Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6456 ( № 13 2014)

• Название: Литературная Газета 6456 ( № 13 2014)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Её наличие в житейской круговерти

Была б умней – не стала бы, наверно,

Звать за собой народ на «баррикады» –

Несложно обратить кого-то в веру,

Куда сложней поверить в эту правду

Была б умней – не слушала бы сплетни

Про чьи-то силиконовые губы –

Ведь хорошо смеётся не последний,

А тот кто сам... недавно вставил зубы

Была б умней – как золотая рыбка

Я б не ловилась в допотопный невод,

И я, и рыбка знаем ведь – ошибка,

Но ловимся. И раз уже... не первый

Была б умней – я б не совалась в воду,

Тем более – в одну и ту же – дважды,

По-прежнему не зная толком броду,

Стремясь туда не сильно и однажды

Была б умней – заткнула бы я уши,

Чтоб сердцем полюбить, а не ушами,

Не стала б мужу отдавать свой ужин –

Не ровён час – расстанемся врагами

Была б умней – стремясь за синей птицей,

Не стала б перекрашивать, ругая,

Свою обыкновенную синицу,

В итоге получая... попугая

Была б умней – в плену авторитетов

Не пребывала б долго. Точку зренья

Чужую стёрла бы давно без пиетета,

От штампов очищая путь к прозренью!

Была б умней – я б написала книгу,

Которую читая, чтоб мечталось

Не разгадать сюжетную интригу,

А просто – чтобы книга не кончалась!

Была б умней – нашёлся бы Читатель

У этой книги, хоть сто раз готовый

Читать её в постели, на ночь глядя,

Но непременно с авторским надзором!

Сильная женщина

Скажешь ты мне, что я – сильная женщина,

И... вместо губ поцелуешь запястье.

Я б с удовольствием силу уменьшила,

Лишь бы не ведать подобного «счастья»...

С детства мечтая женой быть и мамою,

Сильною стать не сама я решила.

Умный сказал: «Не смеши Бога планами»,

Видимо, глупая, я насмешила

Раз Он зачем-то послал мне амбиции,

В жизни меня наделяя ролями,

Где, не довольствуясь малой синицею,

Вечно охочусь я за журавлями...

Не прекращая трудов над характером,

Беды мне слал, что иным не под силу, –

Чаще без слов, реже с лексикой матерной,

Плечи подставив, я их выносила

...Вряд ли тебя моя сила обрадует –

И подстрахуюсь я «ложью» невинной:

«Не сомневайся, любимый, я – слабая,

ЖИЗНЬ иногда заставляла быть сильной...»

Весна в Москве

Я бегу по Москве,

а душа и пальто нараспашку,

Взглядом, словно сачком,

и лучи, и улыбки ловлю,

Ветер вырвет из рук,

раскидав по асфальту, бумажки,

Я в ответ рассмеюсь,

чем прохожих зевак удивлю...

Их поможет собрать

старомодный чудак-старикашка,

Из столичной толпы

он один никуда не спешит,

Кое-как мы спасём

документы мои – замарашки,

Вот спасибо ему

и нижайший поклон от души!

В бесконечных делах

на сегодня поставлю я точку

И с Тверской на бульвары

прогулочным шагом сверну,

Не сдержусь и сорву

я с кустарника липкую почку,

И всей грудью в себя

аромат её горький втяну –

Я закрою глаза

и на месте замру в восхищенье,

Из природы чудес,

что так щедро нам дарит земля,

Нет чудеснее чуда

её по весне возрожденья

И нет силы сильней –

каждый раз начинать всё с нуля!

Посижу-покурю

с незнакомой девчонкой-подростком,

Ни с того ни с сего

огорошит признаньем меня:

«Восемнадцать уже,

а себя всё не чувствую взрослой…»

Ей открою секрет:

«Не поверишь, но та же фигня!»

Обнажились от туч

небеса – в серых шубах им тесно!

Рот открыв, головой

что есть мочи откинусь назад,

В неба синь засмотрюсь

как влюблённый жених на невесту,

Что сняла наконец

ненавистно закрытый наряд!

Закружит меня вихрем

волнующе cвежих эмоций,

Предвкушением счастья

до слёз опьянит без вина,

Обласкает теплом

с непривычки слепящего солнца

И подарит любовь

долгожданная гостья Весна!

Теги: Павел Косяков , Василий Попов , Оксана Чиповская

Семя, которое не прорастёт

Андрей Иванов. Харбинские мотыльки. - Таллин: Авенариус, 2013. – 312 с. – 1000 экз.

Роман живущего в Эстонии прозаика А. Иванова в минувшем году был осыпан премиями. "Харбинские мотыльки" вошли в шорт-лист «Русского Букера», автор стал лауреатом и либерального «НОСа», и премии им. Юрия Долгорукого Московского фонда международного сотрудничества. Премия эта учреждена для зарубежных авторов, пишущих на русском языке и вносящих весомый вклад в развитие художественных традиций русского языка и литературы. Поначалу роман представлялся очередным постмодернистским выплеском. Однако с текстом А. Иванова произошла редкая по нашим временам метаморфоза. Связано это «превращение» прежде всего с политическими событиями последнего времени. Но если бы такая «бомба» потенциально не была заложена, «Мотыльки» не актуализировались бы так скоро. Потеря Родины, чреватая потерей личности, – тема далеко не новая. А вот то, что героя заносит в фашистскую группировку эмигрантов, осевших в Эстонии, это нечто иное, выходящее за пределы постмодернистской эстетики. И хотя главный герой книги Ребров оказывается в рядах ультранационалистов «случайно», логика сюжета говорит о том, что это, скорее, закономерно. И нашей либеральной интеллигенции, на ура принявшей роман, но, кажется, не понявшей в нём главного, не грех бы перечитать его и призадуматься...

«Это не исторический роман», – сказал в интервью о «Харбинских мотыльках» Андрей Иванов. И правильно сделал, что сказал: многие до сих пор воспринимают этот роман как запоздалую эмигрантскую беллетристику или в лучшем случае как реконструкцию исторических событий. Всё это в романе есть, и против исторической правды Иванов не грешит, только вот реконструкция сознания героя (или героев) волнует писателя гораздо больше, чем воссоздание исторических событий. «Харбинские мотыльки» – ещё один «неисторический роман» (вспомним «Лавр» Е. Водолазкина), в котором исторический контекст играет роль вспомогательную: Водолазкину он помогает говорить о Боге и вечности, Иванову – о распаде и небытии. Эпоху для этого разговора Иванов выбрал идеальную: крах Российской империи, Гражданская война, эмигрантская Эстония, идеи фашизма. То, что нужно, если поставлена задача создать атмосферу хаоса и декаданса.

Художник и фотограф Ребров, человек трагической судьбы и неординарного таланта. Его семья умирает по пути в Эстонию, сам же Ребров находит в Ревеле пристанище и работу в фотоателье. Нансеновский паспорт делает его фактически бесправным, но не может ограничить таланта художественного: Ребров пишет картины и статьи, он мастер дагеротипа. Не скажешь, что Ребров зарывает талант в землю, скорее, дарование его растворяется в хаосе и мороке эмигрантской жизни. Однажды ночью он придумывает стих, который как нельзя лучше его характеризует:

я вырванное из жизни существо

семя которое нигде не прорастёт

Ребров физически ощущает смерть, приближающуюся и неотвратимую. Бытие перейдёт в ничто, конечность жизни обретает сакральный смысл, а само существование превращается в абсурд. «Вся моя жизнь, как кривая нога Ипполита из Madame Bovary, высохшая, как то дерево в парке: большей частью сухое, треснуло, но живёт, так и я. Мою ногу уже не выправить; ампутировать разве что», – пишет художник в своём дневнике. Вспоминается при этом набоковский собирательный образ русского эмигранта – Пнин, в самой фамилии которого зашифрованы оторванность, сухость, бесплодие. Пень пнём, как говорится. «Сухой, треснул, но живёт». Только для чего живёт?

Пнин ищет смысл в русской литературе. Ребров постигает жизнь талантом художника. В самом деле, что может лучше охарактеризовать художника, как не его творчество? Персонажу Иванова, в отличие от Пнина, удаётся создать нечто замечательное. Довольно долго сквозь алкогольный и кокаиновый туман он продирается к собственному замыслу, вынашивает его, как дитя, и, будучи больным (что примечательно, ведь болезнь – прорыв в область трансцендентного), молниеносно реализует. Ребров делает дагеротип с собственной инсталляции и становится известным. Его творение называется «Вавилонская башня» – образ вечный, понятный и вместе с тем неисчерпаемый. Все помнят библейский миф о Вавилоне и башне, которую строят люди, чтобы «сделать себе имя», приблизиться к Господу, стать с ним наравне. И все знают, чем это закончилось: народы разбросало по свету, и перестали они понимать друг друга. Иванов не упускает шанса поиграть с мифом: Вавилонская башня Российской империи разрушена, народ-богоносец бежит из собственной страны, и не за горами то время, когда заговорят русские на разных языках. Ребров «делает себе имя» в Эстонии с помощью «Вавилонской башни», однако слава преходяща. Неприкаянность и оторванность не оставляют шансов на хеппи-энд. Разруха, она не только в клозетах, но и в головах. А в головах у персонажей «Харбинских мотыльков» – разброд и шатание. Эстонская эмиграция увлекается модным фашизмом, неприкаянный Ребров невольно становится в их ряды и даже оказывает помощь. Впрочем, он не горит идеями и действует, скорее, за компанию. Что, как известно, не освобождает от ответственности.