Кэтлин Киттредж - Железный шип

• Название: Железный шип
• Автор: Кэтлин Киттредж
• Издательство: АСТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-082051-1

В мрачном городе Лавкрафте правят прокторы, сжигающие еретиков за самое невинное инакомыслие, под толщей земли вращаются шестеренки великого Движителя, а по ночным заброшенным улицам бродят жуткие монстры…

Аойфе Грейсон скоро исполнится шестнадцать, а это значит, что у нее есть все шансы заболеть опасным некровирусом, породившим необъяснимую эпидемию безумия. Мать Аойфе уже несколько лет лежит в сумасшедшем доме и грезит о лилиях, ее брат считается пропавшим без вести, а отца она никогда не видела. С приближением дня рождения девушке грозит отчисление из Академии Искусств и Машин, хотя именно там она пытается спастись от реальности — в чертежах, инженерных учебниках и математических таблицах.

Но однажды к ней приходит таинственное письмо от брата, в котором написано только одно слово: ПОМОГИ…

---

16

Колдовской алфавит

Сжимая в руках томик в кожаной обложке с надписью «31-10-13», я уселась прямо на пол потайной библиотеки, спина к спине с забытыми здесь книгами. Дрожащими пальцами я открыла первую страницу. Чернила выцвели от времени, так что имя автора разобрать не представлялось возможным, но следующая строка читалась без проблем: «Записано в Грейстоуне, Аркхем-Вэлли, Массачусетс».

Я коснулась пергамента, и буквы вдруг задвигались, заскользили, оживая под моими пальцами. Вскрикнув, я уронила тетрадь. Вздыбившиеся змейки-закорючки немедленно остановились и только шипели на меня с залоснившихся от времени страниц, раскрывая и закрывая плоские рты.

— Колдовство, — невольно повторила я вслед за Бетиной, хоть и не верила в такие вещи. Прежде. Теперь я не знала, что и думать.

Я склонилась ближе и вытянула ладонь над листом, потом, не давая себе времени испугаться, одним движением опустила ее — как когда проводишь рукой сквозь огонь свечи. Пергамент запульсировал под моим прикосновением живым теплом. Больше всего на свете мне хотелось броситься к люку, вниз по лестнице и дальше, как можно дальше от противоестественности момента — так просто не бывает! Но я не двинулась с места. Я знала, что происходящее так же реально, как укус шоггота, который заполыхал болью, стоило мне только дотронуться до страницы.

Чернила, продолжая шипеть и корчиться, поднялись с листа, оборачивая руку угольно-черными ленточками. Я вздрогнула, ожидая, что вот сейчас вирус затуманит мой разум и безумие поглотит меня, как поглотило мою мать. Вместо этого странное тепло начало разливаться от центра ладони, которую все гуще и гуще покрывали значки и черточки. Кожу покалывало, словно я сунула руку в слишком горячую воду. Ощущение становилось болезненным, и я попыталась освободиться, но чернила держали крепко. Я была в плену иллюзии, в которую до сих пор не могла поверить, хоть все и происходило прямо у меня на глазах.

Безумие пощадило Конрада. Вряд ли некровирус породил ту боль, что взбиралась сейчас острыми коготками по моей руке. Я была во власти таинственных зачарованных чернил из таинственной зачарованной книги, и волшебство не выпускало меня из своих объятий, цепких, как терновый лабиринт в услышанной когда-то от Нериссы истории о Спящей красавице.

Ладонь обожгло ледяным жаром, и я закричала, не в силах сопротивляться происходящему. Перед глазами все кружилось, и я, застыв на месте, старалась только не потерять сознание. То, что творилось со мной, не было похоже ни на некровирус, ни на те сны, что преследовали меня каждую ночь в Академии, ни на нависающий надо мной зловещий призрак матери. Ни на укус шоггота.

У меня потемнело в глазах, в теле пульсировало что-то, неведомое прежде, чему не было объяснения в рамках законов прокторов или рациональных догматов Мастера-Всеустроителя. Самое верное определение, которое я могла подобрать, оставалось все тем же — «колдовство».

Мне было плевать, что это ересь. Мне было плевать даже на то, что в глазах окружающих это только подтверждало мое безумие. Магия — вот единственное объяснение тому, что происходило со мной, той боли, что вгрызалась в меня изнутри.

Вдруг заклятье отпустило меня — так же внезапно, как прежде захватило целиком. Змейки свернулись на странице, пробуя воздух раздвоенными языками и удовлетворенно шипя. Я откинулась на полки, прижимая кисть к животу и отчаянно пытаясь побороть слезы боли и возрастающую панику. Руки были моим единственным достоянием. Покалечь я их, и о карьере инженера можно забыть. Да я даже стенографисткой работать не смогу, вообще буду ни на что не способна, так и останусь до конца жизни на попечении города.

Набравшись наконец храбрости, я взглянула на обожженную ладонь. Там, где по уверениям еретиков-хиромантов пересекались линии жизни и сердца, красовалась отметина в форме колеса с выступающими спицами и зубчатым ободом — то есть не колеса, а шестеренки, конечно. Знак поблескивал под кожей — не клеймо, какие ставят прокторы, а чернильная татуировка, вроде морской. Кожа вокруг слегка покраснела и до сих пор хранила тепло, но никаких повреждений, никаких следов той агонии, которую мне довелось испытать только что, не осталось. И все же я никак не могла отделаться от ощущения, что моя рука в огне, что я вот-вот лишусь ее, лишусь того, без чего мне уже не быть инженером…

— Дыши, Аойфе, дыши, — шепотом приказала я самой себе. — Вдох-выдох…

Я не спускала глаз с ладони, чувствуя, как отступает страх, и бьющееся вспугнутой птицей сердце понемногу успокаивается и затихает. Рука была при мне, никуда не делась, не пропала вместе со всеми моими надеждами на будущее.

Я соприкоснулась здесь с чем-то неведомым, и, как мне ни хотелось вернуться к тому, чему учили нас в Школе, нельзя было отрицать, что происшествие с чернилами — да и все случившееся после Лавкрафта — необъяснимо с позиций одной лишь чистой науки.

Я еще долго сидела так, поворачивая ладонь перед глазами и дожидаясь, когда исчезнет отметина, пока не вспомнила, что рукопись по-прежнему лежит у моих ног. Я с опаской подняла ее — с виду обычная тетрадь из хорошей бумаги в хорошем кожаном переплете, такая же безобидная, как и любая из моих школьных. Чернила больше не извивались и не выглядели выцветшими от времени. Сделанная четким и отточенным, как бритвенное лезвие, почерком смотрела на меня подпись с первой страницы:

«Собственность Арчибальда Роберта Грейсона, 14-го Блюстителя Врат. Аркхем, Массачусетс».

Педантично выписанные рукой отца угловатые буквы легко читались, и дневник уже не выглядел ни в малейшей степени траченным возрастом и мышами — он был ничем не хуже любого из томов внизу, в библиотеке. Одно дело обычные фокусы — химические, как призрачные чернила, или манипуляции, как когда Конрад доставал монету в полдоллара изо рта, а потом она исчезала у меня за ухом. Но тут я столкнулась с чем-то совершенно иным.

Я все еще хранила верность науке, давшей нам Движители и защищавшей наши города от некровируса, но сейчас, здесь, в крохотной чердачной комнатке волшебство горячими иголочками подбиралось от ладони к моему сердцу. Несмотря на всю свою рациональность, в ту секунду я допускала, что магия возможна.

Это продолжалось всего мгновение. Да для того, что я видела, можно придумать добрый десяток объяснений. Совсем необязательно приплетать сюда магию. И вообще подобной ерундой забивают мозги рядовым членам Багровой Гвардии, чтобы держать их в страхе.

Но я не могла игнорировать написанное рукой отца, а он, насколько мне было известно, придерживался учения рационалистов в той же мере, что и я сама. Я начала читать.

Колдовской алфавит

У меня перехватило дыхание. Мои надежды оправдывались. Эта рукопись должна помочь мне найти Конрада. Я продолжила чтение.

Составленный в согласии с мудростью Железного Кодекса и бывших прежде меня и повествующий о днях Четырнадцатого Блюстителя Врат и встречах его с Землей Шипов.

Итак, следуя туманным указаниям Конрада, я нашла то, что он просил меня найти. Мою радость несколько омрачал тот факт, что книга, казалось, совершенно не была связана со спасением брата. Снова колдовство и магия. Верный способ нажить себе еще больше неприятностей. Вот только отца это, очевидно, совсем не волновало. Странно — по обрывочным рассказам матери он казался мне человеком весьма респектабельным. Дневник может стать настоящим кладезем сведений о нем, но сейчас у меня просто нет времени как следует проштудировать рукопись.

— Зачем, Конрад? — бросила я в пустоту. — Чего ради я должна была отыскать эту пыльную старую книгу?

С тех пор как мы с Кэлом покинули Лавкрафт, я видела немало подтверждений тому, что Конрад не может быть сумасшедшим. Не то чтобы я уверовала в силу магических заклинаний, но ведь когда-то — до распространения некровируса, до Великой Войны — и эфир, и сила пара тоже считались не более чем сказками. Да один только ожог у меня на ладони серьезно подрывал возможность объяснить все происходящее здесь с позиций науки. Но Конраду обязательно было напустить еще больше таинственности. Попадись он мне сейчас, я бы ему устроила!

Схватив книгу обеими руками, я прижала ее ко лбу.

— Зачем? — прошептала я снова. — Что ты хотел сказать мне, Конрад?

Раскрыв дневник на первой полностью исписанной странице, я увидела сверху дату: «7 января 1933 года».

— Я вся внимание, — негромко проговорила я, переводя взгляд ниже, на ровные строки текста.

Мой призыв, по-видимому, не остался без ответа. Внезапно все расплылось у меня перед глазами. Это походило на падение в гондоле «Беркширская Красавица» — голову сдавливает словно в тисках, все сильнее и сильнее, пока зрение и прочие чувства попросту не отказываются тебе служить.