Константин Феоктистов - Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя

• Название: Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя
• Автор: Константин Феоктистов
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9691-0016-1

Константин Петрович Феоктистов — инженер, конструктор космических кораблей, один из первых космонавтов.

Его новая книга — увлекательный рассказ о становлении космонавтики и о людях, чьи имена вписаны в историю освоения космоса. Но главная озабоченность К. П. Феоктистова — насущные проблемы человечества. Своими размышлениями о подходах к решению глобальных задач настоящего и ближайшего будущего делится с читателями автор.

---

Вернемся, однако, к временам работы над проектом сверхракеты.

Тогда распространилась легенда о выборе параметров ракеты Р7. Правда, проектанты ракеты этот рассказ не подтверждали, и не могу вспомнить, от кого и когда пришлось ее услышать, может быть, в НИИ-4? Содержание легенды таково: на каком-то этапе работ наши ядерщики объявили, что могут существенно уменьшить (чуть ли не в два раза) массу атомной бомбы. Естественно, возникает мысль, что стартовую массу ракеты также можно уменьшить чуть ли не в два раза и тем существенно снизить расходы! Но разработчики ракеты от этого отказались: «Ненадежные вы люди! Сегодня в два раза меньше, а завтра поймете, что масса бомбы или ее тепловой защиты не уменьшается, а возрастает, и вообще мы уже далеко зашли. А если уж действительно масса ядерной бомбы уменьшится, то мы возьмем больше топлива и увеличим дальность до десяти-двенадцати тысяч километров. Да идите вы куда подальше!» Известное упрямство и, интеллигентно выражаясь, сварливый характер Королева и основных проектантов ракеты П. И. Ермолаева и Е. Ф. Рязанова придают легенде правдоподобие. Если это действительно так было, то их несговорчивость очень помогла. При создании такой «переразмеренной» межконтинентальной ракеты мы получали мощную ракету-носитель для выведения на орбиту космических аппаратов. Впрочем, само это соображение (не уменьшать возможности будущей ракеты-носителя!) едва ли высказывалось вслух. Из этой же легенды следовало, что аналогичная ситуация возникла и у американцев: их ядерщики тоже на каком-то этапе снизили массу бомбы, но, в отличие от наших, их инженеры согласились на переделку ракеты «Атлас» и сам проект застрял: выиграли в качестве и логичности проекта, в деньгах, но проиграли во времени появления и в характеристиках будущей ракеты-носителя.

В письме в ЦК КПСС и Совет Министров СССР от 26 мая 1954 года Королев писал: «По Вашему указанию представляю докладную записку тов. Тихонравова М. К. «Об искусственном спутнике Земли». <…> Проводящиеся в настоящее время разработки нового изделия (ракету даже в секретных письмах называли изделием, само слово «ракета» было тогда, смешно сказать, словом сверхсекретным: конструкторы, то есть их начальство, надували щеки) с конечной скоростью до 7000 м/с позволяют говорить о возможности создания в ближайшие годы искусственного спутника Земли. Путем некоторого уменьшения веса полезного груза можно будет достичь необходимой для спутника конечной скорости 8000 м/с. Изделие-спутник может быть разработано на базе создающегося сейчас нового изделия, упомянутого выше, однако при серьезной доработке последнего. Мне кажется, что в настоящее время была бы своевременной и целесообразной организация научно-исследовательского отдела для проведения первых поисковых работ по спутнику и более детальной проработки комплекса вопросов, связанных с этой проблемой. Прошу Вашего решения…»

Тут все продумано: и сама достаточно естественная и правильная мысль использовать межконтинентальную ракету для выведения спутника Земли, и демонстрация бдительности и благонамеренного стремления запутать противника, называя ракету изделием, и намек на затраты («работы будет много: штаты, деньги давайте!»), и пиетет («только вы можете принять такое важное и гениальное решение»), и весомость доводов («работа предстоит сугубо научная и исследовательская»). Тем не менее письмо не возымело действия. Но через год, в 1955 году, американцы объявили, что в Международный геофизический год (то есть в 1957 году) они собираются запустить на орбиту искусственный спутник Земли. У нас наверху вспомнили о письме, и в 1955 году было принято секретное решение о начале работ по спутникам. Тогда же, в числе прочих мероприятий по этому решению, группу Тихонравова из военного научно-исследовательского института НИИ-4, в котором мы тогда работали, должны были перевести в конструкторское бюро Королева. Увы, дело кончилось тем, что практически отпустили только Тихонравова. Он и стал начальником того самого научно-исследовательского отдела (девятого отдела) по проектированию спутников. А прочих оставили в НИИ-4: самим пригодятся. Пришлось пробиваться к цели в одиночку. Тогда еще действовал закон, по которому никто не мог уйти с работы без согласия на то руководителя предприятия, и нарушение этого закона рассматривалось и преследовалось как уголовное преступление. Натуральное крепостное право! В 1956 году Хрущев решился отменить этот закон. Но «отмена крепостного права» не сразу начала действовать.

В отделе Тихонравова занимались проектированием спутников, а первые два (простейшие ПС-1 и ПС-2) уже летали. Первый ПС-1 действительно был простейшим. На нем находился только радиопередатчик, своим попискиванием (в радиодиапазоне) извещавший: «я на орбите». Так что праздник «начала космической эры» человечества — это Праздник Ракеты. И одновременно именно запуск ракеты обозначил как едва ли не важнейшую цель космических работ — «быть впереди». Неважно в чем и неважно зачем. Лишь бы быть первыми. Этой болезнью Бобчинского-Добчинского (кто первый сказал «Э») заболели на несколько десятилетий не только мы, но и американцы. Если создание ПС-1 еще можно было оправдать тем, что он сделан не только для того, чтобы высунуться вперед, но и для того, чтобы убедиться в первую очередь самим, что мы создали технические средства выведения на орбиту спутников Земли, проверить ракету-носитель в этом качестве, почувствовать проблемы, связанные с запуском спутников Земли, то изготовление и запуск ПС-2 с бедной лайкой на борту, которая заведомо должна была погибнуть через несколько суток от удушья и голода (средств возвращения собаки на Землю на ПС-2 не было и не могло быть: ведь они еще не были созданы), стал откровенной демонстрацией желания и Хрущева, и Королева, и целой армии чиновников «удивить мир злодейством» (по выражению Петра Флерова).

Конечно, подразумевалось, что кроме рекламных аттракционов инженеры должны заниматься и делом. В отделе Тихонравова предполагалось вести работы по трем перспективным направлениям: автоматические спутники Земли (имелись в виду, главным образом, спутники-разведчики), автоматические аппараты для исследования планет и аппараты для пилотируемых полетов на орбиту. Сектором, который занимался автоматическими спутниками, руководил Рязанов, грамотный, умный и честолюбивый инженер, заместитель Тихонравова. В группе Глеба Максимова начинались работы по двум новым направлениям: автоматическим аппаратам для исследования планет и спутникам, предназначенным для полета человека.

До перехода в КБ Королева Максимов работал в группе Тихонравова в НИИ-4. Мы вместе начинали сражение за переход из НИИ-4 в КБ Королева, но он оказался удачливее и сумел уйти к Королеву на год раньше. Мое же положение оказалось хуже, так как начальство объявило меня молодым специалистом (в 1955 году защитил диссертацию), и кроме того, я как научный руководитель правительственной темы был обязан завершить работу по теории полета межконтинентальных ракет. Правда, название правительственной темы звучит сейчас почти неприлично (стыдно вспоминать, хотя сам к выбору ее названия отношения не имел), по-военному жестко: «Разработка методики расчета таблиц стрельбы межконтинентальными баллистическими ракетами типа Р7».

В сентябре 1957 года мы выпустили многотомный итоговый отчет по своей теме, и я подал официальное заявление об уходе. Мне отказали. Тогда пошел к прокурору — «Мы делами военных организаций не занимаемся», в суд — «Обращайтесь к прокурору!» Пригрозил, что просто перестану ходить на работу! А мне пригрозили, что призовут в армию! Адвокат подтвердил, что эта угроза вполне осуществима. Но ходить на работу тем не менее перестал, и мне в конце концов отдали документы. То есть по сути в НИИ-4 ко мне отнеслись хорошо: попугать попугали, ну а уж коли уперся — черт с тобой.

Начинаем работать над кораблем

В КБ меня сразу приняли и направили прямо в девятый отдел — уже ждали. Вместе со мной Тихонравов пригласил Глеба Максимова и предложил нам самим выбрать направление работ: по автоматам к планетам или по пилотируемым аппаратам. Глеб выбрал автоматы (джентльмен!), а я — пилотируемые аппараты (не джентльмен!). Думаю, что сам процесс выбора не доставил Глебу радости. Наверное, он предпочел бы не делить империю на Восточную и Западную. Но оба направления, которые до этого числились за ним, были слишком масштабными и слишком разными, а группа инженеров слишком малочисленной, по сравнению с надстройкой из начальства. На его худом лице аскета не отразилось никаких эмоций, когда он выбрал «Западную империю».

Этот выбор никак не повлиял на наши дальнейшие отношения. Они остались товарищескими, как и прежде, хотя общались мы редко и, как и прежде, достаточно официально. Талантливый и эрудированный инженер, он возглавил работы по автоматическим аппаратам для исследования планет, успешно вел разработку лунников, венерианских и марсианских автоматов вплоть до передачи этих работ в конструкторское бюро Г. Н. Бабакина. Именно Максимов стал родоначальником этого направления работ в нашей стране и основным генератором идей этих машин.