Барбара Вуд - Дом обреченных

• Название: Дом обреченных
• Автор: Барбара Вуд
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-486-01013-3

Старый дом Пембертонов хранит много тайн. Их предстоит разгадать юной Лейле, которая через двадцать лет приезжает к родственникам своего трагически погибшего отца. Странные обитатели этого дома встречают ее неприветливо, явно что-то скрывая. Что таится за этой недосказанностью — ужас, безумие или обман?

---

Ее голос был холоден и безличен, не выдавая ее собственного мнения. Одобряла бабушка выбор сэром Джоном наследника или нет, она этого не показывала.

— Это проклятое семейство. Оно никогда не должно продолжаться. От этого умер мой муж и трое моих сыновей. Теперь от этого умрут двое моих оставшихся внуков.

Если она пыталась вызвать у нас сочувствие, ей это не удалось, поскольку ее голос без тепла, ее манера без эмоций никак не способствовали проявлению жалости. Вместо этого мы изумлялись ее стоицизму, ее хладнокровному поведению после потери своего последнего сына. Если она и была скорбящей матерью, этого не было заметно.

— Мы должны уважать волю сэра Джона, — безапелляционно объявила она. Затем ее маленькие черные глазки блеснули на Колина. Была ли это злоба? Ненависть? Или, возможно, триумф?

Затем бабушка взглянула на адвоката.

— Мистер Хортон?

Адвокат прочистил горло.

— По той или иной причине, Генри Пембертон не счел нужным оставлять завещание. Или, возможно, это была ошибка, недосмотр. Как бы то ни было, это нередко для человека — оставлять такие вещи на последнюю минуту, когда во многих случаях судьба выступает как чрезвычайно несвоевременный незваный гость. Как я говорил, обычно такие дела передаются в суд, но в вашем конкретном случае в этом нет необходимости. То, что произошло, совершенно законно. Итак, — он снова прочистил горло, — сэр Джон Пембертон также обеспечил средствами к существованию членов семьи Пембертон женского пола, что означает, что им будет предоставлена забота и комфорт, которого они так желают, на столь долгое время, пока они проживают под этой крышей. В случае, если любая женщина из рода Пембертонов пожелает покинуть Херст, то ее содержание и поддержка немедленно прекращаются.

Стук спиц Марты на мгновение остановился, внезапно сделав комнату неуютно безмолвной. Затем, не меняя выражения или позы, она вновь продолжила вязать.

— Это все, джентльмены. Копия завещания здесь, для вашего рассмотрения. Если мистер Колин Пембертон выделит день на следующей неделе и посетит мой офис, я проинформирую его о делах и имуществе семейства. Есть ли вопросы?

— Никаких вопросов, — резким голосом заявила бабушка. Она вновь обвела нас всех своим твердым взглядом, жестко сжав рот, затем развернулась и покинула комнату.

Я поднялась с кресла, когда она прошествовала мимо меня, и Марта тоже собрала все, что было у нее под рукой, и встала. Лишь Анна оставалась сидеть — Анна, которая, казалось, не слышала ни единого слова.

Когда массивные дубовые двери закрылись за Гертрудой, которая была рядом, сопровождая бабушку, я почувствовала, как атмосфера вдруг изменилась, накалилась. Колин и Тео зло смотрели друг на друга, Тео — с отвращением, Колин — с негодованием.

— Я скажу вам, сэр, завещание было, — ровно сказал Теодор.

— Возможно, оно и было. Я не имею к этому никакого отношения. Мистер Хортон о нем не знает…

— Я не осведомлен о завещании, написанном Генри Пембертоном, — заметил проныра за столом.

— Но ведь есть возможности! — выпалил Теодор. Он беспокоил меня; я не ожидала такой вспышки ярости. — Я привлеку своего адвоката, сэр, и направлю дело в суд. Здесь действует право первородства, кузен…

— Простите меня, мистер Пембертон, но в этом случае, я думаю, вы обнаружите…

— Я думаю, мистер Хортон, что на сегодняшний вечер ваши обязанности выполнены. Мы больше не нуждаемся в ваших услугах.

Мистер Хортон встал, став ненамного выше ростом, но его глазки были узкими и умными.

— Как новому хозяину Пембертон Херста, сэр, это решать мистеру Колину.

Глаза Тео пылали, как огненные шары, вены на его шее вздулись, лицо побагровело.

— Он пока еще не хозяин Пембертон Херста! Нет, пока я могу этому воспрепятствовать!

Если бы я могла высказаться, то сейчас бы это сделала, но этот вопрос был в руках мужчин.

— Ну, Тео, в самом деле… — начал Колин с бледным и смущенным лицом. — Я понятия не имел…

— Вы, сэр, осел эдакий!

— Я не позволю оскорблять меня в моем собственном доме!

— Пока еще не в вашем, Колин Пембертон, до тех пор, пока я жив.

Пока продолжалась перебранка, моя голова начала пульсировать. «Это, должно быть, из-за выпитого за обедом вина, — подумала я, — слишком много выпила, а теперь еще эта ссора. Это уж чересчур».

Я извинилась, покидая комнату, чего двое мужчин, казалось, даже не заметили, погруженные в свои ожесточенные дебаты. Меня огорчало то, что они так ссорятся, хотя еще даже не предано земле тело дяди Генри, но я не имела ни склонности, ни смелости вмешиваться.

Возвращение в мою комнату казалось вечным. Я вспомнила лицо моего бедного дяди прошлой ночью, его глаза безумца и перекошенный рот. Представились безграничные страдания, предшествовавшие смерти, — головные боли, тошнота и рвота, жестокие боли в животе, бред и судороги. И я задалась вопросом, когда же придет мое время.

В своей комнате я искала отдыха у камина, опустившись в кресло и вытянув ноги. По окнам струились потоки дождя. Головная боль усиливалась, став тяжелее, чем когда-либо раньше, и до такой степени, что вызвала боли в желудке. Я приняла двойную дозу лауданума, думая, что мое недомогание вызвано чрезмерным напряжением. Дальний уголок моей памяти вновь кололо напоминание: Томас Уиллис. Я решила лечь в постель. Лекарство успокоило меня, немного освободив мой ум и наполнив характерной эйфорией. Только лежа в постели, под одеялом, я взяла книгу доктора Кэдуоллдера, и оставила лежать ее у себя на груди, в надежде, что, заглянув в нее, я внезапно вспомню свой сон. Но вместо сна другое воспоминание всплыло в моем притупленном опиумом сознании: разговор с доктором Янгом три ночи назад.

«Читали ли вы книгу Томаса Уиллиса?» — помню, спросила я. А его ответ был: «Томас Уиллис? Он жил много лет назад. Я читал его труды, когда был студентом-медиком».

Даже в своем полусонном состоянии я поняла, что подошла близко к ответу. Открыв теперь книгу, я изучала слова, когда-то давно написанные доктором Уиллисом: «Описав природу чумных… лихорадок, называемых смертоносными и злокачественными… более точно называемыми чумными лихорадками…»

Что же здесь так задело меня? Что-то в этой книге меня беспокоило, и осознала я это только во сне.

Мне снова пришли на ум слова доктора Янга: «Томас Уиллис, насколько я помню, писал нудные суждения, рисовал приблизительные анатомические диаграммы и имел отвратительную орфографию!»

Мои глаза пробежали по важной странице, которая начиналась со слов: «Когда эта лихорадка только начинается…» — прочла всю страницу, вернулась к началу и перечитала ее снова. Потом я остановилась. Ближе к концу первой страницы была фраза: «Сэр Джеффри страдал от той же напасти, как и его сын, который теперь страдал от симптомов лихорадки…»

Я с недоумением уставилась в текст. Слово «лихорадка» было написано неправильно не с точки зрения современного языка, но для Томаса Уиллиса и его века.

Я перевернула страницу и прочла последнюю строчку: «…Болезнь мозга (или Пембертаунская лихорадка) не поддается практическому излечению».

Снова «лихорадка» было написано неправильно.

Вот о чем был мой сон. Теперь я его вспомнила. В своем сне я осознала несоответствие в написании, во всем разделе о Пембертонах, и это меня обеспокоило. Хотя теперь, уставившись на неправильно написанные слова и думая о своем сне, я не понимала, почему это должно было так задеть меня. В конце концов, люди в любом веке делают ошибки, и, конечно, издатели их не заметили. Я положила книгу на ночной столик и погасила лампу. Свернувшись под одеялом, слушая, как дождь барабанит в окна, я уставилась на очертания книги в темноте. «Однако, — подумала я, погружаясь в сон, — вреда не будет, если показать ее завтра доктору Янгу».

Было принято, что женщины из благородного общества не присутствуют на похоронах, но этот обычай изменился, и смелые и более свободные от предрассудков женщины предпочитали присутствовать. К моему удивлению, тетя Анна оказалась из таких, хотя я считала, что она действует так не из социального протеста, но, скорее, из глубокой скорби, которая подвигнула ее провести последние мгновения с ее покойным мужем. Марта и я не пошли, она — большей частью из-за того, чтобы не выходить в сырую погоду и вязать у огня, а я — потому, что твердо считала присутствие на похоронах не принятым. Эдвард, доктор Хэррад и несколько друзей провожали мою мать к ее могиле, пока я горевала одна дома. Есть некоторые вещи, которые леди никогда не делают, такие, как, например, игра в теннис или курение, хотя в любом обществе были немногие, кто считал, что уравнивание себя с мужчинами — прогрессивная реформа. Так что тетя Анна, Тео и Колин сели в карету, запряженную четверкой, а мы с Мартой остались дома.