Энрико Франческини - Любовница президента, или Дама с Красной площади

• Название: Любовница президента, или Дама с Красной площади
• Автор: Энрико Франческини
• Издательство: Букмэн
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85029-080-Х

Итальянский журналист, московский корреспондент газеты «Република», оказывается вовлечен в водоворот политической борьбы, сопровождающей распад советской империи. В его распоряжении оказываются документальные материалы о мрачных тайнах кремлевской политики, об интригах КГБ и западных спецслужб, ему удается проникнуть в подземные лабиринты Кремля. Однако главным его открытием становится очаровательная русская женщина аристократического происхождения по имени Наташа — тайная любовь Президента великой державы.

---

Мы вместе повторяем все по порядку. Катя приходит домой к Наташе. Звонит мне по телефону. Держит диктофон вплотную рядом с трубкой. Как только я отвечаю «алло», она нажимает клавишу «play» на диктофоне. Раздастся голос Наташи, которая говорит: «Это я, дорогой. Я устала, сейчас, как только повешу трубку, лягу спать. Хотела только пожелать тебе спокойной ночи».

Тут Катя нажимает клавишу «pausa». Я отвечаю: «Спокойной ночи! Я тоже тебя очень люблю. Чао».

Гудки. Конец связи.

Но все зависит от Лженаташи. От Кати. Уславливаюсь с лилипуткой, что если ее дочь согласится нам помочь, через неделю на представлении в Старом цирке она приклеит себе красный нос. Если же Катя не согласна, то нос будет синий.

Через неделю на представлении в Старом цирке в двадцать четвертом ряду сидит Наташа. Ее подруга, как обычно, выступает с приклеенным носом. Нос красного цвета!

— Слушай, мы слишком давно с тобой не видались, — говорит мне Руди на одной пресс-конференции. — Ты должен прийти ко мне поужинать. А потом я поведу тебя в казино. Не желаю слушать никаких возражений. Я не допущу, чтобы ты превратился в волка-одиночку. Ты же всегда был наш человек. Или я ошибался?

Помимо того, что он блестящий журналист, корреспондент одной из конкурирующих с нами газет, феноменальный бабник и соблазнитель, потенциальный чемпион по автогонкам, Руди еще и пятизвездный повар и неисправимый азартный игрок.

— Я изобрел новую систему, чтобы сорвать банк в рулетку, — делится он со мной с видом сообщника.

Руди… Беспечный, веселый, отчаянный. Для Руди в жизни существует только пять заслуживающих внимания вещей: женщины, гоночные автомобили, азартные игры, сицилийские сладости и романы Хемингуэя, хотя и необязательно в этом порядке, даже более того — порядок постоянно меняется. Руди, как все сицилийцы, никогда не задает нескромных вопросов, знает, что для джентльмена главное качество — тактичность, умение хранить чужие секреты. Ранним утром по воскресеньям он отправляется к рыночку в Измайлово и там на обледенелой дороге выписывает немыслимые вензеля на своей машине. Он приглашает прокатиться с ним, но я всякий раз отказываюсь… Да, Руди — то, что нам надо, самый подходящий человек. Он понимает, что мужчина способен на самые безумные поступки, чтобы завоевать женщину. Я ему никогда не рассказывал про Наташу. Но он смутно догадывается о том, что у меня роман вот уже несколько месяцев. Но никаких вопросов не задает, только иногда отпускает какую-нибудь шуточку. И, возможно, не очень бы удивился, если бы я ему заявил, что мне необходимо, чтобы доставить удовольствие своей девушке, разбить машину посреди Кутузовского проспекта. Машину, за рулем которой будет он.

Мы ужинаем. Макароны-ракушки с тушеными баклажанами. Жареный карп с маслинами. Молодое французское вино. К сладкому — марсала.

— Сегодня никаких женщин? — спрашиваю его.

— Когда тебя ждет игра, никаких женщин! — отвечает он.

Угощает меня сигарой, мы не спеша курим, потом отправляемся в казино при гостинице «Ленинградская», пользующееся самой дурной славой среди новых игорных залов Москвы.

Казино — последняя новость перестройки в сфере ночных развлечений. Что ни месяц открывается новое — в гостиницах, в ресторанах, на речных судах, совершающих минирейсы по Москва-реке. В «Ленинградской» вокруг стола с рулеткой сидят жирные и шумные грузины-мафиози, худощавые и молчаливые мафиози-чеченцы, один известный московский театральный режиссер, двое русских рок-певцов — муж и жена, оба наркоманы, украинский актер-алкоголик, спекулянт с черного рынка с перстнем, толстым, как орех, на мизинце, и прильнувшей к его плечу рыжей спутницей в сильно декольтированном платье, мужчина во фраке, какой-то, по-видимому, хлебнувший лишнего немец, двое очень робких американских туристов, которые ставят каждый раз только по одной фишке, и Руди. Перед всеми, кроме американцев, лежат толстые пачки долларов, которые они непрерывно меняют, получая все новые фишки. Если бы не запах щей, который ни с чем не спутаешь и которым все пропахло в Москве, можно подумать, что мы в Лас-Вегасе или в Монтекарло.

Беленький шарик кружится, крупье объявляет цифры, звуковым фоном служит еле слышная невыразительная музыка и звон бокалов. Руди, с головой уйдя в игру, не отходит от рулетки с полуночи до трех часов утра, пока ему не удается отыграть пятьсот долларов, проигранных в начале. В четверть четвертого, сидя перед стаканами с пивом в одном из сепаре бара казано, среди валящихся с ног от усталости официантов и последних оставшихся неразобранными проституток, я излагаю ему свою просьбу.

Говорю, что мне позарез необходимо хорошенькое дорожное происшествие — около шести часов вечера перед домом номер 13 по Кутузовскому проспекту. Столкновение или что-нибудь в таком духе, что могло бы приковать к себе внимание всей улицы и на несколько минут остановить движение. Один из его коронных номеров — поворот на 180 градусов. Говорю, что моя подруга — бывшая любовница одного из местных мелких мафиози. Который чувствует себя оскорбленным, брошенным и преследует ее. Следит за каждым шагом. Звонит по телефону посреди ночи. Угрожает. Его следует проучить. Разбить ему машину.

Руди не думает ни секунды. Почти не дает мне даже закончить. Затея приводит его в восторг, он находит ее забавной. Он обещает мне непременно помочь.

— Однако, — говорит он, — если я поверну свою машину задом наперед в потоке движения, я ее разобью. Подходящий случай от нее избавиться — этот «вольво» мне порядком надоел. Но что, если мне не выплатят страховку?

Пусть он не трогает свой «вольво». Я куплю ему на черном рынке подержанные «жигули». За тысячу долларов Руди получит идеальный автомобиль для такого мастера бить машины, как он. Я ее доставлю ему за неделю, чтобы у него было время к ней привыкнуть, потренироваться. В условленный день я ему позвоню, мы назначим свидание на улице, он поедет следом за моей машиной. Когда я доеду до дома номер 13, трах-тарарах, его машина разворачивается, становится задом наперед, и все движение на Кутузовском проспекте останавливается.

— Договорились, — отвечает Руди.

— Но ты должен быть осторожен, чтобы при этом не пострадать.

— Черт возьми, за кого ты меня принимаешь? Я мог бы выиграть главный приз на гонках в Монце. А тогда знаешь, как на мне висели бы бабы?..

Дело сделано. Руди мне поможет. Я ему не рассказал правды, а наплел какую-то ерунду. Но у меня нет выбора. Нет времени. И мне действительно необходима его помощь.

Надо дождаться возвращения Нано из Италии. Надо продолжать жить так, словно мы и не собираемся менять жизнь. Надо вставать утром, пить кофе, идти на работу, писать, звонить Наташе, видеть ее, заниматься с ней любовью, опять вставать утром, пить кофе, идти на работу… Все должно быть, как всегда, обычная каждодневная рутина.

В Верховном Совете, в Кремле, среди статуй, бюстов и написанных маслом картин, изображающих Владимира Ильича в славные дни Октябрьской Революции, один заместитель министра, согласившись дать интервью, назначил мне встречу на четыре часа дня. Но его не видно. Случается. Слежу за дебатами в зале с балкона, где отведены места для представителей прессы. Один из коллег протягивает мне бинокль: я смотрю на Президента. Он не обращает внимания на ораторов, что-то читает, пишет, пьет чай из фарфоровой чашки, которую каждые полчаса наливает ему служитель. Что было бы, если бы он знал, что задумали мы с Наташей? Выражение лица у него напряженное: поворот вправо не закончился. Непримиримые в Партии становятся все сильнее и агрессивнее. Перестройка затормозилась. В общем, у него есть о чем подумать и кроме нас.

В перерыве заседания спускаюсь в буфет. Уже много месяцев в московских магазинах пустые полки — только консервные банки и огромные банки с какими-то фантастическими соками, нет даже хлеба, домохозяйки, у которых я беру интервью на улице, в отчаянии от многочасовых очередей, отстояв которые, часто уходят с пустыми руками. Но здесь, в парламентской столовой, то же изобилие, что и в лучшие годы социализма: красная икра, лососина, ветчина, колбасы, сыры, салаты, пирожные — и все это по дешевке, по ценам заводских столовых. Набираю полный поднос, беру чашку чая и сажусь около двери. Между столиками кружит уборщица, собирает тарелки с остатками пищи и ставит их на столик на колесах. Наблюдаю за ней: она еле движется, с неохотой, словно через силу, выглядит неряшливо, как и большинство трудящихся в этой стране, слишком мало получающих, чтобы притворяться, что они старательно работают. Если бы какой-нибудь западный кинорежиссер задумал снять пропагандистский клип против социализма, единственно от чего он растерялся бы в Советском Союзе, так это от широкого выбора материала. Уборщица из-за лени, чтобы ей меньше ходить на кухню из обеденного зала, нагрузила на свою тележку слишком много тарелок, стаканов, чашек, столовых приборов, они высятся огромной пирамидой, звенят, подпрыгивают и грозят рухнуть. Теперь она пытается втолкнуть тележку в коридор, ведущий на кухню. Но вдруг неподвижно застывает на месте. Один из стаканов наклоняется и из него что-то льется на пол. Уборщица ступает на мокрое пятно, поскальзывается, резко откидывается назад и, стараясь удержаться на ногах, хватается за тележку, но все равно падает, опрокидывая на себя весь ее груз. Я встаю, чтобы помочь ей, и тут понимаю причину ее неожиданной растерянности. По коридору идет в сопровождении телохранителей и кучки фотографов, репортеров, операторов с телекамерами Президент СССР. Он приближается к женщине. Она даже не осмеливается подняться на ноги.