Савченко - Лариса Мондрус

• Название: Лариса Мондрус
• Автор: Савченко
• Жанр: Русская классическая проза

---

Дело в том, что Эгил давно теребил меня, чтобы я пошла в Министерство культуры и добивалась гастролей за границу. К тому времени уже появилось новое поколение чиновников - бывшие комсомольские вожаки, молодые ребята, достигшие известных степеней. Встречаясь с ними в кабинетах министерства, я начинала плакаться: "Как же так? Все эти постаревшие Лазаренки и Дорды без конца ездят и в соц- и в капстраны, а меня, молодую, красивую, талантливую, почему-то не пускают. Это в то время, когда люди дерутся за билеты, чтобы попасть на мои концерты". Мне обещали помочь. Несколько раз мои благодетели выходили непосредственно на Фурцеву - так они мне говорили,- но получали от ворот поворот. Потом мне посоветовали пойти к ее заму Попову. "Я была уже у другого зама, Кухарского, он только обещаниями кормит".- "А ты пойди еще к Попову, у нас ведь какая система: правая рука не ведает, что творит левая". И Эгил тоже заладил: "Иди к Попову, может, действительно у них неразбериха".

В самом деле, официальных запретов я никогда не слышала. Никто мне ни разу прямо не сказал: "Мондрус, не суетись, за границу ты больше не поедешь". За что меня всегда тюкали? За мои мини-платьица, за пряменькие ножки, за то, что пела о любви и не хотела иметь в репертуаре таких песен, как у Воронец:

Я - Земля! Я своих провожаю питомцев,

Сыновей, дочерей.

Долетайте до самого Солнца

И назад возвращаетесь скорей!

Между прочим, во время выступлений моя "наивная эротика" нравилась женщинам равно так же, как и сидящим рядом мужчинам, венская публика никогда не имела против меня ничего плохого и не считала Мондрус вульгарной или, как говорят в Германии, "аррогантной", то есть мнящей из себя что-то заносчивое.

Я выросла в Латвии, слушала балтийское радио, любила красивый симфоджаз. Никогда не интересовалась советской идеологией, хотя мне ее постоянно навязывали. Мечтала попасть на гастроли за границу. Я довольно прилично знала английский язык, читала иностранные журналы, которые продавались в Москве. Восторгалась пластинками Хампердинка и Тома Джонса и, конечно, старалась подражать им. О Париже и Лондоне не мечтала - это относилось к чему-то не-досягаемому, дай бог вырваться в Польшу или Чехословакию.

Мне довольно быстро организовали прием у Попова. Фурцева как раз отсутствовала, и он, как ни странно, меня успокоил: "Лариса, нет никаких проблем, я все устрою. Не волнуйся, пожалуйста, все будет прекрасно".

После визита к Попову я почувствовала, как вокруг меня что-то изменилось. То звонят из "Москонцерта" и что-то предлагают, то из Управления культуры спрашивают какую-то ерунду: "А вы согласны?.." Батюшки, что произошло? Я на все согласна, только выпустите меня!

Наконец, звонок из "Госконцерта": "Лариса, вам есть приглашение на Берлинское телевидение (через пять лет дождалась-таки!) и поездка в Чехословакию на фестиваль Дечинска Котва. Я просто ушам своим не поверила. А тут такой атентат с беременностью.

Выхожу из больницы, держусь за живот. Слабость неимоверная. Эгил спрашивает: "Ларочка, как же ты сможешь через три недели поехать в ГДР?" Я ответила: "Чтобы такая поездка - сразу две страны! - не состоялась, не дай бог! Обязательно поеду!"

В мае я получила в "Госконцерте" паспорт и вылетела в Берлин. В самолете полно военных чинов, рядом со мной сел какой-то генерал. Долго вглядывался в меня, наконец расплылся в улыбке и так бесцеремонно: "О, какие люди! Я тебя сразу узнал. Ты любимая моя певица". Начал расспрашивать: как и что, часто ли бываю в ГДР. Стал приглашать к себе в часть под Дрезденом: "Тебе за гостиницу платить не надо, и питание обеспечим. Если в Дрезден приедешь, назови только мою фамилию". На всякий случай записала его телефоны.

В Берлине я выступала в ежемесячной популярной телепрограмме "Студия шлягеров", исполнила песню, подаренную мне немецкими авторами - "Летний дождь".

Оттуда я сразу самолетом в Чехословакию, где должна была представлять легкую советскую музыку в концерте Интервидения "На волнах дружбы". Концерт являлся частью фестиваля, проводимого в маленьком городке Дечин, что на самой границе с ГДР. Выступала со своим обычным репертуаром, спев в том числе и "Синий лен". Эту песню потом включили в программу чешского телевидения.

Интересно, что в Праге организаторы представляли меня как Ларису Мондрусову, на чешский лад. Показали мне город: Старо Място, Карлов мост... Весенняя Прага была удивительно красивой. Вечером возвращаюсь в гостиницу, вхожу в лифт и, как Эгил, натыкаюсь на... Бруно Оя. Вот так сюрприз! Оказывается, он тоже едет на фестиваль в Дечин, но выступать будет за Польшу. Выглядел он очень элегантно, респектабельно - настоящий иностранец. Я подумала: раз такая встреча, наверняка он пригласит бывшую соотечественницу в ресторан, кафе, или хотя бы из приличия спросит: "Ты не голодна? Нет? А может, хоть по чашечке кофе?" По госконцертовскому контракту мне выдавались такие мизерные суточные, что даже говорить смешно. Так я вместо булочки и кофе уж сэкономлю и куплю себе пару джинсиков или духи. Короче, сидела на "диете".

Но никакого предложения со стороны Бруно не последовало. Мы мило поболтали - и все! На прощание он, правда, оставил свой адрес и телефон во Вроцлаве: приезжайте, мол, если будете проездом.

Моя премьера в Чехословакии прошла успешно. Да вот, Боря, я зачитаю тебе отрывок из газетной рецензии: "На Дечинской Котве Лариса Мондрусова пела свой последний хит "Голубой лен", который частично исполняла по-чешски. Ее выступление создало красивую атмосферу и хорошее настроение и стало как бы обещанием будущих приездов к нам".

Мне еще в Москве приказали: весь гонорар за участие в концерте передать в советское посольство в Праге. Я должна была на свои суточные ехать одна, не зная чешского языка, из Дечина в Прагу. Из своего гонорара не имела права потратить даже копейки на трамвайный билет. Вот система была! Помню, как я тащилась по чужому городу в поисках посольства, чтобы отдать свои кровные. Когда стоишь на сцене в лучах прожекторов и тебе аплодирует многотысячный зал, ты вроде большой человек, представитель Страны Советов, а потом вот такое унижение, ты уже никто, жалкий поденщик, радуйся, что тебе позволили выехать за рубеж. Другие об этом всю жизнь напрасно мечтают.

В Праге на фирме "Супрафон" мне предложили записать пластинку-гигант с оркестром Густава Брома (это известный там музыкант). Чехам очень понравилось, как я спела специально подготовленную песню на их родном языке. Я оставила им свои московские и рижские координаты и попросила прислать официальный вызов.

Увы! Мы уже месяц отдыхали в Риге, а никаких сигналов из "Москонцерта" или "Госконцерта" не поступало. Начали по собственной инициативе звонить в Прагу, нам говорят: "Мы несколько раз обращались в "Госконцерт" и устно и письменно, там отвечают, что у вас непрерывные концерты. Сейчас, по идее, вы гастролируете где-то на Севере. Когда же вы отдыхаете, Лариса?" То есть в "Госконцерте" нахально врали, потому что я давно сидела без концертов.

Эгил буквально через день позвонил туда: "Пришла заявка от чешского "Супрафона" для Ларисы Мондрус?" - "Нет, не было,- говорят очень доверительно.- Мы бы сразу дали вам знать".

Я немножко забежала вперед. Итак, возвращаюсь в Москву. В аэропорту меня встречает Эгил: "Ну, как съездила?" - "Я в восторге. Прага - это чудо! - отвечаю.- Теперь, надеюсь, нам все двери будут открыты". Он усмехнулся: "Твоими устами мед пить. Боюсь, как бы эти двери совсем не закрыли. Впрочем, где их хваленый контроль? Пока ты каталась по паспорту от "Госконцерта", я получил для тебя второй загранпаспорт, мы едем в ГДР по приглашению Инго Графа". Представляешь! Где это видано, чтобы советскому человеку выдавали два загранпаспорта! Полный бардак! Одни не знают, что делают другие.

Рассказываю Эгилу про встречу в самолете с генералом, он обрадовался: "Это весьма кстати. Конечно, мы к ним заедем. В воинских частях и гостиницы дешевле, и бензином можно разжиться. Большая экономия для нас".

Оркестр мы распустили. Эгил объяснил музыкантам: "Ребята, Ларе надо отдохнуть, так что до осени работать не будем. Каждый волен сам решать, что ему делать, мы никого не сковываем". Они нашли какие-то халтурки, но в сентябре, как ни удивительно, все собрались снова, никто никуда не переметнулся.

Выехали мы из Москвы в начале июня. Неделя прошла, как я вернулась из Праги, и вот опять удивительная поездка. Да еще на своих "Жигулях". Дизи, разумеется, с нами, потому что оставаться даже с Люсей Дородновой он явно не хотел. Он ухитрялся от нее вырываться даже на моих концертах. Однажды Люся замешкалась, так Дизик выскочил прямо на сцену, когда я пела. Выскочил и затанцевал вокруг меня на задних лапках. В публике - хохот...

Я уже трижды пересекала рубежи нашей родины, но чтобы вот так, на своей машине, переехать советскую границу и оглянуться назад - такое происходило впервые. Очереди на пропускном пункте в Бресте никакой не было, так, пару машин. Мы везли с собой энную сумму советских рублей, и эти деньги прятали, пардон, в нижнем белье. Почему взяли больше положенного? В соцстранах рубли тоже меняли, а в ГДР мы могли рассчитывать на трехкратный выигрыш в сумме, потому что там на одну марку можно было купить столько, сколько у нас на рубль. При обмене же за один рубль давали три марки. Вот такой курс был.