Андре Агасси - Откровенно. Автобиография

• Название: Откровенно. Автобиография
• Автор: Андре Агасси
• Издательство: Юнайтед Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904522-45-2

Папаша безжалостно отстреливает ястребов, кружащих над домом, сестра сбежала из дома с великовозрастным теннисистом, а Андре никак не решит, что же купить на первые заработанные деньги — так необходимый ему свитер или подарок девочке, которая очень нравится?

Биография Агасси кажется сказочной историей покорения мальчиком из бедной семьи большого мира и большого тенниса: в ней есть и агрессивный отец с тяжелой рукой, и безропотная мама, не cмеющая заступиться за сына, и ненавистные маленьким Андре круглосуточные тренировки на корте.

Эмоциональные истории из жизни, смысл которой бунтарь Агасси нашел, только встретив настоящую любовь в лице Штефи Граф, ощутив радость отцовства и научившись выигрывать ради людей, которым необходима его поддержка, способны тронуть читателя до глубины души.

---

Джил зарывается в свои записные книжки. Он гордится тем, что я ни разу не был травмирован в его тренажерном зале, и теперь я вижу, что чем больше стареет мое тело, тем сильнее он напрягается. Джил всегда умел проводить тренировки без травм, но теперь ему кажется, что каждая тренировка по привычному плану несет риск для моего здоровья.

— Некоторые упражнения тебе больше не следует делать, — объявляет он. — Зато число других надо удвоить.

Мы проводим многие часы в тренажерном зале, рассуждая о том, кто я как личность, что за стержень поддерживает меня.

— Отныне и до самого конца стержень — самое главное, — говорит Джил.

Я СНЯЛСЯ С УИМБЛДОНА, и пресса тут же разразилась новой порцией панегириков на тему: «Теннисисты его поколения уже ушли из спорта…»

Я перестаю читать газеты и журналы.

На исходе лета участвую в турнире на кубок Merecedes-Benz — и побеждаю. Джаден уже достаточно подрос, чтобы ходить на мои матчи. Во время церемонии награждения он выбегает на корт, думая, что кубок — его. Что, конечно же, правда.

Я лечу в Монреаль, где ногтями и зубами прогрызаю себе путь в финал. Там встречаюсь с совсем юным мальчиком из Испании, о котором уже говорит весь теннисный мир. Рафаэль Надаль. Я не могу победить его. Даже не могу понять его стиль: никогда не видел на корте ничего подобного.

На Открытом чемпионате США 2005 года я — сенсация, популярный аттракцион: тридцатипятилетний игрок, участвующий в турнире Большого шлема. Я играю в этом турнире двадцатый год подряд: многие из сегодняшних теннисистов еще не прожили столько на этом свете. Я помню, как сражался с Коннорсом, выбив его из двадцатого в карьере Открытого чемпионата США. Я не склонен к риторическим вопросам о том, куда утекло время. Прекрасно знаю, куда оно девалось. Каждый сыгранный сет я чувствую своим позвоночником.

В первом круге встречаюсь с Разваном Сабау из Румынии. Накануне мне сделали четвертый, последний в этом году укол кортизона, так что спина полностью онемела. Я могу использовать свои основные удары, доставляя тем самым проблемы Сабау. Когда твои удары способны поражать соперника, когда он не успевает среагировать на подачу, которую ты можешь выполнить сто раз подряд, понимаешь, что день выдался прекрасный. Как будто ты раз за разом достаешь соперника прямыми в челюсть и при этом держишь про запас свой самый мощный удар. Я побеждаю за шестьдесят девять минут.

Журналисты говорят, что это была настоящая бойня. Они интересуются: не жалко ли мне было жестоко разгромленного соперника?

— Я не собираюсь помогать кому бы то ни было избежать опыта поражений, — отвечаю я.

Журналисты смеются.

Но я отвечал совершенно серьезно.

Во втором круге играю с Карловичем из Хорватии. Его официально заявленный рост — два метра, но, когда его измеряли, он, должно быть, стоял по колено в канаве. Он похож на тотемную колонну, на телеграфный столб, и его мячи летят по неправильной траектории. Когда Карлович подает, корт, кажется, становится вдвое больше, а сетка — на тридцать сантиметров ниже. До этого я ни разу не играл с таким огромным соперником. Даже не знаю, как подготовиться к такой игре.

В раздевалке подхожу к Карловичу, чтобы представиться. Он очень мил, свеж, его глаза горят счастьем от участия в турнире. Я прошу его поднять как можно выше руку, которую он использует при подаче, и подзываю Даррена. Мы тянем шеи, глядя вверх и пытаясь разглядеть кончики пальцев Карловича. Безуспешно.

— Представь себе ракетку в этой руке, — говорю я Даррену. — А теперь представь, как он прыгает. А потом прикинь, на какой высоте в этот момент находится ракетка и как с нее отлетает мяч. Черт возьми, это как если бы он подавал с борта дирижабля!

Даррен смеется, Карлович тоже. Он обещает продать мне кусочек своего роста для матча-реванша.

К счастью, я знаю, что огромный рост во время игры будет налагать на Карловича ограничения. Ему наверняка сложно брать низкие мячи, трудно прыгать. Кроме того, по словам Даррена, двигается Карлович не слишком резво. Я помню правило: не стоит тратить энергию, подсчитывая, сколько раз сопернику удалось пробить навылет. Нужно просто выждать, пока он раз или два ошибется на первой подаче, и тогда наброситься на него. Тут и решится судьба матча. Карлович тоже знает об этом, и моя задача — заставить его почувствовать неуверенность, поэтому мне необходимо держать его в постоянном напряжении во время второй подачи. То есть не допускать ни единого промаха.

Я побеждаю в двух сетах.

В третьем круге встречаюсь с Томасом Бердичем, прекрасным игроком. Примерно два года назад мы с ним сражались на Открытом чемпионате Австралии. Еще тогда Даррен предупреждал меня:

— Тебе сейчас предстоит играть с восемнадцатилетним ребенком, который показывает настоящий теннис, так что будь с ним повнимательнее. Он прекрасно бьет с обеих рук, у него пушечная подача, и через несколько лет он, вне всякого сомнения, попадет в десятку лучших игроков.

Даррен не преувеличивал. Среди теннисистов, с которыми мне пришлось встречаться в течение этого года, Бердич оказался одним из лучших. Я выиграл у него в Австралии — 6–0, 6–2, 6–4 — и решил, что мне просто повезло. Хорошо, что играть пришлось лишь до трех побед.

Однако, как ни странно, игра Бердича с тех пор мало изменилась к лучшему. Ему явно не хватает умения принимать решения. Он похож на меня до встречи с Брэдом: чтобы выиграть очко, ему необходимо думать. Он не понимает, насколько выгодно для него вынуждать соперника проигрывать. Одержав победу в матче и пожимая его руку, я хочу посоветовать Томасу расслабиться, но не могу. Это не мое дело.

Следующий мой соперник — бельгиец Ксавье Малисс. Он прекрасно двигается и бьет мощно, как из пращи. Кроме того, у него прекрасный удар с правой и подача, которую почти невозможно взять. Но ему недостает устойчивости, да и его удар слева — так себе: глядя на то, как свободно он бьет по мячу, ожидаешь гораздо большего. Кажется, его больше волнует, как он выглядит, чем то, каким получится удар. Он не способен пробить слева в площадку, поэтому не в состоянии меня обыграть. Если соперник не может как следует ударить слева, я полностью контролирую ход игры. Противнику необходимо сдвинуть меня с места, заставить двигаться, вынудить занять позицию, где мы с ним будем находиться в прямом контакте, — иначе ему придется играть на моих условиях, а они довольно жестоки. Особенно сейчас, когда я стал старше.

Вечером накануне матча мы с Курье решили выпить по рюмочке в отеле. Он предупреждает: Малисс играет здорово.

— Может быть, — отвечаю я. — И все-таки я очень жду матча. Я нечасто так говорю, — но это будет забавно.

Игра действительно получается забавной, как спектакль в кукольном театре. Складывается впечатление, что я дергаю за ниточку — и Малисс тут же подпрыгивает. Вновь поражаюсь тому, сколь близкая связь рождается между игроками на корте. Сетка, которая должна бы разделять, на самом деле связывает вас вместе, словно паутина. Через два часа битвы кажется, что ты заперт в клетке со своим соперником. Тебе мерещится, что это его пот льется по твоей спине, а его дыхание затуманивает тебе взгляд…

Я веду, выигрывая у соперника два сета, мое преимущество очевидно. Малисс не верит в себя. Он перестает думать, что не случайно оказался здесь, на турнире. Но в начале третьего сета Малиссу вдруг надоедает носиться из одного угла корта в другой. Теперь он переполнен эмоциями, играет страстно — и сразу начинает демонстрировать мастерство, удивляющее даже его самого. Он бьет слева в площадку, бьет чисто, по-следовательно. Я смотрю на него с интересом, думая: «Парень, если ты продолжишь в том же духе — я в тебя поверю».

И он продолжает классно играть!

На его лице, в его теле чувствуется облегчение. Он пока еще не верит, что победит, но уже знает, что это — хороший матч. Малисс выигрывает третий сет на тай-брейке. Теперь меня охватывает ярость. «У меня есть более интересные планы, нежели возиться здесь с тобой еще час. За это ты у меня сейчас попляшешь!..»

Но Малисс больше не выполняет мои приказы. Сет, один — единственный сет, полностью изменил его настрой, вдохнул в него уверенность. Ксавье больше не боится. Он всего лишь хотел показать первоклассную игру — и ему это удалось, так что теперь он может позволить себе рисковать. В четвертом сете наши роли меняются: теперь он диктует правила. Он выигрывает, и нам предстоит пятый.

Малисс уже выдыхается, в то время как я только начал черпать из резервов, заложенных Джилом, — надежных, как долгосрочный банковский депозит. Их хватает. Подходя к сетке, Ксавье улыбается, всячески выказывая мне уважение. Я стар и сегодня с его помощью стал еще дряхлее, но он знает: я заставил его работать, копнуть поглубже, узнать самого себя лучше.

В раздевалке Курье бьет меня по плечу: