Пьер Гэсо - Священный лес

• Название: Священный лес
• Автор: Пьер Гэсо
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1979

В книге рассказывается о путешествии группы французских кинематографистов в Гвинею незадолго до ее освобождения от колониальной зависимости. Автору и его коллегам удалось многое увидеть и живо описать бытовавшие тогда обряды, связанные с традиционными религиозными представлениями народа тома.

---

Тони встретил меня в Бофосу; оттуда мы пошли прямо в деревню окаменевших людей. Идти босиком трудно, а из-за переходов через грязные болотистые речки часто приходится менять повязку. В каждой деревне ненадолго останавливаемся. Нас по обычаю встречают старейшины. В одной деревне нам показывают подвешенный к потолку хижины для собраний большой бронзовый колокол, украшенный изображением святого Георгия, поражающего дракона. Его нашли женщины, пришедшие к реке стирать белье. Сколько времени пролежал он в воде, как он сюда попал? Никто не знает.

— Это дьявол спрятал его в реке, — сказал нам один из тех немногих жителей, которые знают несколько слов по-французски.

Тропинка вьется вверх по склону холма. В знойном воздухе раздаются ритмичные звуки далеких тамтамов.

Прямо перед нами на холме с сухим треском валятся деревья: под звуки барабанов тома корчуют один из уголков бруссы для будущих посевов риса.

* * *

Плохие новости ждут нас в Сагпау: Вуане и мои друзья весь день спорят со старейшинами, которые делают вид, будто даже не слыхали легенды об окаменевших людях. Как могут они показать дорогу к месту, названия которого никто не знает?

— Но ведь это же Баназу, — несколько поспешно возражает Вирэль.

Старейшины удивленно переглядываются. Бапазу — тайное наименование, известное только блюстителям культа, и Зэзэ с некоторым сожалением открыл его нам. Они продолжают отрицать его существование, и их упорство вынуждает нас пока что уступить.

Все же нас поместили в просторной овальной хижине — гаропеле; Вуане объясняет, что она принадлежит очень знатному жителю деревни. Снаружи над дверью висят маленький лук-фетиш и связка гинзэ.

D углу стоит дротик с железным наконечником от гарпуна, похожий на те, которыми пригвоздили к земле труп колдуньи.

В глубине хижины — ствол дерева с зарубками. Он ведет на чердак под конической крышей — тома хранят там запасы риса и тыквенные бутыли с пальмовым маслом.

Поев, мы натягиваем гамаки. Топи прикрепляет свой напротив двери, а Жан — в глубине хижины. Между мной и Вирэлем, на площадке из утрамбованной земли возле степы, рядом с входом, Вуане расстилает свою циновку.

Он убавляет огонь в лампе и закутывается в одеяло.

Сегодня вечером я чувствую себя очень неспокойно. Кровь пульсирует в ране, заснуть я не могу и тщетно пытаюсь найти средство уговорить колдунов. Каменные люди интригуют меня. Уже у входа в Сагпау я неожиданно остановился перед чем-то вроде менгиров [26] из черного полированного камня. Один из камней, разрезанный пополам сверху вниз словно огромное яйцо, особенно поразил меня.

По словам Вуане, в большом священном лесу близ Сагпау деревья и лианы растут так густо, что продвигаться вперед можно только с помощью куп-купов. Когда-то, давным-давно, мужчины из деревни, теперь уже исчезнувшей, танцевали и пели под звуки тамтама, несмотря на запрещение духов. Тогда Афви испустил такой крик, что все они окаменели на месте.

Быть может, нам удастся открыть в самом сердце этой бруссы остатки мегалитической культуры, сходной с культурой острова Пасхи? Это еще один довод в пользу того, что нужно уговорить старейшин Сагпау помочь нам.

Легкий шорох над головой выводит меня из размышлений. Я внимательно смотрю на потолок, сделанный из циновок, уложенных на легкую решетку из тонких жердей. Там все неподвижно. Я стараюсь не слушать непрерывного шороха пальмовых листьев.

— Если бы я не подыхал от усталости, — говорит Жан, лежащий слева от меня, — я пошел бы наверх посмотреть, что там происходит.

Это заявление встречено молчанием.

— В конце концов это просто крысы, — добавляет он, как бы успокаивая самого себя.

По его тону можно попять, что он верит в это не больше меня. Я ничего не отвечаю. Мало-помалу шорохи становятся все более настойчивыми; меня охватывает глухая тоска. Кажется, что какое-то невидимое существо, слишком большое для этой хижины, проникло в нее, наполнило всю ее собой и теперь так распирает ее, что она вся скрипит. Уголком глаза я наблюдаю за своими товарищами. Все трое спят или но крайней мере притворяются спящими. Мое беспокойство усиливается. Я хотел бы приписать его приступу лихорадки, вызванной нарывом, но моя голова вполне ясна. Я просто разбит усталостью. Напротив меня спит Вуане.

Шорохи ослабевают. Я с усилием закрываю глаза и стараюсь заснуть.

Вдруг царапающие звуки возобновляются с еще большей настойчивостью. С пронзительным скрипом открывается дверь.

На пороге стоит Вуане в коротком бубу, в коротких штанах и с непокрытой головой. Но ведь он здесь, у моих ног, на своей циновке. Он лежит на боку, повернувшись ко мне спиной. Я вижу его бритый затылок. Между нами на земле стоит лампа, горящая тускло, как ночник. Я не смею пошевелиться и, затаив дыхание, смотрю на Вуане. Он какое-то мгновение колеблется, наклоняется, проходит под гамаками Тони и Вирэля и медленно укладывается в самого себя.

Вся эта сцена разыгрывается за несколько секунд.

Я теряю представление о времени. Глухой голос Жана выводит меня из оцепенения.

— Ты ничего не слышал?

— Да, скрипела дверь.

Я не хочу больше ничего говорить, не хочу делиться с ним моими галлюцинациями.

Тони, должно быть, тоже проснулся. Через минуту он встает, выходит в трусах… и почти тотчас же возвращается. Мне кажется, что он очень бледен. Я приподымаюсь и дотрагиваюсь до гамака Вирэля. Он спит глубоким сном.

Шорохи слабеют. Напряжение в хижине спадает, но я остаюсь всю ночь настороже и засыпаю лишь с первыми проблесками дня.

Утром не было сказано ни слова о событиях прошедшей ночи. Мы далее избегали говорить о скрипе, который слышали все. Улучив минуту, когда мы с Вуане остались наедине, я спрашиваю его:

— Ты не выходил сегодня ночью?

— Выходил, — отвечает он спокойно.

И еле заметная ироническая улыбка появляется на его губах.

* * *

На следующее утро, после новых споров старейшины деревни стали несколько более покладистыми. Они согласились дать нам проводника и пять человек охраны. Проводник не знает места точно, но уверяет, что найдет его.

В нескольких километрах от Сагпау мы выходим в поросшую высокой травой саванну. Проводник останавливается и отыскивает свои ориентиры. Он показывает на большой холм, покрытый густым кудрявым лесом.

— Там Баназу.

Двое провожатых прокладывают дорогу сквозь колючие заросли, и мы, то спускаясь, то подымаясь, углубляемся вслед за ними по узкому туннелю, в самую гущу буйной растительности. Нам кажется, что мы играем в разведчиков. Эта небольшая экспедиция по настоящему девственному лесу наполняет нас радостью, энтузиазмом. Я почти забываю о своих босых ногах, о только что зарубцевавшейся ране.

Через несколько часов ходьбы я чувствую себя уже гораздо менее оптимистически настроенным. Я отстаю от товарищей и с трудом догоняю их. Во впадине между двумя холмами среди деревьев громоздятся огромные камни.

— Это здесь, — говорит проводник.

Тщетно пытаемся мы разглядеть в этом хаосе линии, которые напоминали бы контуры человеческого тела. Мы взбираемся на камни, обходим их кругом, рассматриваем во всех ракурсах. При всем нашем желании мы не можем найти ни одного, который подтверждал бы антропоморфическую легенду, рассказанную Вуане.

— Может быть, тома демонстрируют здесь образцы абстрактного искусства, — предполагает Вирэль.

Вуане не понимает этой шутки. Он принимается яростно бранить людей, которые со скорбными минами жестикулируют, зажав в кулаках куп-купы, и пытаются уверить его в своей добросовестности.

Затем он оборачивается к нам.

— Здесь ничто не похоже на человека, бьющего в тамтам или пляшущего, — говорит он сурово. — Они хотели обмануть нас, но над белыми не смеются; я приказал им проводить нас в Баназу.

Весь день мы блуждаем по лесу в поисках каменных людей. Не раз мы видим камни, которые проводник тщетно пытается выдать за жертвы небесного гнева. Вуане возмущен его явной недобросовестностью. В Сагпау он разражается проклятиями на всю деревню. Всполошившиеся старейшины поспешно выскакивают из хижин и собираются на площади.

— Этот человек, — говорит Вуане, указывая на проводника, — обманул белых и заставил их целый день попусту ходить по лесу. Он должен заплатить штраф.

Мы находим это требование бесполезным, но не успеваем вмешаться. Протест Вуане столь яростен, что он быстро выигрывает дело. Старейшины совещаются и приговаривают бедного проводника к уплате нам двухсот франков в возмещение убытков и к крупному штрафу в пользу жителей за то, что он, по выражению Вуане, обесчестил их деревню.

Я не могу попять этого приговора. Бедняга лишь выполнял приказ старейшин и прогуливал нас целый день не для своего удовольствия. Убежденные, что здесь явное надувательство, мы расспрашиваем Вуане. Он уклоняется от ответа и советует нам послать гонца в Тувелеу с просьбой к Зэзэ прибыть в Сагпау.