Николай Свешников - Воспоминания пропащего человека

• Название: Воспоминания пропащего человека
• Автор: Николай Свешников
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-86793-017-3

Автор, бродячий торговец книгами второй половины XIX в., много видавший и испытавший, рассказывает о своей своеобразной и богатой впечатлениями жизни: общение с уголовным миром (ночлежки, притоны, трактиры, тюрьмы), знакомства с известными литераторами (Н. С. Лесков, Г. И. Успенский, А. П. Чехов) и т. д. Впервые напечатанные в 1896 г., воспоминания Свешникова были переизданы в 1930 г. и давно уже стали библиографической редкостью. В предлагаемое переиздание включены также опубликованные и неопубликованные воспоминания о народной книжности (рыночные букинисты, уличные разносчики).

---

Одним словом, угличане выбивались из сил, как бы роскошнее и торжественнее встретить высоких гостей и провести этот многозначительный для них день.

Я не буду описывать самого торжества потому, что о нем уже писали во многих газетах наезжавшие тогда корреспонденты, и даже вся церемония воспроизведена была в рисунках. Но все-таки следует сказать, что торжество было вполне удачно, даже величественно. Не знаю, какое впечатление вынесли посторонние люди, приехавшие на этот праздник, что же касается угличан, то они были, что называется, в восторге от своего праздника.

Теперь я перейду к тому, как я провел это лето на родине и что мне удалось узнать и увидать в провинции.

Я уже говорил, что у меня на родине не было никого близких, кроме мачехи и ее зятя-вдовца. Но последнего я до этого года совершенно не знал, потому что в то время, когда я жил в упомянутом выше «Батуме», мне было совестно заявлять ему о своей личности. На этот же раз, когда я приехал, как настоящий питеряк, в приличном костюме, я не преминул ему отрекомендоваться, и мы с ним скоро сошлись, даже побратались.

Этот мой зять — живописец: он держит несколько человек мастеровых и занимается преимущественно работами по церквам. В это время работы у него производились в уезде, там же находилась и моя мачеха, исправляя у него должность хозяйки.

На день торжества она также приезжала в Углич, а на другой день пригласила меня погостить к ним в село Никольское, чему, конечно, я был очень рад, потому что на самом деле мне в Угличе проживать было негде.

Село Никольское, или, как его иначе называют, Николы Мокрого, находится в двадцати верстах от Углича, в стороне от большой Ярославской дороги. Оно расположено не в особенно благоприятной местности — кругом его места лесистые и болотистые. Но мне, после трехлетнего пребывания в столице, где я жил преимущественно в грязных и вонючих квартирах, здесь очень понравитесь.

В первые дни я много гулял по полям и ходил на речку купаться, но затем мне вздумалось ознакомиться и с самым селом.

Село Никольское прежде принадлежало к Юхотской вотчине графа Шереметева. Оно не особенно большое, в нем считается с небольшим тридцать дворов крестьянских, и в прежнее время, несмотря на то, что у крестьян было несравненно более земли, а графский оброк не доходил и до шести рублей с души, село это, по словам стариков, только и славилось одною церковью, крестьяне же жили так себе, посредственно; не было таких богачей, какие были в других селах и деревнях этой волости.

В настоящее время село это процветает. В нем находятся канцелярия и квартира станового пристава, почтовое отделение, волостное правление и волостной суд и довольно большое двухклассное училище. В нем есть два трактира и четыре лавки. Но торговый народ преимущественно пришлый, и можно сказать, что только этот торговый народ и богатеет, остальные же крестьяне и теперь живут вообще небогато. С приливом народа хотя цивилизация и коснулась несколько этого села, но выразилось это только подражанием моде. Никольское можно теперь считать как бы уголком провинциального города. В нем уже не встретишь серого мужичка: все ходят в пиджаках и в пальто, а женщины еще более подражают городской моде.

Год тому назад в Никольском был большой пожар. Сгорело более тридцати домов. Пожар этот случился от поджога, который учинил свой же односельчанин за то, что общество за прежние его — далеко не благовидные и вредные — проделки грозило выслать его на поселение. Впрочем, когда я там жил, со времени пожара хотя и истекало пять месяцев, но дело это еще не разбиралось, и суд не установил виновности поджигателя. — он содержался еще под предварительным арестом.

Несмотря на то, что, по рассказам очевидцев, пожар был ужасный, — у многих сгорело не только все имущество и вся домашняя птица и скот, но были и человеческие жертвы: сгорели четыре человека, — все-таки пожар этот, как крестьянам, так и другим погорельцам, не принес большого убытка. Помимо того, что погорельцы получили страховые и пособие от казны по 15 рублей на дом, к ним еще со всех сторон стекались частные пожертвования как деньгами, так и имуществом.

Надо сказать, что в старые годы Юхотская Шереметевская вотчина ставилась богачами, преимущественно торговцами в Петербурге и в Москве (да и теперь еще очень многие из них имеют там большие заведения), и потому погорельцы, главным образом, и направили свои просьбы к землякам. Подаяния были щедрые. Присылали не только деньгами, но и одеждой и разным домашним скарбом. Все погорельцы повыстроили дома гораздо лучше тех, которые у них сгорели. Но, кроме того, мужички сами признавались, что на те же подаянные деньги они почти все лето гуляли.

Эти пожертвования, быть может, и еще бы увеличились, если бы мужички вели себя поскромнее — поменьше гуляли на пожертвованные деньги, а другие лица не пересаливали бы в своих просьбах.

Не имея в Никольском никаких занятий, я также часто заходил на кладбище, — перечитывал и записывал интересовавшие меня надписи на памятниках. Все эти надписи, как я мог заметить воспроизводились в пятидесятых и в начале шестидесятых годов, как будто в то время на них существовала мода, а раньше и позже этого времени некому было их писать. Для примера приведу некоторые из записанных мною эпитафии:

1) Сей камень Вечной,
над могилой положен
От Жалости Сердечной
Родных и Всех друзей

Девица Колкунова 37 лет скон. 66 г.

2) Супруга иерея Александра,
се памятник печальн
сокрыта здесь в земле
Екатерина его достойная
жена ума и сердца в ней
доброты сполна силно
угоден богу тот кто
жил так как она.
Постой заплачь дитя
се Катенька лежит
чувствительный супруг
здесь прах ее сокрыл,
с надеждою отрад в ней
на веки схоронил
и с смертию ее к нему
смерть его бежит.
 Увы! прочтя сие
кто трогаться не станет
чье сердце не вздохнет
и чья слеза не капнет

Ты Катя оставя супруга и детей на 50 году на небо переселилась к создателю твоему природы всей прожив со мною 32 лета на век сокрылась в 27 день августа 1858 года.

3) Здесь лежит дражайшая детям мать
которую нам до общего воскресения не видать
ставим памятник сей не для сего украшения
и просим Бога о душе ее прощенья
почто же и мы сей участи смертной не страшимся
по времени и сами в той же гроб вселимся
сей памятник воздвигнут любящими детьми ее.

Акилина Табунный скон. в 1852 г.

(Орфография подлинников[189].)

У меня записано и еще несколько подобных эпитафий, но полагаю, что для примера и этих довольно.

Хотя в Никольском есть и достаточно образованные люди, как, например, становой пристав, почтмейстер, два учителя, два молодых священника и два диакона, но мне с ними не пришлось хорошо познакомиться и сойтись. Да я и вообще мало с кем сходился, мало бывал и в компании, но не могу умолчать, что в этом селе привлек мое внимание простой мужик-трактирщик Ф. С. Маз-в.

Маз-в уроженец не тамошний, он тоже заезжий человек в этом селе, как и прочие торговцы, но он проживает здесь более тридцати лет и давно уже сделался общественником этого села.

Несмотря на то, что весь свой век он провел за стойкой и этим составил себе капитал, все-таки он сохранит в себе настолько доброты и честности, что заслужил уважение и почет почти всей волости и всех знающих его людей. Хотя торговля водкою и составляет его промысел, но он не только никогда и никого не втравлял в пьянство, а даже удерживал крестьян от него. Нередко случалось, что он от загулявшего мужика отбирал имевшиеся у него деньги и тут же посылал за его бабой, которой и передавал их. Кроме того, к Маз-ву прибегает почти вся беднота за одолжением, и он, почти никогда не отказывая, ссужает под обеспечение или просто на слово и не берет ни с кого никаких процентов. Человек он необразованный, но грамотный и любитель просвещения: все свободное время он проводит за книгами или за газетами, а детей своих обучает в гимназии. Это единственный кулак, которого мне пришлось встретить, сохранивший в себе совесть и добрую душу. И я о нем вывожу не собственное свое мнение, а общий голос, именно то, что слышал от всех знающих его людей.

Мой зять по своим делам часто ездил в Углич и по другим селам нашего уезда. Я почти постоянно сопровождал его в этих поездках, и они мне доставляли большое развлечение потому, что я мог видеть новые места, новых людей и хотя отчасти знакомиться с ними.

В Углич мы приезжали обыкновенно ненадолго — только за покупками материалов или по другой какой надобности, а потому о своем родном городе мне теперь писать нечего. В жизни его, по окончании торжеств, мало что изменилось: пошла такая же спячка, как и прежде, только ожидание страшной азиатской гостьи[190] заставило угличан еще несколько почиститься. К торжеству они чистились снаружи, а теперь пришлось очищать и внутри.