Игнатий Ростовцев - На краю света. Подписаренок

• Название: На краю света. Подписаренок
• Автор: Игнатий Ростовцев
• Издательство: Современник
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Повествование Игнатия Ростовцева знакомит читателя с картинами жизни русского народа предреволюционных лет. Устами своего героя, деревенского мальчика Кеши Трошина, автор подробно рассказывает о быте и нравах одного из глухих мест Восточной Сибири, что «в пяти днях обозного пути по Енисею от Красноярска». Писатель воскрешает страницы истории сибирского крестьянства, напоминает о живых нравственных уроках нашего прошлого.

---

Но я не обращаю на это внимания и громко, с выражением читаю о том, как старший брат должен был идти в дозор караулить в поле пшеницу, но вместо этого проспал всю ночь в сеннике, как после него должен был пойти караулить вора второй брат и как вместо этого он всю ночь ходил дозором у соседки под забором.

Но все это дедушке, видать, не интересно. Он сидит за столом с хмурым видом, недовольный тем, что его отрывают пустяками от выпивки и закуски.

Только когда младший брат Иван-дурак вскочил в дозоре на кобылицу и она понесла его над полями и над лесами, дедушко отодвинул от себя тарелку и повернулся ко мне. Вскоре на его лице заиграла улыбка, и он стал слушать меня уж по-настоящему и даже выражать одобрение по поводу некоторых мест в сказке.

Так, ему очень понравилось, как Данило и Гаврило,

Что в ногах их мочи было,
По крапиве прямиком
Так и дуют босиком…

Как под песню дурака

Кони пляшут трепака;
А конек его горбатко
Так и ломится вприсядку…

Понравилась ему история про чудо-юдо рыбу-кит, про ерша-гуляку, крикуна и забияку. И особенно конец сказки, где крестьянский сын Иван-дурак оказывается умнее всех, женится на заморской царевне и получает в награду целое царство.

Но вот чтение закончено. Дедушко сидит за столом, позабыв про стоящую перед ним выпивку, и, немного растерянный, говорит:

— Ведь придумают же, сукины дети! Так складно да антиресно. Так бы все и слушал. Ну, спасибо, брат! Уважил старика. Молодец!

И дедушко насыпал мне в подол рубахи из кармана несколько горстей кедровых орехов. В них я заметил десятикопеечную серебрушку.

— Тут деньги, дедушко, — обращаю я его внимание.

— И деньги бери. Все равно пропью.

А мой отец?.. Он бесконечно доволен, что в споре с богатым и спесивым дядей ему удалось доказать свою правоту. И кроме того, он переполнен гордостью за меня:

— Ведь он три года не вставал. Все в зыбке лежал. Мы каждый день думали — вот умрет, вот умрет. Бывало, совсем глаза закатит. Ну, думаем, все… преставился младенец Акентий, дай бог ему царство небесное. Свечи на божнице зажжем. Мать заплачет. А он лежит, лежит, да, глядишь, вдруг и очухается. Оживет парень. А теперь гляди какой вырос. Молодец! Учится у Павла Костентиновича… Уж, слава богу, перешел в третий класс.

Дальше отец опять завел речь о том, что хотя мы люди и небогатые, но никто про нас ничего плохого не скажет.

— Не надо, Ганя, об этом. Не надо! — просит дедушко отца. — Что оно, богатство? Вот скоро подохну, и все мое богатство останется дочерям-дурам да зятевьям-хватам. Они ждут не дождутся моей смерти. Не успеют закопать меня, как начнут грызться из-за этого богатства, чтоб оно прахом пошло. Жалко, пропить все не успею… Здоровья не стало. Не могу пить, как раньше. Но деньги я им все равно не оставлю. Пусть не надеются! Я сгнию, и деньги мои сгниют! Спрячу так, что вовек не найдут. Пусть поищут, а я на том свете посмеюсь над ними, как они будут тут изворачиваться. Ох, ох, ох!.. Богатство, богатство! Чтоб ему ни дна ни покрышки. Правду говорят — не отдашь душу в ад, так не будешь богат. Давай-ко, племянник, выпьем еще немного да споем хорошую песню. Хозяин ты неважный, что и говорить, зато песни хорошо поешь. А песни, она, брат, тоже богатство. Конечно, на нее дом крестовый себе не поставишь и тарантас не купишь. Зато она лучше всякого капиталу душу лечит. Споем-ко, крестник, нашу «Птичку-невеличку», нашу «Ластовочку».

И дедушко Гаврило затянул:

Невеличка птичка ластовочка
Через море перелетывала.
Через море перелетывала,
Девкам вести перенашивала…

Голос у дедушки слабый, но поет он умело, с чувством. Он как-то приосанился без обычной для него спеси и бахвальства. Видно, что и слова песни, и напев ее ему очень нравятся.

А отец у нас действительно хороший песельник. Он любит песни и поет их без конца. И по праздникам, и в будни. И на пашне, и на покосе. И песни у него все разные.

«В песне надо иметь голос. Это верно, — говорит он. — Но одного голоса мало. Бывает, голос здоровый, а дурной. Главное в песне — склон. Тогда и петь легко. Склона нет, и песни нет!»

А песен у отца много. Но чаще всего он поет песню про знаменитого боярина, по прозванью Карачун, у которого в высоком тереме живет в заточении и проливает горькие слезы сиротинушка Любаша. Очень часто отец поет песню про доброго молодца Ванюшу. В этой песне отец уговаривает Ванюшу бросить гулять с вертихвостками и скорее жениться. Особенно хорошо получается у отца в этой песне припев:

Деньги дело нажитое,
Об них нечего тужить…
А любовь — дело другое,
Ею надо дорожить…

Иногда тятенька поет разные смешные песни. Песню про воробья: «Мы поймали воробья на зеленой конопле — на веревочку. Зарубали воробья во четыре топора — по головочке…» Песню про Дуню, которая стала прясть пряжу не толсто, не тонко — в санную завертку. Песню про привередливого дьякона. Этого дьякона угощают в гостях разными соленьями и печеньями, а он требует подать себе еще «лёду жареного».

Песня про птичку-невеличку тоже относится к любимым песням отца. Услышав, что дедушко Гаврило запел ее, отец встал и тоже приосанился. И когда дедушко пропел слова: «Девкам вести перенашивала…», он уверенно подхватил:

Не ходите, девки, замуж молоды.
Не ровен, мужик навяжется
Либо вор, а либо пьяница,
Либо вечная буяница…

Отец вступил в песню после дедушки и ведет ее теперь один. Дедушко только подтягивает ему. Он как бы уступает отцу первое место, а сам переносит все свое внимание на то, чтобы разыгрывать песню:

Он в кабак идет — шатается,
С кабака идет — валяется,
А домой придет — куражится,
Заставляет раздевать, разболокать,
Часты пуговки расстегивать…
Мои рученьки белешеньки,
На них кольца золотешеньки.
Белы рученьки мараются,
На руках кольца ломаются…

Дедушко не столько поет, сколько изображает, как мужик по дороге в кабак и из кабака шатается и валяется, как он потом куражится над своей молодой женой, заставляет ее разувать себя, разболокать. Когда же речь заходит в песне про белы рученьки, тут дедушко начинает разыгрывать своими руками разное. Дескать, посмотрите, какие они у меня белешеньки и какие кольца на них золотые. Когда же белы рученьки мараются и на них кольца ломаются, дедушко бессильно опускает свои руки и всем своим видом показывает, что с ним случилось какое-то большое горе.

Заключительные слова песни:

Невеличка птичка ластовочка
Через море перелетывала… —

дедушко и отец поют дружно, с большим подъемом. Дедушко уж не разыгрывает эту часть песни. Может быть, потому, что не знает, как представить нам птичку-невеличку, которая через море девкам вести перенашивает. А вероятнее всего, потому, что песня его увлекла и он целиком отдался ее непреодолимой силе. Он и сейчас не может удержаться, чтобы немного не подыграть. И уже не сидит за столом, а стоит рядом с отцом и делает при этом движения руками, которые говорят о том, что песня подхватила его и уносит куда-то далеко-далеко из нашей избенки.

Но вот песня допета. Отец и дедушко стоят молча, как бы в недоумении, словно они спустились с заоблачных высот. Мать тоже о чем-то задумалась и ничем не нарушает это молчание. Наконец дедушко Гаврило как бы очнулся, стряхнул с себя это наваждение и первый заговорил:

— Ну, поздно уж. Пора и честь знать. Пойду с бабкой Анной воевать. Не успею порог переступить, а она уж кричит: «Пришел, старый варнак! Опять пьяный! Нет на тебя погибели!» Да и то сказать — извожу я ее с этой выпивкой. Ведь почти каждый день одно и то же. То с похмелья, то пьян до усмерти. И кто только придумал это зелье на нашу погибель?..

Тут дедушко застегнул свой «дипломат» на все пуговицы и обратился ко мне:

— Ну, внучек. Еще раз спасибо. Ублаготворил ты меня. И надо же такое придумать. Похоже, из мужиков кто-то сочинил. Ты мне как-нибудь еще раз прочитай все это. А я послушаю да подумаю о своей жизни. До свиданья, Дуня! — обратился он к матери. — Что ты на меня так смотришь? Не сердись на старого брехуна. Пьяному-то, знаешь, море по колено. Чем дурнее, тем ему больше ндравится. Лишь бы люди завидовали. Ну, пойдем, Ганя. Проводи крестного. А то свалюсь где-нибудь под забором на посмешище всей деревне. Али черт в пруд уманит. Он любит подшучивать над пьяницами-то. Вот так-то оно, крестничек. И пить — умереть, и не пить — умереть… Так лучше, знаешь, погулять на этом свете как следует. А там видно будет…

И дедушко с отцом вышли из избы.