Эдуард Эррио - Жизнь Бетховена

• Название: Жизнь Бетховена
• Автор: Эдуард Эррио
• Издательство: Музыка
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

Эта книга о Людвиге Бетховене - великом композиторе и великом гражданине.

В книге автор бессмертной Девятой симфонии предстает на фоне бурной событиями эпохи. Титаническая фигура Бетховена "вписана" в картину того подъема в Западной Европе, который был же провозвестником "весны народов", не случайно ознаменовавшейся триумфами бетховенских творений в Вене, Париже, Праге и других очагах революционных взрывов.

---

В то время, когда Бетховен отказался от брачного союза с Терезой, он завязал знакомство с Элизабет Брентано. Это первая наша встреча с Беттиной, дочерью богатого франкфуртского коммерсанта, о семье которого Гёте, несомненно, вспоминал, когда писал своего «Вертера». У торговца колониальными товарами Петера-Антона Брентано, претендовавшего на то, что он является потомком Висконти, было пятеро детей от первого брака с некоей голландкой. В 1774 году он женился на Максимилиане де Ларош, бывшей на двадцать два года моложе его, матери Марии-Клеменса и Беттины. Семья эта занимает довольно значительное место в истории немецкой литературы. Максимилиана была дочерью известной Софи де Ларош, друга Виланда, написавшей несколько романов в духе Ричардсона; сущность этих произведений полностью отражена в их названиях — «Евгения, или Покорность судьбе», «Письма к Нине, или Советы, как образовать свой ум и свое сердце». Гёте набросал ее привлекательный портрет в тринадцатой книге «Поэзии и правды»; благодаря этому мы видим стройную, грациозную женщину, сохранившую изящество манер и в пожилом возрасте, всегда скромно одетую в коричневое или серое; видим ее лицо, обрамленное красивым чепчиком; весьма независимая в суждениях, она с неизменной терпимостью относилась к любым взглядам; несчастья, приведшие к нужде, не нанесли ущерба ее безупречному достоинству.

Внук Софи, Клеменс, проведший безрадостное детство, приложил много стараний, чтобы не унаследовать профессии своего отца. Он выказал ярко выраженный вкус к литературе и некоторую склонность к сатире, посещал университеты, сблизился с братьями Шлегелями, дебютировал пародией на пьесу Коцебу, задумал «роман ужасов» «Годви». В годы творческого становления лучшим его произведением явился набросок легенды о Лорелее (еще до Генриха Гейне). Поселившись со своей женой Софи Меро в Гейдельберге, он встретил там Ахима фон Арнима. Содружество, образованное обоими писателями, глубоко повлияло на немецкий романтизм; они первые задумали собирать народные песни, чтобы обогатить лирическую поэзию. Арним решительно и проницательно подчеркивает значение связей, которые должны постоянно объединять язык и литературу страны с самой нацией. Для его облика, так же как и для его идей, характерны пылкость, свободное дерзание, обаятельная фантазия. В результате сотрудничества Арнима и Брентано в Гейдельберге в 1806 году был опубликован известный сборник, первый том которого, «Чудесный рог мальчика», посвящен Гёте. Великий поэт весьма одобрил эту работу как реакцию «против грубого и пошлого стихоплетства мейстерзингеров». Война несколько помешала задуманному предприятию. В 1806 году Арним издал свои «Военные песни», направленные против Наполеона; затем он покинул Гейдельберг. Воздействие «Чудесного рога» на воображение музыкантов и поэтов не прекращалось; в конце XIX века им вдохновился Густав Малер. Что касается Беттины, впоследствии ставшей женой Ахима фон Арнима, она еще не приступила к своим литературным трудам, заполнившим не менее десятка томов. Следует с осторожностью отнестись к рассказам, которые она поведала нам, особенно к трем томам «Goethe's Briefwechsel mit einem Kinde»[65], вышедшим в Берлине в 1835 году. В 1810 году ей было двадцать пять лет. Письмо, написанное Бетховеном Беттине из Вены 11 августа, свидетельствует о горячем увлечении. «…Я был застигнут Вами врасплох в ту минуту, когда отчаяние полностью овладело мной; по, поистине, оно исчезло при виде Вас… Вы из другого мира, а не из этого, бессмысленного… К несчастью, мои уши — перегородка, сквозь которую я не могу поддерживать какие-либо дружеские связи с людьми. Иначе! — возможно! — я больше доверился бы Вам, но я мог понять лишь открытый застенчивый взгляд Ваших глаз, и он воздействовал на меня до такой степени, что я никогда его не забуду. Дорогой друг! Дорогое дитя мое! Искусство! кто поймет его?.. Как драгоценны для меня несколько дней, когда мы болтали вместе или, вернее, переписывались; я сохранил все листочки, на которых Ваши дорогие, такие дорогие для меня ответы…»

Застенчивый взгляд Беттины! Мы остаемся скептиками. Наиболее благожелательные судьи не могли полностью защитить ее от подозрения во лжи; мать Гёте упрекала Беттину за чрезмерные способности к вымыслам, за естественность в неправдоподобии. Неизменно доверчивый Бетховен дал себя увлечь; мы видим, как он бродит вокруг Шенбруннской аллеи в поисках отсутствующей; к тому же он надеется, что Беттина представит его Гёте. Объединив свои чувства к обоим, он направляет ей две песни на слова поэта: «Миньона» и «Новая любовь, новая, жизнь» (соч. 75). Беттина, как того и можно было ожидать, оказывается более) многословной; она пишет Гёте, что видится с Бетховеном ежедневно, он гуляет с ней, возле него она забывает всех тех, кого знала раньше. Почтенный Шиндлер полагает, что Беттина сильно преувеличила; встретившись с ним в Берлине, она отказалась передать ему оригиналы писем, по поводу подлинности которых высказывалось столько подозрений. «Мы были бы склонны видеть в этом, — пишет он, — лишь излияния необузданного воображения». Однако даже при самом снисходительном отношении к притязаниям Беттины можно ясно установить, что идиллия продолжалась недолго. В 1811 году девица Брентано вышла замуж за фон Арнима и уехала с ним в Берлин; сподвижник Клеменса стал издавать свои бессвязные и туманные сочинения вроде романа «Стражи короны», из жизни Германии эпохи Возрождения; своей пьесой «Галле и Иерусалим» он тщетно пытался добиться успеха как драматург. Тик бранит ее за расплывчатую форму и всевозможные нелепости. Вся последующая жизнь Беттины нисколько не укрепляет нашего доверия к трем часто цитируемым письмам, которые она якобы получила от Бетховена.

«Беттина, — писал Леопольду Шеферу Фарнхаген фон Энзе, — с какой-то яростью набрасывается на людей, замечательных мощью своего ума; она хотела бы всех их растерзать и затем бросить их кости собакам». На протяжении долгого жизненного пути, завершившегося лишь в 1859 году, она поочередно атаковала — после Бетховена и Гёте — Шлейермахера, архитектора Шинкеля, украсившего Берлин выстроенными им зданиями, Людвига Баварского, генерала Гнейзенау, дипломата Вильгельма фон Гумбольдта, историка Ранке, братьев Гриммов, Листа. Каждому из них она преподносит все ту же миртовую ветвь, символ славы и любви: хотя листья и остаются зелеными, но цветы увядают. Август Эрхард рассказал, как осаждала Беттина остроумного и любящего роскошь князя фон Пюклер-Мускау. Этот вельможа сохраняет недоверие к подлинности стольких подвигов, даже когда дарит ей великолепную чернильницу, чтобы позволить Беттине отдаться эпистолярной мании. Он считает, что Беттина хвастлива, часто некстати путает свои карты, злоупотребляет метафорами, объятиями, обращением на ты, одами при луне, что она преувеличивает значительность своих отношений с Бетховеном или свое влияние на Гёте. Он ничуть ей не признателен за ее усилия исцелить грешника, погрязшего в ревностно поддерживаемой порочной жизни. Если нет возможности избежать Беттины, князь прибегает к обману и, лишь доведенный до крайности, выдерживает ее чтение либо рассуждения с глазу на глаз. Она безжалостно умножает предложения своих услуг; в осеннюю пору жизни, на самом пороге зимы, она взывает к «весенней страсти усилившейся любви, горящей на ее щеках». В конце концов Пюклер выставил Беттину за дверь с пожеланиями счастливого пути и предоставил ей возможность провести целую ночь под звездным небом, охлаждая свой неотвязный пыл; правда, парк был очарователен. Чтобы утешиться, ей пришлось обратиться со своими поощрениями и «с молоком своих грудей» к благочестивому Шлейермахеру. Пюклер охарактеризовал Беттину с дерзкой откровенностью. «Это душевнобольная», — сказал он Фарнхагену. «Вы ошибаетесь, — ответил его друг, — это истеричка». Не станем же излишне умиляться по поводу ее приключения с Бетховеном; в тот день, когда они расстались, он избежал серьезной опасности. К тому же в сентябре 1811 года произошел ее разрыв с Гёте; в мае 1812 года родился первый ребенок Беттины, Фреймунд.

А разве на выставке живописи госпожа Арним не обозвала госпожу советницу «раздувшейся колбасой»?

После отъезда Беттины в Берлин композитор намеревался жениться на Терезе Мальфатти. Ее дядя, врач Иоганн Мальфатти, уроженец Лукки, происходил из богатой семьи; в Вене он поселился в 1795 году. У него были две виллы: одна в Гитцинге, другая в венском предместье Вейнхаузе; здесь по случаю семейного празднества впервые исполнялась маленькая кантата Бетховена «Un lieto brindisi»[66]. У Мальфатти было множество знатных пациентов; его видели у изголовья принца де Линь, эрцгерцога Карла и герцога Рейхштадтского. Представленный Глейхенштейном семье Мальфатти, Бетховен влюбился в Терезу. Ей было тогда двадцать лет, она обладала весьма приятной внешностью и пылким темпераментом. Предполагают, что Бетховен просил ее руки и получил отказ. В 1817 году она стала женой барона Дроздика; к этому времени отношения между музыкантом и врачом были прерваны. У нас нет интересных документов о знакомстве Бетховена с юной Мальфатти, за исключением письма без даты, где учитель дает своей ученице ряд советов по поводу исполнения сымпровизированной им темы. Бетховен поверяет Терезе свою пылкую любовь к природе. «Я не нарадуюсь, когда случайно мне удается побродить по рощам и лесам, среди деревьев, трав, скал! Ни один человек не мог бы любить природу так, как я». Он сообщает, что посылает ей новые книги и рекомендует читать «Вильгельма Мейстера» либо Шекспира в переводе Шлегеля. В одном лишь месте есть достаточно откровенное выражение нежных чувств: «Забудьте мои безумства, — говорит он, — будьте уверены, что никто не может более меня желать для вас радостной и счастливой жизни, даже если вы не примете никакого участия в вашем преданнейшем слуге и друге».