Кир Булычев - Похищение чародея

• Название: Похищение чародея
• Автор: Кир Булычев
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-12597-3

В очередной том собрания сочинений Кира Булычева вошли произведения, действие которых происходит в созданной фантазией мастера стране — Лигоне. Здесь, в самом сердце Юго-Восточной Азии, происходят порой вполне реальные, а порой самые невероятные события, описанные в романах «На днях землетрясение в Лигоне» и «Голые люди». Том дополняют произведения, написанные в разные годы. Среди них хорошо известные читателю, проникнутые лиризмом и добротой фантастические повести, детектив времен заката Советской империи «Смерть этажом ниже», а также впервые представляемая широкому кругу читателей повесть «Мамонт».

---

Около пустого дома мы увидели костер. Мои люди хотели заткнуть рот Матуру, чтобы он не крикнул и не предупредил своих. Я сказал, что Матур мой лучший друг. Матур кивал головой и соглашался. Он повторял, что я его лучший друг и он благодарен, что будет жить.

Мы спокойно подошли к костру и взяли их всех. Потом загнали в хижину. Была только одна ошибка — два человека были в стороне и, когда они подходили к костру, один бросился бежать. Он был офицер и вооружен. Два моих человека побежали за ним. Офицер ранил в руку автоматчика. Поэтому его убили и отомстили его телу. Мне принесли его голову. Я показал ее тем, кого мы загнали в дом, чтобы им было страшно. Матура мы заперли с ними.

Мои люди хотели перестрелять их до рассвета, но я не люблю спешить. Если самолета хватились, все равно никто не знает, где он упал. Искать его в горах можно целый месяц. Но у меня был план. Не зря меня зовут хитрым Па Пуо. Я решил, что мы их убьем без пуль. Так, чтобы казалось, что они разбились в самолете. Когда самолет найдут, все будут думать, что они разбились. Их надо будет убивать дубинками. Мы решили ждать света. Когда темно, кто-нибудь может убежать. Никто не должен убежать. Мы сделаем все на рассвете и сразу пойдем к Танги. Скажем, что искали самолет, но не нашли. Я приказал моим людям не брать ничего из вещей. Даже отдал Матуру его золотые перстни. Если взять вещи, то могут подумать, что мы нашли самолет. А у нас много долларов. Все мои люди сказали: хорошо. Я подумал, что всех их оставлять в живых нельзя. Надо будет потом, по пути домой, двоих убить. Они из племени фен, а на людей этого племени нельзя положиться.

И еще я хотел поговорить с пленными. Я мог узнать что-нибудь интересное. Никогда нельзя отказываться от знания. Если ты открыл уши, то тебе откроется будущее. Среди этих людей были три инглиза. Зачем инглизам в такой день летать на военном самолете?

Владимир Кимович Ли

Когда все это случилось, я был в темной хижине. Как назло, У нас не оказалось ни одного фонаря, ни свечки, ничего. Отар ушел к реке с молодым офицером, я знал зачем. Они говорили о пулевых дырках в крыле. Надо выставить охрану, будем дежурить по очереди — может, и в самом деле здесь начинается гражданская война и нас под шумок пристрелят. Это было бы весьма грустно в свете тех приключений, которые мы уже пережили. Пожалуй, для рассказов дома их уже хватит.

— Когда мы пойдем к людям, в Танги? — спросила Лами.

Мне не было ее видно. Мы разговаривали тихо, по-английски, и наш словарный запас был почти одинаковым (примерно 300:200 в ее пользу), так что мы отлично друг друга понимали. Иногда она просила меня зажечь спичку, чтобы проверить, как себя чувствуют раненые. Солдат со сломанной ногой спал. Пилот не спал. Он лежал с открытыми глазами. Один раз он сказал что-то по-лигонски. Я спросил Лами, что он сказал, а та ответила:

— Он видел людей.

Но мы не поняли, когда и где он видел людей.

Мы беспокоились о майоре. Наверно, его придется оставить пока здесь. Я сказал Лами:

— Утром солдаты пойдут за помощью.

— Я пойду с солдатами, — сказала Лами. Я не стал спорить, а спросил:

— Вы учитесь?

— Да, — сказала она, — в университете.

— А ваши родители в Лигоне?

— В Танги. Мой отец болен. Я везу ему лекарство.

Тихо скрипнула кожа ее сумки. Теперь понятно, почему Лами не расставалась с сумкой. Там лекарство.

Майор застонал. Я достал коробок со спичками. Ну что мне стоило взять с собой зажигалку? Лами протянула руку к майору и нечаянно коснулась моей руки. Прикосновение было шелковым и прохладным.

Я зажег спичку. Майор морщил лоб. Наверно, ему было больно. Огар соорудил ему из палок лубки, к которым примотал сломанную руку.

— Набери воды, — сказала мне Лами.

Спичка погасла. Я ощупью нашел канистру и налил воды в крышку от термоса, которая стояла на канистре. Вода пахла бензином. Я подал сосуд Лами, зная, где встречу ее протянутые пальцы.

И в этот момент за дверью послышались голоса.

Мы замерли. Я сначала решил, что пришла помощь. Но думал так недолго. Ведь в отличие от Лами я знал о пулях и понимал, что к нам могли добраться и те, кто стрелял по самолету. Когда я хотел встать, чтобы выйти наружу посмотреть, что происходит, она схватила меня за руку и задержала. Вода выплеснулась из крышки.

— Назад! — крикнул кто-то за хижиной.

Потом яркий луч фонаря ослепил меня и, отпустив на секунду мои глаза, обшарил хижину.

— Выходите! — сказал невидимый голос. Он сказал по-лигонски, но у меня не было никаких сомнений в значении приказа.

Так мы и вышли, держась за руки. Я сразу посмотрел, здесь ли Отар. Отар стоял у стены хижины, мрачный как туча. Рядом был Вспольный с записной книжкой в руке. И несколько солдат. Не хватало только молодого офицера.

Со стороны реки из тумана донеслись выстрелы. Значит, офицер убежал. Хорошо бы его не нашли в тумане.

Мои глаза немного привыкли к свету. Люди, которые на нас напали, не были военными, и в то же время я бы сказал, что война была их профессией. Уж очень уверенно они держали автоматы…

Нас обыскали. Быстро и деловито. Потом один из них, наверно, начальник, с зеленой сумкой через плечо и двумя кобурами на поясе, усатый и широколицый, пересчитал нас, загибая пальцы. И нас загнали обратно в хижину.

Хлопнула дверь. В хижине было тесно. Все молчали. Выстрелы у реки тоже смолкли. Я сидел на полу, прижавшись к одному из солдат. Солдат шептался с невидимым мне соседом. Стенки хижины были такими тонкими, что слышно было, как переговариваются люди снаружи. Потом к разговору присоединился еще один голос, запыхавшийся и взволнованный. Услышав, что он говорит, сидевший рядом со мной солдат произнес короткую фразу.

— Что там? — спросил я в темноту. Ответил мне голос Вспольного:

— Они убили лейтенанта.

И тут же дверь распахнулась, и свет фонаря уперся в руку. Рука держала за волосы отрубленную голову лейтенанта. Я невольно отшатнулся. Кто-то там, снаружи, коротко засмеялся. Дверь снова закрылась. Я не мог дотянуться до Лами. Она сидела далеко от меня.

— Мне плохо, — прошептал Вспольный.

Вообще-то он не пищал и терпел наравне со всеми.

За стеной продолжали плести какой-то глухой, как во сне, рисунок непонятные голоса. Надо было что-то делать. Нельзя же быть овцами. Так нас всех перебьют.

— Нельзя же быть овцами, — сказал я вслух…

Майор быстро забормотал, словно в бреду. Плохо наше дело. В темноте зашевелились. Я не сразу понял, что Отар пробирается ко мне.

— Ты здесь? — Он коснулся меня.

— Может, убежим? — сказал я. — Ведь их всего пятеро. Разберем заднюю стену — и в туман.

— Прислушайся, — сказал Отар.

За задней стеной хижины были слышны шаги.

— Они ходят вокруг. Мы не можем бросить раненых.

— Эти люди — бандиты. — Я узнал голос Матура. — Бандиты и убийцы. Они всех убьют, как лейтенанта…

— Не паникуйте, — прервал его голос Вспольного. — Зачем им нас убивать? Это сепаратисты?

Вспольный лучше нас разбирался в обстановке.

— Может быть, — промямлил Матур.

— Я задал этот вопрос не случайно, — сказал Вспольный. — Если это сепаратисты, то их поведение нетрудно объяснить. Мы им нужны как заложники. Мы — это выкуп. Две недели назад в плен к сепаратистам попали два канадских инженера. Правительство пошло на то, чтобы заплатить выкуп. Дурные примеры заразительны.

Тогда я не знал еще о наркотиках, о долларах, отнятых у Матура, и потому доводы Вспольного мне показались резонными. Мне вообще понравилось, что наш толстяк не потерял присутствия духа и ведет себя спокойно, я бы даже сказал, с определенным интересом к окружающему, как мальчик из хорошей семьи, которого допустили поглядеть на настоящую драку между плохими мальчишками: он смотрит и не боится, что его заденут.

Вспольный обращался к нам по-русски, и Матур не понял его, но, как только Вспольный замолчал, он тут же повторил:

— Они нас убьют.

Я ждал, что скажет Отар. Он знал, что нас сбили из пулемета. Он сказал:

— Ложитесь спать. Это самый разумный выход.

Вспольный вздохнул, но промолчал.

— Как ты там, Лами? — спросил я.

— Плохо, — сказала Лами.

— Тебе плохо?

— Нет. Я думаю об отце.

— Спать, ребята, — сказал нам Отар по-английски.

В плетенье бамбуковых матов проглядывали звезды. Иногда их закрывала тень человека — нас сторожили. Костер уже угас или его погасили, и его отсветы больше не проникали в щель у двери. Все замолкло вокруг. Я так устал и был так измотан за день, что мне совсем не хотелось спать. Почему-то вдруг захлюпал директор Матур. Я подумал, что ему досталось больше, чем остальным. Куда-то делся его черный саквояж. Наверно, отобрали. Бормотал в бреду майор, звякнула крышка термоса о канистру — я догадался, что Лами дает ему напиться или смачивает лоб. Засопел, привалившись ко мне, солдат. Я старался думать о том, хватит ли нам оставшихся датчиков, но перед глазами все время маячили те последние минуты в самолете… и я заснул.