Виктор Поротников - Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии

• Название: Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии
• Автор: Виктор Поротников
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-6039

ТРИ БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ! Вся трилогия о Батыевом нашествии. Русь истекает кровью в неравной борьбе, но стоит насмерть!

Когда беспощадная Орда, словно железная саранча, опустошает Русскую землю, когда вражьи стрелы затмевают солнце, тараны крушат городские стены, а бесчисленные полчища лезут в проломы и по приставным лестницам — на защиту родных очагов поднимаются и стар и млад, и даже женщины берутся за меч. Здесь нет ни бегущих, ни молящих о пощаде, ни сдающихся в плен. Этой лютой зимой 1237 года русские люди бьются до последней капли крови и погибают с честью. Ведь если невозможно победить — надо умирать так, чтобы память о твоих подвигах, отваге и стойкости осталась в веках, чтобы каждый русский град стал для поганых «Могу-Болгусун» — «Злым городом»! Раз русским храбрам не устоять против Батыевых туменов — остается по примеру Евпатия Коловрата «УТОНУТЬ В КРОВИ» вместе с ненавистным врагом!

---

«Что, нехристи, не ждали гостей? — мрачно усмехнулся Юрий Игоревич, воткнув свой узкий длинный меч в стоящее на столе серебряное блюдо с мясом. — Разбежались кто куда, даже барахлишко свое не прихватив! Здесь явно не рады рязанскому князю. Ох как не рады!»

Князь подозвал толмача и велел ему взять сапоги и пояс с саблей.

— Да еще пошарь тут по сумам и торобам, — сказал князь. — Не с пустыми же руками тебе в Рязань возвращаться. Можешь и невольницу эту себе взять. — Князь небрежно кивнул на ханскую наложницу.

— Эге! Да тут добра всякого навалом! — воскликнул гридничий Супрун, вытряхнув себе под ноги содержимое одного из больших кожаных туесов.

На ковер со звоном высыпались серебряные круглые зеркала с тонкими ручками, серебряные и золотые монеты с дыркой посередине, ожерелья из драгоценных камней, маленькие статуэтки из оникса и белой кости…

— Эй, Шестак! — окликнул Супрун толмача. — Бери что хочешь!

Толмач опустился на колени и стал перебирать ожерелья, браслеты, зеркала и золотые цепи… Его заинтересовали костяные статуэтки, он внимательно разглядывал каждую из них: это были мастерски вырезанные крепостные башни, пешие воины, всадники и даже боевые слоны.

— Слышь, Супрун, — удивленно проговорил Шестак, — это же фигурки для игры в тавлеи. Надо же! Неужто мунгалы знают эту игру?

Тавлеями на Руси называли шахматы.

— Вряд ли мунгалам ведома эта мудреная игра, — отозвался Супрун, копаясь в другой походной суме. — Видишь, фигурки свалены в одну кучу с драгоценностями и деньгами? Эти мунгалы, скорее всего, просто хватают все, что им приглянется в разоренных ими землях, и возят потом с собой повсюду.

Вскоре вернулись княжеские дружинники, притащив на руках истекающего кровью знатного татарина.

Но едва толмач приступил к допросу израненного пленника, как тот потерял сознание и через несколько минут испустил дух.

Юрий Игоревич досадливо чертыхнулся и, убирая меч в ножны, рявкнул на своих гридней:

— Убрать эту падаль! Разыщите мне имовитого мунгала, живого и здорового!

Дружинники вновь бросились на поиски, удалившись из ханского шатра. Двое гридней за ноги выволокли мертвого татарина наружу, оставив его лежать у самого входа в юрту.

Не прошло и часа, как полки Юрия Давыдовича и Олега Игоревича, опустошив лагерь хана Кюлькана, соединились с рязанскими и пронскими полками в разоренном становище хана Бури. Князья собрались в ханской юрте, чтобы решить, куда направить главный удар своих объединенных полков. Кто-то говорил, что вернее всего обрушиться на татарский стан, огни которого виднеются за холмом, примерно в полуверсте от них. Множество татар из опустошенных русичами становищ бежали именно туда. Кто-то настаивал на том, чтобы, вновь разделив силы, одновременно напасть на вражеский стан за холмом и на другой лагерь мунгалов, расположенный в степи у оврага.

Однако Юрий Игоревич, прислушавшись к мнению Апоницы, решил вести полки к татарскому стану, раскинутому близ Черного леса. Апоница хорошо запомнил, что рязанское посольство, подъезжая к ставке Батыя, обогнуло лесную опушку. Апоница был уверен, что стан Батыя лежит где-то в той стороне.

На восточной бледно-голубой окраине неба наливался багрянцем медленный зимний рассвет.

В безветрии и морозной тишине движение конных и пеших русских полков, устремившихся к Черному лесу, разносилось по округе грозным шумом, это бряцали кольчуги, хрустел снег под тяжкой поступью пеших ратников, звякали уздечки на идущих рысью лошадях, тут и там звучали громкие окрики воевод и сотников. Полки на ходу выстраивались подковообразным строем, дабы обрушиться на вражеский стан у лесной опушки сразу с трех сторон.

В рассветной серой мгле из степной дали долетали смутные, но все более явственные звуки, которые не могли не встревожить русских князей. Это был дробный глухой гул надвигающейся несметной вражеской конницы. В этот монотонный гул то и дело вклинивался рев многих тысяч человеческих глоток, переходящий в устрашающее завывание. Казалось, там, за холмами, не конное войско собирается, а мечется в поисках добычи стая неведомых кровожадных чудовищ.

— Туда бы нам следовало полки вести, брат, — сказал рязанскому князю Всеволод Михайлович, кивнув в сторону нарастающего грозного гула. — Где-то там конный полк братьев Ингваревичей должен находиться. Задавят их татары своим множеством!

— Нельзя не потревожить это поганское становище у леса, брат, — отозвался Юрий Игоревич, придержав рвущегося в галоп коня. — Коль повернем полки в степь, нехристи из этого стана нам же в спину ударить могут.

Всеволод Михайлович покивал, сознавая правоту Юрия Игоревича.

Татарский стан у Черного леса русичи захватили так же быстро, как и предыдущие два. Воины Урянх-Кадана, оставшись без своего предводителя, который из лагеря хана Бури бежал прямиком в становище Бату-хана, недолго оказывали сопротивление русским полкам. Несколько сотен татар укрылись в чаще леса, несколько тысяч разбежались по равнине, ища спасения в близлежащих становищах чингизидов.

Бату-хан встретил этот декабрьский рассвет в разгневанном состоянии. Немало злобных и язвительных слов было брошено им в лицо Бури, Кюлькану и Урянх-Кадану, представших перед ним в обличье беглецов, постыдно бежавших от небольшого рязанского войска. С ханом Байдаром, тоже бежавшим от русской конницы, хан Бату не стал даже разговаривать.

— С кем я затеял этот далекий поход?! — в бешенстве кричал Бату, метаясь по своей юрте, как рассерженный лев в клетке. — Меня окружают трусы и негодяи! В первой же стычке с войском русов мои ханы и нойоны мигом растеряли всю свою доблесть! Прибежали ко мне, как побитые собаки!

Родные братья Бату, Берке и Тангут, пытались его успокоить.

— Русы опрокинули лишь наши головные тумены, пользуясь темнотой и внезапностью, — молвил Берке. — Наши основные силы русам все равно не одолеть, поскольку их очень мало. Барсук, даже очень злой, никак не одолеет медведя!

— Конный отряд русов, напавший на стан хана Байдара, уже окружен воинами хана Менгу, — вторил брату Тангут. — Русы храбры, но вместе с тем и безрассудны, коль отважились в столь малом числе напасть на наше огромное войско!

— Повелитель, — вступил в разговор шурин Бату-хана богатырь Хостоврул, — сегодня мы истребим все рязанское воинство, а затем возьмем голыми руками Рязань и другие здешние города.

Бату-хан пожелал своими глазами увидеть, как будет окружено и уничтожено войско дерзких рязанских князей. Он сел на коня и въехал на близлежащий холм, его сопровождали три сотни конных телохранителей-тургаудов во главе с Хостоврулом.

Солнце, взошедшее над кромкой степного горизонта, озарило заснеженную равнину, на которой разворачивалось беспримерное по упорству и ожесточенности сражение. Надвигаясь со стороны Черного леса, русские полки перевалили через невысокую холмистую гряду и столкнулись лоб в лоб с конными сотнями степняков из туменов Берке и Тангута. Здесь же встали заслоном на пути рязанского войска несколько тысяч воинов из туменов Бури, Кюлькана и Урянх-Кадана. Отступать татарам было никак нельзя, ибо на них взирал сам Бату-хан, становище которого находилось за спиной у татар.

Русские полки двигались в своем обычном порядке: пешцы в центре, конные дружины на флангах. Багрово-красные русские стяги медленно, но неуклонно двигались к Батыеву стану, покачиваясь над звенящим сталью клинков, топоров и копий хаосом колышущегося людского месива. Ни в центре, ни на флангах татарам при всей их многочисленности не удавалось остановить русичей. Там, где остервенелое упорство татар сталкивалось со свирепым напором рязанцев, на истоптанном окровавленном снегу громоздились груды изрубленных тел вперемешку с убитыми лошадьми.

На глазах у Бату-хана гибли сотники и предводители тысяч, во множестве падали на снег простые воины из тюркских и монгольских племен. Творилось что-то невообразимое! Рязанцы, будучи в подавляющем меньшинстве, с храбрым упорством теснили и обращали вспять многотысячную татарскую орду. Когда до Батыева стана оставалось не более сотни шагов, то произошло и вовсе неслыханное — конный отряд русов, окруженный воинами хана Менгу, вырвался из окружения и ударил в спину скопищу степняков, медленно отступающему под натиском рязанских полков.

Впереди на вороном длинногривом жеребце мчался могучий русский князь в позолоченном шлеме, с позолоченным солнцем на щите. Разбегающиеся мунгалы так и падали один за другим от его сверкающего меча. Столь же неудержимы и беспощадны были дружинники с красными щитами на рыжих и гнедых лошадях, широким веером мчавшиеся следом за своим отважным князем.

Невидимая чаша весов в этот миг склонилась на сторону рязанцев.