… уважения…[201] «Он-то (Столыпин-Монго. — В. Е.) и вел все хозяйство в «Домике»».

Яковкина опровергла мнение о причинах ссылки Монго. «У Столыпина «была неприятность по поводу одной дамы, которую он защитил от назойливости некоторых лиц». Сообщая этот факт, профессор Висковатый не назвал имени «некоторых лиц» по цензурным условиям. Между тем было хорошо известно, что молодую особу преследовал царь.

Монго был секундантом Лермонтова на его дуэли с Барантом. Он в то время находился в отставке. Но после лермонтовской дуэли ему пришлось снова надеть военный мундир. Это наказание за участие в дуэли присудил Столыпину Николай I. Тогда же, в 1840 г., Столыпин уехал на Кавказ, служил там в Нижегородском полку, участвовал в Чеченской экспедиции».

Арест Эрнеста Баранта российским властям был не нужен. Как раз тогда резко обострились отношения между Санкт-Петербургом и Парижем. Именно в марте 1840 г. король Луи-Филипп затеял дело с переносом в Париж с острова Святой Елены праха Наполеона I Бонапарта. Николай I поначалу воспринимал данную акцию чуть ли не как личное оскорбление. Это уже значительно позже по его распоряжению во Францию был отправлен вишневый карельский гранит, из которого сделан знаменитый ныне саркофаг императора в крипте собора Святого Людовика при Доме Инвалидов.

Судебное дело относительно сына французского посла в таких условиях грозило разрывом дипломатических отношений. Поэтому Баранту-старшему через графа Нессельроде было передано о нежелательности дальнейшего пребывания его сына в России.

Однако Эрнест Барант не спешил покинуть Россию. Он разъезжал по столичным салонам и жаловался, будто Лермонтов вовсе не стрелял в воздух и что все показания Михаила Юрьевича ложны. Неожиданностью для француза стало обращение к нему графа Александра Владиславовича Браницкого (1819–1864), младшего брата участника «кружка шестнадцати» (отметим — человека штатского, а потому военному суду не подлежавшего), который по просьбе Михаила Юрьевича пригласил Баранта к арестанту на Арсенальную гауптвахту. Отказаться не было никакой возможности. Встреча состоялась 22 марта. Караул не имел права допускать ее, но Лермонтов вышел в коридор якобы «по нужде». Разговор этот был зафиксирован со слов поэта в материалах следственного дела.

— Правда ли, что вы недовольны моим показанием? — спросил Лермонтов.

— Точно, и я не знаю, почему вы говорите, что стреляли на воздух, не целя, — заюлил Барант.

— По двум причинам, — отвечал Михаил Юрьевич. — Во-первых, потому, что это правда; во-вторых, потому, что я не вижу нужды скрывать вещь, которая не должна быть вам неприятна, а мне может служить в пользу. Если вы недовольны этим моим объяснением, то когда я буду освобожден и когда вы возвратитесь в Россию, я готов буду вторично с вами стреляться, если вы того пожелаете.

Вновь драться Барант не пожелал, а посему был совершенно удовлетворен объяснением поэта. Он при двух свидетелях отказался от своих претензий и уехал.

Нельзя сказать, что положение Лермонтова на гауптвахте было исключительно суровым. Как написал 15 марта 1840 г. посетивший его накануне В. Г. Белинский в Москву В. П. Боткину, Лермонтов, будучи в заключении, «читает Гофмана, переводит Зейдлица и не унывает»[202]. Все это время поэт работал. Подготовил к изданию свой первый и единственный прижизненный поэтический сборник, написал стихотворения «Воздушный корабль», «Соседка», «Журналист, читатель и писатель», предположительно «Пленный рыцарь».