Михаил Пробатов - Я – Беглый

• Название: Я – Беглый
• Автор: Михаил Пробатов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Я — беглый. Родился беглым, среди беглых. И умру в побеге. И беда моя в том, что мне, никогда не узнать, где же свобода, что она представляет собою и что может дать мне, или что у меня отнимет.

Не то, чтоб я в этих отрывочных заметках надеялся подвести какие-то итоги длинной, путаной, бестолковой и вконец неудавшейся жизни, но клочья воспоминаний, словно рваные облака лютым ноябрём, всё чаще стали проноситься над моей головой. Бывшее перепутано с несбывшимся. Многое дорогое позабыто, но в памяти, которая постепенно выходит из строя, будто в компьютере, исчерпавшем свой ресурс, неожиданно оживает воображаемое.

---

И вот некоторые страны вернулись. Наиболее значительная из них — Иран. Иран, успешно развивающий техническую базу, уже готовый вступить в ядерный клуб. В связи с этим абсолютно непонятно (во всяком случае, глядя с Ближнего Востока) упорное стремление российского руководства поддерживать Иран, в особенности в области приобретения ядерных технологий. Ведь совершено невероятно, чтобы эти технологии не были бы использованы руководством исламского государства в военных целях. Против кого будет использовано иранское ядерное оружие, если Иран его получит? Точно ли против Израиля в первую очередь? Точно ли против США? Ведь исламский фундаментализм в России и ближнем зарубежье имеет, как известно, многочисленных сторонников, а границы в двух шагах.

И ещё один болезненный и даже трагический в современных условиях вопрос. Точно ли совершенно исключено, что назад к истокам может вернуться и Россия? А ведь это будет иметь последствия гораздо более серьёзные не только для самой страны, но, безусловно, для всей планеты и сложившегося на ней в течение истекших двух тысячелетий миропорядка. Между тем, в России то и дело слышишь и читаешь (и далеко не только на заборах): «Не православный христианин не может считаться русским человеком». Что это, если не религиозный фундаментализм? Думается российские властные структуры и общество в целом должны быть готовы к такому повороту событий, когда религиозные фундаменталисты предпримут решительную атаку с целью захватить инициативу в ходе государственного развития. Это чрезвычайно опасно. И, к сожалению, вполне реально. И печально, и возмутительно то обстоятельство, что позиция Московской Патриархии по этому поводу очень неопределённа.

Остаётся только оговориться (невольно повторяясь), что религиозный фундаментализм не есть подлинное возвращение к прошлому, поскольку в прошлом — пустота, там нет ничего живого, только шелестят страницы невозвратной Истории. В действительности же, стремление к истокам, в независимости от побуждений часто искренних но, как правило, сильно оторванных от современной реальности деятелей — просто повод для обскурантистских спекуляций, не более того. Только так расценивая подобную фальсификацию подлинного развития, и можно с этим бедствием бороться. Нет, Хомейни не вернул Иран к могуществу, культуре и национальному величию древней Персии. И не к воссозданию Великого Халифата зовут мусульман бен-Ладен и фанатические последователи покойного шейха Ясина и других вождей арабских экстремистов. И Израильские харидим не собираются реконструировать Царство Давидидов, а восстановление Храма для них не что иное, как популистский лозунг, всегда зажигающий сердца евреев. Все фундаменталисты, независимо от их религиозной ориентации, добиваются узко корпоративных, корыстных целей и беззастенчиво фальсифицируют религиозное наследие прошлого, которое принадлежит национальной культуре и может рассматриваться только в рамках этой культуры.

Разумеется, В. И. Ленин ошибался, а вернее всего, беззастенчиво по своему обыкновению лгал, когда определил религию, как «опиум для народа». Он хорошо знал, насколько важны и необходимы простому человеку религиозные представления его предков. Но фундаментализм — стремление механически вернуться к истокам, к немудрёному, детскому миропониманию далёкой и невозвратной древности — это, безусловно, опиум. Будет ли в обозримом будущем найдено противоядие против этой зловещей отравы? Что-то пока не слышно нигде ни словечка, помимо бессмысленной брани в адрес проклятых обскурантов, а им эта брань только на руку.

* * *

Когда я работал в психбольнице, там произошёл загадочный случай с одним врачом. Друзья его звали Звон — прозвище такое было. А настоящая фамилия, кажется, Звонков. Это не простой был врач, а кандидат медицинских наук, заведовал отделением, человек, склонный ко всевозможным научным новациям в области психиатрии. Он пробовал лечить некоторые заболевания психики цветомузыкой, используя какие-то опыты Скрябина, изучал китайскую медицину и йогу, пытался осмыслить Фрейда в свете новых данных, полученных в результате позднейших наблюдений. Но большой циник, взятки, которые называл гонорарами, брал совершенно безбожно, мог выпить поллитра коньяку и вести приём больных, как ни в чём не бывало. О больных так отзывался: «Они нужны мне для работы, которая — глоток воздуха в этой душегубке — вот и всё». И был он ужасный бабник. В отделении, да и во всей клинике не было молодой женщины, которую он обошёл бы своим вниманием.

— Присылают мне практикантку — я чуть в обморок не упал. То есть, ей восемнадцать лет и такая задница, нежная, и румяная, как персик, только огромный, гораздо больше тыквы понимаешь? Можешь себе представить персик такого размера? А сиськи, как два яблока, величиной с дыню каждое. Знаешь, такие небольшие дыни бывают совершенно безукоризненной формы — сорт «колхозница», а всё остальное… Нет, не могу описать. Куда там Рубенсу. Чистая поэзия. Песнь Песней. Сексуальный бред гениального самодержца. И при этом комплексов никаких. Всё, что угодно — фантазия пьяной нимфы. Нет, это тебе надо лично осмотреть. Хочешь? Я её сейчас вызову. Этого словами выразить нельзя — что-то грандиозное. Понимаешь? Я тебе её настоятельно рекомендую в качестве релаксирующего и стабилизирующего средства при внезапных стрессах и повышенном кровяном давлении, а, также от бессонницы и некоторых застойных явлениях урологического характера, простата, то, сё… Ну, так что, позвонить ей? — в общем, он был мужик в таком стиле.

Поскольку я этого взгляда на вещи стараюсь не принимать, меня он прозвал великомучеником нравственной догмы, хоть я этого, сказать по правде, и не заслуживал в те годы, разве в сравнении с ним самим.

Человек он был очень образованный, остроумный, резкий и точный в определениях, особенно когда дело глупости касалось. Что же до его философских и научных взглядов, то — совершенный материалист, даже с уклоном в ламаркизм, и уж более уничижительных определений, чем мистика или суеверие, у него не было. Мы с ним здорово пьянствовали.

— Если вы, ребята, считаете, что Господь Бог зачем-то залез в горящий куст терновника — согласитесь, не вполне комфортабельная трибуна для подробного отчёта о целом мировом вероучении, вы читали Книгу Бытия? — очень длинно, и вот он из этого пылающего терновника учил Моисея Закону. Если вы, действительно так считаете, если не притворяетесь, как в последнее время принято среди московской интеллигенции, так я вам предлагаю пройти у меня курс лечения. Есть сейчас новые очень эффективные методики, — яростный атеист, единственный случай, когда он действовал, говорил или просто настроен был принципиально.

Мы с ним дружили и, тем более, что я работал в другом отделении, частенько в рабочее время выпивали у него в кабинете. Вот я как-то раз к нему заглянул. Он сестре сказал, чтоб она нас не беспокоила, со стола бумаги убрал, спирт развёл в графинчике, достал из холодильника кое-какую закуску…, и тут ему докладывает санитар, что какой-то больной сильно возбудился.

— Его — на вязки или будете укол делать?

— Это опять Конаков?

— Он самый.

— Что он сейчас делает?

— Да ему что делать, доктор? В туалете речь толкает. Пока ещё никого не тронул, но…

— Хочешь пойти послушать? — спросил меня Звон.

— Артист?

— Ещё какой, — почему-то мрачно сказал он. — Лёха пойди туда, не в службу, а в дружбу, покарауль, мы через десять минут придём.

Когда санитар ушёл, Звон торопливо трясущейся рукой налил себе спирту и выпил почти целый стакан.

— Чёрт возьми! — сказал он, отдышавшись и наливая мне. — Прости, я про тебя-то и забыл. Тут совсем с ума сойдёшь.

— А что такое?

— Да… Пошли, посмотрим. Там покурим.

Мы с ним прошли в туалет. Очень высокий, худой, какой-то жилистый, высушенный человек с мёртво серым лицом местного старожила и яркими, лихорадочно блестящими чёрными глазами громко кричал, распахнув на впалой, ребристой груди пижамную куртку:

— Возлюбите ближнего своего! А ну-ка быстренько возлюбляем ближнего! Все — хором! Ну! Чего непонятно? Просто возлюбите его. Давайте. Как вы только его возлюбите, сразу с неба, — он указал тонким узловатым пальцем в низкий заплёванный потолок, — сразу же оттуда вам, дуракам, на голову свалятся два, нет, целых три ящика «Посольской» водки и станут прыгать голые девки. Все до одной красавицы. И без комплексов, как определяет это состояние женской психики наш уважаемый доктор. Доктор, здравствуйте! Вот я тут, пока вы заняты наукой, вдалбливаю в головы этих баранов простейшие принципы моего вероучения. Это христианство для умственно отсталых. А поскольку отстают в умственном отношении сейчас едва ли не все жители нашей грешной планеты… Да! Про музыку-то я забыл. Девки-то все будут с арфами и виолончелями. А когда голые девки играют на этих музыкальных инструментах… вы хоть понимаете несчастные жертвы отечественной психиатрии, какой при этом открывается вид для человека, опытного и знающего, куда именно следует смотреть в определённые моменты развития музыкальной темы? Но для этого нужно быть меломаном. А вы, кретины, даже нотной грамоты не знаете! И это всё вам с рук сойдёт, только надо ближнего возлюбить — и всё. Ну-ка быстренько все — начали!