Михаил Пробатов - Я – Беглый

• Название: Я – Беглый
• Автор: Михаил Пробатов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Я — беглый. Родился беглым, среди беглых. И умру в побеге. И беда моя в том, что мне, никогда не узнать, где же свобода, что она представляет собою и что может дать мне, или что у меня отнимет.

Не то, чтоб я в этих отрывочных заметках надеялся подвести какие-то итоги длинной, путаной, бестолковой и вконец неудавшейся жизни, но клочья воспоминаний, словно рваные облака лютым ноябрём, всё чаще стали проноситься над моей головой. Бывшее перепутано с несбывшимся. Многое дорогое позабыто, но в памяти, которая постепенно выходит из строя, будто в компьютере, исчерпавшем свой ресурс, неожиданно оживает воображаемое.

---

Выстрел. Водитель нажал на газ, и стрелка на спидометре дёрнулась к ста пятидесяти. Моряк и водитель говорили друг с другом по-испански. Таня понимала их очень смутно:

— Не отвечай, бесполезно. С чердака стреляли. Просто люди нервничают, и палец на курке трясётся.

— Кто это стрелял?

— Откуда мне знать? Или наши, или эти… Все сейчас не в себе.

— Твои «наши» — это кто?

— Наши, это наши, — мрачно сказал водитель.

Появились за крышами домов стрелы портальных кранов. Через минуту машина, сбавив скорость, поехала по бетонке пирса и становилась у сходни, брошенной с борта белой трёхмачтовой яхты. Коренастый, невысокий человек лет пятидесяти, гладко выбритый, с короткими очень курчавыми седеющими волосами, одетый, как на парад, сбежал по крутому трапу с крыла верхнего мостика и отдал Тане честь:

— Капитан Сорер Кутро, госпожа. Милости просим. Всё готово к отходу. Прикажите, и мы отваливаем.

— Но это имя мне незнакомо, — сказала Таня. — Другое имя мне называли.

— Так точно. Прежний капитан застрелен сегодня ночью у себя дома. Фирма по набору экипажей предложила мне эту честь. Мы поднимемся в мою каюту, и вы познакомитесь с документами и рекомендациями.

Моряки, темнокожие, голые по пояс, в белоснежных, закатанных по колено штанах, босые, мыли палубу, доводя её до цвета яичного желтка. Таня увидела на гафеле свой вымпел с молнией, а на кормовом флагштоке украинский флаг. Она прошла в капитанскую каюту, где переборки были обшиты золотистым дубом.

— Хотите выпить, госпожа? Коньяк, кофе, чай? Немного вина?

— Мы уже отплываем? — спросила Таня.

— Каждая минута дорога. Я от вас не скрою, что яхту хотели ночью захватить. Им сильно не хватает плавсредств. Если б у них было хотя бы несколько самоходных барж, они атаковали бы с моря, и город был бы у них в руках ещё вечером. Посмотрите мои бумаги, пожалуйста.

Из документов следовало, что капитан Кутро почти четверть века командовал различными сухогрузами, наливными, рыболовецкими и прогулочными судами, в том числе и парусными. Четыре года он был капитаном личной яхты президента Республики Маринити. И все рекомендации были хвалебные. У Сорера Кутро было простое, искреннее лицо и прямой взгляд. Хотелось ему верить. Яхту стало слегка покачивать. После длинного перелёта очень хотелось спать.

— А команда? — спросила Таня.

— Все уволились, конечно. Они испугались, потому что с их капитаном свели счёты боевики. Я набрал своих. Эти люди надёжны. Я в них абсолютно уверен. Если хотите послушать доброго совета, сейчас вас проводят в вашу каюту. Там вы примете ванну и ляжете в постель, потому что в море порядочный ветер, будет качка, вам с непривычки станет тяжело.

— Но я хочу посмотреть на крейсер.

— Поднимемся тогда на верхний мостик. Ничего интересного. Им до нас дела нет, уверяю вас. У них тут достаточно хлопот.

Продолжение следует. Антрум, это для Вас, но от температуры у меня голова плохо варит. Извините.

С мостика Таня увидела, прежде всего, бесконечный океан, синий, волнуемый свирепым ветром. Белые гребни волн катились в этом пространстве, словно живые, ветер пронзительно пел в снастях, и всё до самого горизонта дышало грозной неодолимой силой. Яхта медленно уходила в сторону горизонта, и начинала уже прыгать на волну, выдерживая стальным форштевнем первые удары. Крейсер стоял на якоре, внешне молчаливый и равнодушный, а яхта оставляла его по левому борту. На мостике появился какой-то человек:

— Капитан, они спрашивают порт назначения.

— Отвечай: Гибралтар.

— Есть!

— Они нас не станут останавливать, мэм. Говорю вам, им не до нас. Я провожу вас в каюту. Вы проснётесь в открытом океане, и тогда прикажете, куда мне идти. Подумайте.

— Куда угодно? — улыбаясь, спросила Таня.

— Именно так. Куда вы прикажете.

Ночью Таня проснулась, как ей показалось сначала, от сильной качки. Но потом она услышала шлёпанье многих босых ног по палубе, крики и вдруг — несколько выстрелов. Она оделась и открыла дверь. Бронзовый матрос стоял у двери.

— Виноват, сеньорита, мне не велено вас никуда выпускать, — сказал он на ломаном английском. Приказ капитана, сеньорита. Успокойтесь и ложитесь спать. Просто очень плохая погода.

— Кто это стрелял?

— Зайдите в каюту. Дверь должна быть закрыта. Я вас прошу, виноват, сеньорита. Это не выстрелы, а хлопает парус.

Таня отступила, и дверь закрылась. Не смотря на сильную качку, её перестало тошнить. Только сердце колотилось. Она обошла всю свою роскошную каюту из двух комнат. Таня искала что-то, способное служить оружием. Не нашла ничего, кроме столового ножа, к сожалению, недостаточно острого. Вот удивительно, мне совсем не страшно. Выстрелы раздавались откуда-то, как ей показалось сверху, а потом несколько раз грохнуло уже рядом с каютой, в коридоре. Кто-то мучительно закричал. Дверь распахнулась и, споткнувшись о комингс, вошёл второй штурман. Лицо его было в крови и белый китель тоже. Пистолет он сунул за пояс. Матрос, с которым она только что разговаривала, лежал на палубе, и кровь вытекала из его головы, булькая и растекаясь по палубе.

— Что это?

— Мисс Антрум. С вами всё в порядке? — сказал штурман. Его тёмные, оленьи глаза были спокойны. — Это был бунт, но он уже подавлен. К сожалению, я, кажется, ранен. А капитан и старпом убиты оба. Я виноват. Не удалось мне живыми их взять. Мне тут пришлось перестрелять многих, пока люди не притихли. Есть проблема. Кроме меня, никто не может определиться теперь, не говоря о том, чтобы сделать прокладку. А я, кажется…

— Куда вы ранены? — спросила Таня.

— Проклятые предатели, — лихорадочно говорил он. — Это последнее дело. Так добрые моряки не поступают. Но я за деньги и старого козла не отдам на убой, — пот катился у него по лбу, заливая глаза, и он сел на диван. — Простите, мэм, я вам тут всё перепачкаю. Утром матросы замоют.

— Скажите, куда вы ранены?

Молодой человек расстегнул китель, и стало видно, что сорочка совсем вымокла в крови.

— В живот, мэм. Не думайте об этом. Я человек простой. Но я моряк и, кажется, свой долг сумел выполнить. Они хотели угнать яхту. Им хорошо заплатили, и он мне предлагал… Слушайте. Команда в таких случаях сама выбирает командира. Сейчас придут люди, и я скажу им, как вести судно, не слишком удаляясь от архипелага. Здесь везде неспокойно. Нет иного выхода, как добираться до побережья Штатов. Эти люди хорошие моряки, пока ориентиром им служит берег.

Он много говорил, но всё больше бессвязно. Потом он вдруг спросил:

— Могу я узнать ваше имя, мэм?

— Татьяна.

— Русское имя. Я бывал в России, — он заговорил по-испански, и не сразу Таня поняла, что это бред.

Она помогла ему улечься на диван. Вдруг он открыл глаза и сказал:

— А моё имя Рональд. Мои родители родом из Штатов, — он замолчал.

Тогда Таня вышла из каюты, прошла коридором, спустилась по трапу и оказалась на палубе, где стояли моряки. Их было всего пятеро.

— Послушайте, послушайте! — крикнула она. — Ваш командир умирает.

К ней подошёл полуголый бронзовый, совершенно седой старик:

— Я судовой плотник, госпожа. К сожалению, боцмана застрелили. Всех покойников я велел сложить на юте. Я здесь старший по команде, если Рональд Грейс умер или умирает. Это почти одно и тоже.

— Если бы он сейчас попал на операционный стол…

— Радиста застрелили. К тому же очень рискованно выходить сейчас в эфир. На Гарасао, вернее всего, боевики захватили уже целый флот, они могут нас догнать. Мы идём в Штаты, прошу прощения, мэм. Другого выхода нет, хотя там нас ничего хорошего не ждёт. Затаскают по судам. Погибло-то десять человек.

Уже светало. Волнение стихло, небо стремительно светлело. Вдруг сотни дельфинов вдалеке поднялись из воды, нырнули, исчезли, и снова выпрыгнули.

Таня смотрела на это, не отрываясь. И она неожиданно для себя улыбнулась.

— Да, госпожа. Дельфин — рыба Господа Бога, — сказал старик. — Хорошо, что вы улыбаетесь. Всё забудется. А если вспомнится, так не слезами.

Я не знаю, что было дальше, потому что Таня проснулась на рассвете в своей постели, дома, в Днепропетровске.

* * *

В конце восьмидесятых, в Москве меня разыскал один знакомый и сказал, что со мной хочет встретиться о. Георгий Эйдельштейн. Это был в то время очень популярный среди религиозных диссидентов православный священник, близкий к отцу Глебу Якунину.

Я позвонил Эйдельштейну, мы встретились, и он мне растолковал, в чём дело. В то время у него приход был в деревне Ушаково на севере Костромской области. Там в 1812 году была построена громадная церковь. С момента постройки она ни разу не ремонтировалась, и в конце концов высокая колокольня стала просто отламываться от основного корпуса здания. До аварии рукой подать, а каждые субботу и воскресение в церкви шла служба. Священнику в Москве кто-то сказал, что, вероятно, фундамент подмывается водой, и нужно сделать дренаж. Что такое дренаж, ни он, ни я толком не знали. Мы оба это так понимали, что просто надо по периметру сооружения выкопать на метр в глубину и на метр в ширину траншею, а потом засыпать её чистым песком. Потом оказалось, что мы правы были только отчасти, а в таких случаях это ещё хуже, чем, если б мы вовсе были неправы.