Джеймс Бьюдженталь - Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

• Название: Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии
• Автор: Джеймс Бьюдженталь
• Издательство: Независимая фирма "Класс"
• Жанр: Психология
• Год: 1998
• ISBN: 5-86375-097-9

---

— Мне не нравится то, что вы говорите. Вы мне нисколько не помогли. Думаю, вы сделали все еще хуже. В следующий раз, когда у меня будет дисциплинарная проблема, я буду еще более ра­стеряна, чем всегда.

— Я не осуждаю вас за то, что вам это не нравится, Дженнифер... Однако думаю, вам необходимо еще раз взглянуть на все это в целом. Вы можете подождать и рассмотреть все это еще раз?

— Конечно. — Внезапно она превратилась в официального и безличного сотрудника колледжа.

— Нет, Дженнифер, не так. Сейчас вы подавляете свои соб­ственные чувства, точно так же, как делаете это на работе. Вы пытаетесь вести себя как машина — точно так же, как в своем ка­бинете пытаетесь быть эффективной дисциплинарно-администра­тивной машиной. То, что вы отключаетесь и занимаетесь только внешней работой здесь, является причиной проявления чувств, которые вас так беспокоят. То, что вы отключаете себя, только усложняет все и не позволяет мне помочь вам.

— О, черт возьми, Джим. Я правда не знаю, что делать. Все, что мы делаем, в самом деле расстраивает меня.

Я молча ждал. Я пытался выразить понимание и поддержку всем своим видом и позой, но избегал вмешательства. Этот момент был моментом решающего выбора для Дженнифер. У нее возникло интеллектуальное понимание своей зависимости от правил. Смо­жет ли она, захочет ли вобрать в себя это понимание не только на интеллектуальном уровне?

Дженнифер тоже молчала, но чувство, что внутри нее проис­ходит нечто важное, было сильным. Затем она произнесла:

— Хорошо, давайте попробуем. Думаю, я сказала Френ, сту­дентке, кое-что еще. Что-то вроде: "Мне жаль, но в следующем месяце вы останетесь в кампусе". Я сказала ей, что не хотела на­казывать ее, но что мы обе — часть системы, и должны подчиняться ей. Ух!

— Должны подчиняться системе.

— Да, да. Вы знаете, что это так. Именно так. Я хотела пере­дать ей: мы просто части большой машины, детка, и не можем пытаться переделать машину, частью которой являемся.

— Ну, и как это звучит?

— Ужасно! Отвратительно! — Она поджала под себя ноги, и все ее тело казалось таким жестким, как будто она пыталась превра­титься в твердый шар. Большое напряжение не спадало, внутрен­няя работа все еще продолжалась. — Не знаю, что можно с этим сделать. Сейчас моя голова как чугунная, и, думаю, будет болеть.

— Это выглядит так, как будто вы боретесь с чем-то.

— Да, да, не знаю... Возможно, мне настолько не нравится то, что я сказала, что... Однако я не об этом сейчас. Какого черта мне сейчас делать? Слушай, Берт, то есть Джим! О, ну и ну! Я только что назвала вас Бертом. Вы слышали?

— Он тоже нарушил правила.

— Да. Да, конечно, нарушил. И почти разрушил меня.

— И вы хотели отплатить ему тем же.

— Что вы имеете в виду?

— Вы хотели его убить.

— О, на самом деле нет. То есть да, полагаю, хотела. Недо­лго, совсем недолго. Но он сделал это. То есть он действительно обманул меня. Он действительно трахал ту женщину. И должна же быть какая-то справедливость. Это просто нечестно. О черт, я не знаю, что говорю. — Она попыталась вернуться в состояние праведного гнева, но это почему-то не удавалось.

— Так сложно судить о правоте и справедливости.

— Да. Действительно, — откликнулась она тихо, задумчиво, погружаясь в свои мысли.

Сама не зная того, Дженнифер сделала огромный шаг вперед. В тот день, разговаривая со мной, она решилась оставить свое привычное защитное вооружение — проекцию всей ответственно­сти и вины на других. Она позволила мне показать ей ее собствен­ную роль в тех ситуациях, где она раньше действовала лишь как посредник между правилами и нарушающими их студентами. Она рискнула подумать о том, какой смысл для нее — Дженнифер — имеют правила и решения. Мы продвинулись в сторону призна­ния ее внутреннего чувства. И в завершение всего она терпимо отнеслась к тому, что я связал все это с ее болезненными отноше­ниями с мужем. Ей ничего не стоило вновь уйти в свою гневную убежденность в его виновности; но она этого не сделала. В этот день Дженнифер уходила медленно и печально, но внутри нее на­мечался переворот, и забрезжила надежда.

21 ноября

— Что-то не так, я как-то не могу навести порядок у себя в го­лове. Я понимаю теперь, что пыталась во всех своих решениях полагаться на правила. Однако подозреваю, что это не совсем правильно. Но, вы знаете, что я имею в виду, я старалась быть более последовательной в их применении, а теперь... Ну, даже не знаю, имела ли я вообще в виду "последовательность", но... — Дженнифер остановилась, одновременно смущенная тем, что хо­тела выразить, и своей возобновившейся самокритикой.

— Что-то не так.

— Да, что-то не так, но я не знаю, что. — Она задумалась. Я увидел знакомую маску "Дженнифер-пытающейся-решить-проблему-чувств-Дженнифер", появившуюся на ее лице.

— Сейчас вы пытаетесь удалить Дженнифер, как непослушную машину, и сделать работу за нее.

Она посмотрела на меня с раздражением.

— Ну, я знаю, что несколько запуталась...

— Кажется, единственный способ все распутать — это превра­тить себя в проблему, требующую решения. Но мы с вами пре­красно знаем, что такого рода решения редко помогают в жизни.

— Да, я знаю, но... — Затем Дженнифер сделала то, на чем я часто настаивал, но на этот раз по собственной инициативе. Она сидела, съежившись, на кушетке.

— О'кей, попробуем по-другому. — Она легла и, вероятно, попыталась физически расслабиться. — О'кей, ну, посмотрим. Я думаю о Кэтрин, которая приходила ко мне сегодня. Она беспо­коится, что слишком часто пропускает лабораторные по химии. Она хочет, чтобы я помогла ей сохранить хорошие отношения с профессором Херндоном, и надеется избежать наказания. У нее полно уважительных причин, но все они сводятся к тому, что во время ее лабораторок у ее приятеля свободный час, и вместо того, чтобы заниматься химией, она забавляется с ним в его машине.

— И что это означает для вас?

— Ну, честно говоря, я симпатизирую Кэтрин. Я бы тоже пред­почла общество симпатичного парня обществу пробирок и Бунзеновских горелок. Но я не должна, разумеется, говорить об этом Кэтрин...

— Почему?

— Ну, я имею в виду, как это будет выглядеть со стороны де­кана женского факультета? — Она коротко усмехнулась. — С дру­гой стороны, почему бы нет? Ну, если я скажу что-то в этом роде, как тогда я смогу требовать дисциплины и вообще чего бы то ни было? Хотя, конечно...

— Да?..

— Конечно, я могла бы... Но что, если тогда она решит, что... О, я не знаю. Если я не буду сохранять определенную твердость, как студенты будут меня уважать? Ну, даже не уважать, а знать, что существуют определенные ограничения, и что я... Когда я начинаю думать о том, как бы реагировали некоторые мои сотруд­ники, если бы услышали, что я говорю студентке, что сама пред­почла бы прогулять... — Снова легкая усмешка. — Но проректор настаивает, чтобы мы были строги, если прогулы намеренные, а у Кэтрин они именно такие. Но я не понимаю, что случилось, ведь я даже не могу... Когда-то все казалось таким простым, а теперь... Думаю, мне нужно вернуться к преподаванию или попробовать что-то еще. Я не тот человек, который должен следить за дисципли­ной и тому подобными вещами. — Дженнифер ерзала в такт своим скачущим мыслям. Остановившись, она приподнялась на локтях и раздраженно, с очевидным недоумением уставилась на противо­положную стену.

— Дженнифер, на ваш взгляд, какого рода человек может за­нимать должность декана женского отделения? Представьте себе, что вы определяете квалификацию. Чем должен обладать этот че­ловек, чего нет у вас?

— Ну, одной вещью обязательно. У него должна быть более ясная голова — так, чтобы можно было выслушивать студентов, не впутывая в это свои чувства, и так, чтобы можно было принимать решения, которые учитывали бы и интересы колледжа, и пробле­мы студентов. Такой человек не должен приходить домой и меч­тать о том, чтобы разбить мужу голову, как я Берту.

— Этот человек не должен быть расстроен и смущен, как вы.

— Ну, в идеале декан должен быть более уверен в том, что де­лает. А я все время запутываюсь.

— Если вы где-то и запутываетесь, то, в основном, не на ра­боте.

— Ну, я прекрасно знаю, что все это делает меня несчастной, и если вы думаете, что это не так... О, погодите минуту! Когда я останавливаюсь и думаю обо всех этих запутанных чувствах, ста­новится совершенно ясно, что меня беспокоит. Я сама! — Она молчала, потрясенная своим открытием. Я тоже сохранял молча­ние, но был уверен, что мой вид выражал поддержку.

— Я чувствую, если бы я сама так не запуталась, то не сокру­шалась бы так сильно по поводу своей работы. Я чувствую себя несколько виноватой, что приношу свой груз к себе в кабинет, позволяю ему вмешиваться в мое отношение к детям и разрушать планы декана. Если бы только я могла привести себя в порядок... — Она вздохнула.

— Если бы вы могли привести себя в порядок, что тогда?