Энтони Райан - Песнь крови

• Название: Песнь крови
• Автор: Энтони Райан
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70563-4

«Шестой Орден держит в руках меч правосудия и поражает им врагов Веры и Королевства».

Ваэлину Аль-Сорна было всего десять лет, когда отец оставил его перед железными воротами Шестого Ордена, рыцари которого посвятили себя битвам. Отныне и Ваэлин будет вести суровую, трудную жизнь послушника, закаляя себя тренировками и воздержанием. У него больше нет иной семьи, кроме Воинов Веры. Ваэлину лучше забыть, что когда-то его отец был владыкой битв у короля Януса, правителя Объединенного Королевства. И все-таки ярость Ваэлина не знает границ. Он не может простить отцу, что тот лишил его положенного по рождению и бросил к порогу Шестого Ордена, как какого-то подкидыша. Но юный Воин Веры свято чтит память своей матери, что бы ни говорили о ней в Ордене. Ваэлин пока не подозревает, что придет время и он начнет понимать своего отца, что одна-единственная истина затмит собой все остальные, что наступит будущее, когда изменится не только Объединенное Королевство, но и весь мир.

Впервые на русском языке!

---

– Этот ублюдок нас уморить норовит! – выдохнул Норта.

– А ну, давайте сюда! – рявкнул мастер Джестин, и мальчики бросились обратно. – Давайте, привыкайте к настоящей работе! Глядите сюда.

Он показал им заготовку. Первоначально это был круглый пруток, теперь она превратилась в трехгранную полоску металла длиной около ярда.

– Вот, это лезвие. Пока оно выглядит грубым, но, будучи сварено со своими собратьями, оно сделается острым, сверкающим и грозным.

К мехам было велено встать Дентосу и Каэнису, и мастер Джестин взялся за вторую заготовку. Звон молота гулко вторил их тяжелому дыханию. Закончив второе лезвие, кузнец взялся за толстую центральную заготовку. Его удары сделались сильнее и резче. Он вытянул заготовку в длину, вровень с лезвиями, потом сформировал выпуклую грань вдоль нее. К тому времени, как он закончил, Каэнис с Дентосом валились с ног, и к мехам встали Баркус с Ваэлином. Кузнец стянул все три заготовки скобой у основания и приготовился соединять их.

– Сварка заготовок – главное испытание для кузнеца-мечника, – сообщил им Джестин. – Научиться этому труднее всего. Ударишь слишком сильно – испортишь клинок, ударишь слишком слабо – заготовки не соединятся.

Он взглянул на Ваэлина с Баркусом.

– Качайте сильнее, огонь нужен жаркий! Не отлынивать!

За работой Ваэлин молился только о том, чтобы все поскорее закончилось, но обратил внимание, что Баркус не сводит глаз с мастера Джестина. Баркус равномерно поднимал и опускал руки, как будто не замечая боли, и его внимание было неотрывно приковано к тому, что происходило на наковальне. Поначалу Ваэлин удивился: что там такого интересного? Ну, лупит человек молотком по железке, тоже мне, зрелище. Ничего особенно таинственного Ваэлин тут не видел. Но, проследив направление взгляда Баркуса, он и сам поневоле увлекся тем, как клинок обретает форму, как три заготовки сливаются воедино под ударами молота. Время от времени, когда мастер Джестин вынимал клинок из горна, на лезвиях вспыхивали искорки звездного серебра, сияя так ярко, что мальчик вынужден был отводить глаза. Он верил в то, что сказал кузнец: что звездное серебро – это обычный металл, – но все равно ему делалось как-то не по себе.

– Ты! – мастер Джестин кивнул Норте, заканчивая формировать острие. – Подтащи ведро поближе!

Норта послушно подтащил тяжелое деревянное ведро поближе к наковальне. Ведро было налито почти вровень с краями, и, когда Норта бухнул его на место, вода выплеснулась ему на ноги.

– Вода соленая, – сообщил им Джестин. – Клинок, закаленный в рассоле, всегда будет прочнее, чем тот, что закален в пресной воде. Отойдите, сейчас закипит.

Он крепко ухватился за хвостовик клинка и погрузил клинок в ведро. Вода забурлила, повалил пар – жар стал уходить в воду. Кузнец держал клинок в воде, пока кипение не улеглось, потом вынул исходящий паром меч и выставил его на всеобщее обозрение. Клинок был черным, металл был покрыт нагаром, однако мастер Джестин, похоже, остался им доволен. Лезвия вышли прямыми, острие – совершенно симметричным.

– Ну а теперь начинается настоящая работа, – сказал мастер Джестин. – Ты! – он обернулся к Каэнису. – Раз ты разжигал горн, можешь взять его себе.

– Э-э… – протянул Каэнис: он явно не мог решить, считать это за честь или за проклятье. – Спасибо, мастер…

Джестин отнес клинок в дальний конец кузницы и положил его на верстак рядом с большим ножным точилом.

– Только что откованный клинок, считай, еще не родился, – сообщил кузнец мальчикам. – Его надо заточить, отполировать, довести…

Он поставил Каэниса к точилу и велел вращать его педалью, научив выдерживать правильный ритм, считая «раз-два, раз-два». Потом велел увеличить скорость и поднести клинок к точилу. Фонтаном полетели искры, Каэнис испуганно отпрыгнул, но Джестин велел ему стать на место и показал, как держать руки, чтобы заточка шла под нужным углом, и как водить клинком поперек камня, чтобы он оказался заточен на всю длину.

– Да, вот так, – буркнул он через некоторое время, когда Каэнис почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы точить клинок самостоятельно. – По десять минут на каждое лезвие, потом покажешь, что у тебя вышло. Остальные – назад к горну. Ты и ты – к мехам…

И так они трудились и потели у горна, семь долгих дней качания мехов, заточки лезвий и полировки готовых клинков до тех пор, пока весь нагар не сотрется и металл не засверкает серебром. Невредимым не ушел ни один. У Ваэлина остался на руке багровый шрам в том месте, куда брызнуло расплавленным металлом. Боль и вонь собственной горящей кожи были на редкость тошнотворными. Прочие тоже пострадали подобным же образом. Хуже всех пришлось Дентосу: он зазевался у точила, и искры полетели ему прямо в глаза. От искр осталась россыпь черных шрамиков у левого глаза, но зрение, по счастью, не пострадало.

Но, невзирая на изнеможение, риск получить увечье и монотонный труд, Ваэлин помимо своей воли обнаружил, что начинает увлекаться этим процессом. В этом была особая красота: постепенное рождение клинков под молотом мастера Джестина, ощущение лезвия, касающегося точильного камня, узор, проступающий на отполированном клинке, темные разводы на серо-голубоватой стали, как будто пламя горна каким-то образом застыло в металле.

– Это из-за соединения заготовок, – объяснял Баркус. – Там, где соединяются разные виды металла, остается знак. Наверно, на орденских клинках это особенно заметно, благодаря звездному серебру.

– Мне нравится, – сказал Ваэлин, поднимая полуотполированный клинок к свету. – Очень… интересно выходит.

– Это же просто металл, – Баркус вздохнул и снова отвернулся к точилу, на котором он правил свой собственный меч. – Знай себе кали, куй да точи. Ничего таинственного тут нет.

Ваэлин следил за приятелем, работающим у точила, за тем, как ловко движутся его руки, как умело он наводит кромку. Когда пришла очередь Баркуса, мастер Джестин даже не стал ему ничего показывать, просто отдал клинок и ушел восвояси. Кузнец каким-то образом видел, что Баркус и так все умеет. Они почти не разговаривали, лишь изредка односложно хмыкали или говорили «угу», так, словно много лет работали вместе. Однако Баркусу эта работа, похоже, не доставляла ни удовольствия, ни удовлетворения. Он брался за все с готовностью и мог посрамить своим умением любого из них, но на лице его все то время, что они находились в кузнице, отражалось несвойственное Баркусу угрюмое долготерпение, и веселел он лишь тогда, когда они возвращались на тренировочное поле или в трапезную.

На следующий день пришло время насаживать эфесы. Эфесы были изготовлены заранее, они были почти одинаковые. Мастер Джестин насадил их на клинки и закрепил тремя железными гвоздями, проходящими сквозь хвостовик. Мальчишкам же было поручено спилить шляпки гвоздей, чтобы они были заподлицо с дубовыми рукоятями.

– Вот и все, – сказал им Джестин под вечер. – Мечи ваши. Носите их с честью.

Это был единственный раз, когда он вел себя почти как другие мастера. Сказав это, он снова отвернулся к горну и не произнес больше ни слова. Мальчики остались стоять в нерешительности, держа в руках мечи и гадая, надо ли что-нибудь говорить в ответ.

– Э-э… – сказал Каэнис, – спасибо вам за наставления, мастер…

Джестин снял с наковальни недоделанный наконечник копья и принялся раздувать меха.

– Проведенное здесь время стало для нас очень… – начал было Каэнис, но Ваэлин ткнул его в бок и указал на дверь.

Когда они уже уходили, Джестин снова подал голос:

– Баркус Джешуа!

Они остановились. Баркус обернулся. Лицо у него сделалось настороженное.

– Да, мастер?

– Эта дверь для тебя всегда открыта, – сказал Джестин, не оборачиваясь. – Помощник мне пригодится.

– Извините, мастер, – сказал Баркус бесцветным тоном, – боюсь, мои занятия не оставляют на это времени.

Джестин отпустил меха и положил копейный наконечник в горн.

– Ну, когда устанешь от крови и дерьма, я по-прежнему буду здесь, и кузница тоже. Мы будем ждать.

* * *

Баркус пропустил вечернюю трапезу, чего на их памяти не случалось еще ни разу. Ваэлин отыскал его на стене после того, как навестил Меченого на псарне.

– Вот, принес тебе кой-каких объедков.

Ваэлин протянул ему узелок, в котором лежал пирог и несколько яблок.

Баркус кивнул вместо «спасибо», не сводя глаз с реки. Вниз по реке, к Варинсхолду, шла баржа.

– Ты хочешь знать, в чем дело, – сказал он, помолчав. Его тон, против обыкновения, не был ни шутливым, ни ироническим. Ваэлин похолодел, обнаружив в нем еле заметный оттенок страха.

– Только если ты сам захочешь рассказать, – ответил он. – У всех нас есть свои тайны, брат.

– Вроде того, почему ты так бережешь этот платочек? – Баркус указал на платок Селлы, который Ваэлин носил на шее. Ваэлин затолкал платок под одежду, похлопал Баркуса по плечу и повернулся, чтобы уйти.