Кэтлин Киттредж - Железный шип

• Название: Железный шип
• Автор: Кэтлин Киттредж
• Издательство: АСТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-082051-1

В мрачном городе Лавкрафте правят прокторы, сжигающие еретиков за самое невинное инакомыслие, под толщей земли вращаются шестеренки великого Движителя, а по ночным заброшенным улицам бродят жуткие монстры…

Аойфе Грейсон скоро исполнится шестнадцать, а это значит, что у нее есть все шансы заболеть опасным некровирусом, породившим необъяснимую эпидемию безумия. Мать Аойфе уже несколько лет лежит в сумасшедшем доме и грезит о лилиях, ее брат считается пропавшим без вести, а отца она никогда не видела. С приближением дня рождения девушке грозит отчисление из Академии Искусств и Машин, хотя именно там она пытается спастись от реальности — в чертежах, инженерных учебниках и математических таблицах.

Но однажды к ней приходит таинственное письмо от брата, в котором написано только одно слово: ПОМОГИ…

---

Сердце у меня окаменело, а в руке так не хватало сейчас выкидного ножа Дина. Длинная бесплотная тень скользнула в проем дверей библиотеки, и вслед за ней послышалось эхо длинных бесплотных шагов. Задув лампу, я попятилась, вжимаясь в книги, чувствуя прогибающиеся под спиной мягкие корешки.

Появившаяся в проеме долговязая фигура, широко шагая, запнулась за край ковра и протянула вперед бледную руку с бледными, извивающимися, как черви, пальцами. Ощупывая книги, рука приближалась ко мне. Укус шоггота запульсировал в такт с биением моего сердца. Я попыталась увернуться, но не успела — пальцы скользнули по моей ладони, оставляя холодные дорожки следов.

Ужас подстегнул меня, и я ударила — как учил Конрад, большой палец поджат под кулак, движение руки продолжает плечо. Костяшки пальцев мазнули по чьей-то челюсти, и мы оба — я и долговязая фигура — заорали в унисон.

— Кэл?! — Сердце у меня неслось быстрее рейсовки.

— Глаза Древних!

Задребезжал какой-то невидимый в темноте механизм, и слабый, дрожащий голубоватый свет озарил пространство между нами. В руках у Кэла была пузатая эфирная лампа с ручным приводом и потемневшим от времени стеклом.

— Извини… — Я хотела дотронуться до вспухающего желвака, но Кэл отдернул голову. — Я приняла тебя за…

— Кто еще, кроме меня, мог тут быть?

Кэл попытался снова подкачать лампу, но это мало что дало. Эфирное пламя внутри шара с годами выцвело почти до прозрачности.

— Я решила, что ты… — «Ожившая тьма, холодное порождение изначального очага некровируса, выползшее из-под земли в поисках жертвы». — Даже не знаю кто, — закончила я, отводя взгляд и увлеченно рассматривая свои ладони.

Кэл поднял пальцем мой подбородок. Наши глаза встретились.

— У тебя галлюцинации, Аойфе? Мы можем вернуться домой прямо сейчас. Все объясним властям, побудешь в карантине. Ты ведь девушка, не отправят же они тебя в Катакомбы. Скорее всего не отправят, — поправился он. — Как-никак, ты сбежала.

— Я всего лишь увидела что-то в темноте, и мне совсем не хотелось во второй раз за день быть переваренной скользкой, отвратительной вирусотварью! — Ободранные костяшки на моей левой руке наливались багрянцем. Вечно Кэл предполагает худшее. Ему и в голову не пришло, что иногда девушка может просто сорваться.

— Мы еще можем вернуться, слышишь? — повторил Кэл, взяв меня за руку и доставая из кармана носовой платок. Он обернул ладонь один раз, второй. Кровь проступила на белоснежной ткани красными пятнышками, и он уставился на них, сглотнув. — Придется полгода пробыть в карантине, но ведь всегда есть шанс, что потом тебя отпустят, если ты не… ну ты понимаешь.

Я выдернула у него руку. Платок полетел на пол, и Кэл едва успел его подхватить.

— Ты ведь считаешь, что я схожу с ума, так чего же ты еще здесь? Беги домой, лижи пятки директору Академии. Уверена, он будет счастлив принять тебя обратно. — Мало мне собственных непрестанных мыслей о том, что безумие приближается, еще и от лучшего друга такое выслушивать.

Губы Кэла сжались в тонкую линию.

— Это жестоко с твоей стороны, Аойфе.

— Да неужели? — вспыхнула я. — Ты вообще хочешь меня в карантин упечь.

Карантинный госпиталь располагался на реке за чертой города, внутри — стерильные, ослепительно-белые палаты, наполненные таким же стерильным светом эфирных ламп, горящих день и ночь. В сумасшедших домах доктора давно поставили на пациентах крест, карантинные же врачи пытались остановить развитие некровируса всеми средствами. Выбить, выжечь, утопить ересь, угнездившуюся в человеческом теле.

Когда судебный пристав объявил, что Нериссу отправят туда, она схватила его перьевую ручку и воткнула ему в ладонь, вопя, что он колдун из Багровой Гвардии и пришел, чтобы украсть ее воспоминания и вложить вместо них птичьи трели ей в голову. После этого карантин решили пропустить.

— Иногда безумие — не самое худшее, что может случиться в жизни, — сказал мне потом Конрад. Мы сидели на ступенях суда, лил дождь, но мы все сидели и смотрели на густую сеть улиц Лавкрафта, на его кирпичные дома, где жили обычные, нормальные, незараженные люди. — Иногда хуже вера в то, что его можно излечить.

И каждый раз после того слушания, когда мне случалось проходить мимо Данверского вирусного госпиталя, словно ледяные пальцы пробегали по флейте моего позвоночника.

— Я просто хочу тебе помочь, — проговорил Кэл. — Брось, Аойфе, неужели ты этого не понимаешь?

Я вытянула ладонь, вновь препоручая ее его заботам.

— Да, наверное. Прости.

Кэл наложил повязку еще раз.

— И ты меня. — Он обвел книги преувеличенно бодрым взглядом. — А здесь не так уж плохо. Душновато, правда. Знаешь, я слышал, в карантине вроде бы разрешают даже продолжать учиться… ну, может, не на инженера, но на учительницу или личного секретаря уж точно. С твоими мозгами…

— Кэл, хватит пытаться мне помочь. Я не прекрасная дама из твоих глупых эфирных постановок. Перестань строить из себя моего рыцаря — будь просто Кэлом. — Я приподнялась на цыпочки и откинула соломинки волос у него с глаз. — Просто Кэл нравится мне куда больше.

Он смущенно зашаркал ногами по пыли, устилавшей широкие половицы, но хоть унялся на время со своим карантином. Я тоже опустила взгляд. В призрачном, каком-то нереальном свете лампы все виделось отчетливее — дырка у меня на чулке, мои следы на пыльном полу… Внезапно под ними я различила другие, оставленные раньше. Они были меньше моих, пятка-носок, пятка-носок — словно точка и вопросительный знак.

— Смотри! — Следы чьих-то шагов, осторожных, но ровных и неторопливых, пересекали комнату и исчезали возле книжных полок у дальней стены. Я схватила Кэла за руку. — Здесь кто-то был!

Мышцы Кэла напряглись. Он трудно сглотнул, дернув кадыком:

— Наверное, у твоего отца была гостья.

— Гостья, которая может просачиваться сквозь стены?

Я двинулась к полкам. Кэл попытался меня остановить.

— Аойфе, ты ведь даже не знаешь, с чем можешь столкнуться!

Я сбросила с плеча его костлявую ладонь.

— На следы уже пыль осела. Этой женщины давно здесь нет. Отец ведь так никогда и не женился — что ей тут одной в доме делать?

— Ты хочешь сказать — не женился во второй раз, — поправил меня Кэл, поднимая лампу повыше.

В бледной пародии на свет я ощупывала полку со всех сторон. Сделать потайную дверь проще простого, а петли искусный плотник замаскирует без труда.

— Нет, не хочу, — откликнулась я, проводя пальцем по корешкам. Эмерсон, Торо, Кант… Книги не то чтобы еретические, но уж точно не из тех, которые выберет добропорядочный рационалист для воскресного чтения. О прежнем пути, пути веры и предрассудков, о бесплодных исканиях человеческой души предпочитали не вспоминать. Как о Нэнси Грейнджер. Та бегала тайком в Ржавные Доки и в рейсовке познакомилась с парнем, а потом залетела и уехала обратно в Миннесоту. И больше в Академии никто и словом не обмолвился о Нэнси Грейнджер.

— Нет? — Кэл нахмурился. — В каком смысле — «нет»?

— В том смысле, что он не был женат ни разу, — ответила я. — Ни на моей матери, ни на ком другом.

Кэл открыл рот. И снова закрыл. Мысли его я видела насквозь, хоть он и старательно отводил взгляд. Приличные девушки не могут быть незаконнорожденными. У приличных девушек есть папа, который вечером приходит домой, снимает галстук и усаживается в кресло с бокалом коктейля и газетой.

По крайней мере Кэл знал меня достаточно, чтобы держать подобные мысли при себе. Единственная драка на моей памяти, в которой Конрад проиграл одному громиле, произошла именно по этому поводу.

Впрочем, какая разница? Я и так уже была сиротой, потенциальной сумасшедшей, а вдобавок, может быть, и еретичкой. Что изменится от того, носили Арчибальд и Нерисса кольца на пальцах, когда я родилась, или нет? Конрада это заботило больше моего. Он чувствовал себя отвергнутым отцом и тем самым обреченным на неудачу. Без отцовской рекомендации парню можно было и не надеяться отхватить приличную должность, вроде инженера-ремонтника, — ему светило оказаться только в самой клоаке рядом с клапанщиками, а то и вообще на подсобной работе, смазчиком либо уборщиком.

Удалось ли наконец Конраду встретиться с Арчибальдом? Или дом оказался таким же пустым и заброшенным, каким его нашла я? Но если Конрада нет в Грейстоуне, то где же он?

Слишком много вопросов без ответов. Мысли у меня начинали путаться, как в тот злосчастный памятный день, когда я записалась на курс трансцендентной математики. Вне инженерных расчетов числа теряли свою определенность и упорядоченность, становились нереальными, словно сказочными. Только механика придавала им смысл.

Я вернулась к тому единственному вопросу, который могла сейчас разрешить, — куда вели следы. Полки оказались цельными, книги на них были действительно книгами — никаких тайных рычагов и пружин, открывающих секреты Грейстоуна. Я закусила губу.