Пьер Рей - Вдова

• Название: Вдова
• Автор: Пьер Рей
• Издательство: Интер Дайджест, Сюрприз
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-10-0008-6

Обольщение и громкие скандалы, шантаж и подкуп, ложь и интриги — любые средства хороши для этой не имеющей возраста красавицы, которая готова на все, чтобы добиться главного в ее жизни — денег.

Пегги Сатрапулос — дважды вдова. Первый ее муж был президентом США, второй — греческим миллиардером. И хотя автор предупреждает, что главная героиня его книги не имеет ничего общего с каким-либо реальным прототипом, читателю нетрудно догадаться, кто послужил моделью для этого литературного портрета…

---

Нотариус возмущенно подскочил.

— Не понимаю, о чем вы, но мне это уже надоело!

— И это еще не все! — крикнула Пегги.

От паники она потеряла свое легендарное хладнокровие. Чтобы не выдать источник информации, она не могла назвать имя Стимана, финансового агента Нат, которому его любовница Одиль Блеклей, так называемая Додо, шепнула по секрету, каким сексуальным утехам предавался этот лицемер и ханжа. Но страх все сильнее сжимал ее сердце. Что-то уж слишком искренне возмутился Миллер. А если он сказал правду? Если она зря порвала с Калленбергом… Если выпустила такую добычу из рук ради чего-то призрачного и вообще несуществующего? Не может быть! Нужно бороться.

А нотариус отчаянно пытался взять себя в руки, страстно желая, чтобы этот кошмар наконец кончился.

— Миссис Сатрапулос, выслушайте меня. Умоляю вас, выслушайте! В Америке я один из самых уважаемых членов общины мормонов. Наш учитель, великий Спенсер В. Кимбал, — нотариус уважительным жестом указал на портрет старика, — давно предлагает мне стать духовным пастырем. И вы думаете…

— Я думаю, что он узнает о существовании Додо! — сухо отчеканила Пегги.

— Миссис Сатрапулос! Посмотрите на него! — Миллер снова простер руку к патриарху. — Я торжественно клянусь перед ним и перед Богом, который все видит, что никогда, никогда…

Пегги похолодела. Жалкий паяц не врал. Как ни ужасно было это сознавать, но он говорил правду! И все же она сделала еще одну, тщетную, конечно, попытку.

— Я понимаю вашу щепетильность, мэтр. Но это — тот случай, когда стоит пожертвовать профессиональной тайной, чтобы уберечь от горя женщину.

— Клянусь! Перед Богом! Никакого завещания. Никакой Додо…

Нервы перестали ей повиноваться. Из глаз Пегги полились слезы, а из груди вырвался истерический смех. Все пропало! Как такое могло случиться? От кого исходил удар? Понятно, ей расставили ловушку, чтобы она не вышла замуж за Калленберга. А она кинулась туда с закрытыми глазами. Но кто из всего этого извлек выгоду? Нат? Неужели Нат? Нет, Нат была ее лучшей подругой и неоднократно это доказала. А если Нат, сама того не подозревая, тоже проглотила наживку? Господи, сколько вопросов и ни одного ответа! А над столом прямо в уши плыл хнычущий голос Миллера:

— Вы мне верите? Ну скажите, что верите…

— Прошу вас, мэтр, извинить меня. — Это все, что она могла сказать.

— Объясните хотя бы…

— Очень жаль, но я ничего не могу объяснить. — И Пегги поднялась, давая понять, что тягостный для них обоих разговор окончен.

Очутившись на шумной Шестой авеню, она чуть не упала в обморок. Дома вокруг плыли, качались и, казалось, собирались обрушить ей на голову все свои этажи. Она сама — сознательно! — отказалась от миллиардов Калленберга ради призрачного богатства. Разве может такая женщина, как она, прожить на жалкие крохи, которые получает? А сорокалетний рубеж она, между прочим, уже перешагнула.

Есть разные ступени бедности, и Пегги Сатрапулос искренне считала себя нищей, имея всего каких-то четыре или пять миллионов, которые еще можно было спасти. Ее вдруг охватил озноб, несмотря на влажное душное тепло, исходящее от асфальта. Кружилась голова. Спешили по своим делам прохожие, толкая ее и даже не узнавая. И нужно было начинать сначала. С нуля! Что ж, прежде она все выяснит с Нат, чтобы знать… Знать!

Не обращая внимания на шофера, который что-то ей говорил, Пегги яростно рвалась вперед, не видя ничего, не разбирая дороги.

Глава 2

— Убери руку, свинья!

— Сам свинья, ты меня провоцируешь!

— Нас могут увидеть.

— Ну и что? Им бы это понравилось!

Два парня, Боб и Дидье, прятались за кучей шуб. Они украдкой тискали друг друга, позволяя себе все более смелые ласки и заливаясь довольным смехом. Лица их выражали притворное смущение.

Впрочем, у Джованни Аттилио в течение дня все открыто теребили друг друга, но скорее нежно, для забавы, не решаясь на явно страстные проявления чувств. Разве могли что-нибудь значить пальцы, перебирающие волосы друга, рука, украдкой скользнувшая к нему в брюки, или нежная записка, тайком прочитанная в жизненном центре фирмы — туалете, где завязывались и развязывались интриги. Так, флирт без продолжения.

Более серьезные развлечения во время работы считались неуместными. Джованни Аттилио не потерпел бы этого. Впрочем, к себе он был менее строг. Утомленный тяжелыми обязанностями, шеф время от времени вызывал к себе в кабинет одного из тех юношей, кого лично принимал на работу. Никаких дипломов от претендентов на ту или иную должность Джованни никогда не требовал. Достаточно было иметь приятную внешность и согласиться пройти своеобразный конкурсный экзамен: провести час в оборудованном звукоизоляцией кабинете Аттилио. Это именовалось личной — очень личной! — беседой шефа с новым сотрудником. Имя новичка тотчас же вписывалось в журнал персонала, или, как называли его злые языки, в журнал личного состава гарема Джованни.

На пяти этажах особняка на Парк-авеню, где обосновалась империя Аттилио, можно было найти все, что могло бы достойным образом украсить заплывшие жиром телеса шестидесятилетних матрон с тугим кошельком. На первом этаже располагался выставочный зал, по которому неслышно скользили одетые с иголочки, красивые, внимательные юноши. В их обязанности входило принимать клиентов. На втором и третьем размещались примерочные. Четвертый этаж занимали парикмахеры, фотографы, гримеры, закройщики и манекенщицы, — стройные бледные куколки, закутанные в несвежие пеньюары. Но когда наступал их час, они перевоплощались в сверкающих загадочных бабочек и на подмостках в безжалостном свете юпитеров выглядели полупризрачными, почти нереальными.

На пятом этаже царила иная атмосфера. Здесь изготавливались и подгонялись известные всему миру модели Аттилио, и попасть сюда можно было только через потайную дверь. Через нее-то и входили рабочие, прежде чем отметить время прихода. Центр управления находился на втором этаже, что позволяло Джованни неожиданно появляться везде и в любое время. Он вмешивался во все и вся, обострял отношения, хвалил одних, разнося в пух и прах других.

Когда-то, двадцать лет назад, Аттилио приехал в Штаты из маленькой итальянской деревушки без гроша в кармане. Его родители были простыми крестьянами, многие поколения женщин в их семье одевались в платья, выкроенные ножом из грубой черной ткани.

Джованни стал королем моды, Гением, как его окрестили журналисты. Он диктовал свои законы женщинам всего мира, а через них и их мужьям. Если он решал, что пришло время носить короткие платья, в Париже, Риме и Токио можно было услышать лихорадочное позвякивание ножниц. Если ему хотелось, модными становились длинные одеяния. Никто не смел ему противоречить. Малейший каприз Гения превращался в диктат. Разумеется, он был мультимиллионером. Триста два раздельных контракта разрешали производителям во многих странах мира использовать его торговый знак, разумеется, за огромные отчисления. Но в душе Аттилио был меценатом и тратил огромные деньги на начинающих художников, музыкантов, актеров, писателей или просто на молоденьких парнишек с торговых судов, которых он отыскивал, бродя у доков. На такие прогулки Гений выбирался, как правило, в обычном костюме, но иногда позволял себе превращаться в сказочного персонажа, нацепив белый парик и куртку с воротником из роскошной чернобурки.

Во внешности Джованни не было ничего примечательного. Худой, суховатый, среднего роста, со странной привычкой как-то по-особому склонять голову набок, он напоминал потерянную птицу. Необычными были только его глаза — глаза мечтателя, всегда устремленные вдаль. Куда? Он и сам не смог бы точно сказать. И зимой и летом на Аттилио всегда был один и тот же серо-голубой фланелевый костюм, который украшал обычный черный галстук.

— Осторожно! — предупредил Боб Дидье. — Джованни!

В противоположном конце салона появился Гений, о чем-то тихо беседующий с администратором. Когда Дидье и Боб поправили одежду и выбрались из своего укрытия, около пятидесяти человек уже топтались на почтительном расстоянии от шефа.

— Господа, — начал он, когда воцарилась полная тишина и все взгляды обратились к нему. — Я очень хотел объявить вам эту новость… — Он вдруг замолчал, сделал несколько нерешительных шагов вперед, заложив руки за спину, и продолжил: — Господа, нам оказала честь, согласившись сотрудничать с нами, известная всему миру Пегги Сатрапулос. Она появится здесь завтра утром.

Но едва он успел выйти в коридор, ведущий к его кабинету, все пять этажей империи загудели, как разбуженный улей.

Дидье удивленно посмотрел на Боба.

— Вдова? Черт знает что! Ты представляешь ее за швейной машинкой?