Луис Эмедиату - Зеленые годы

• Название: Зеленые годы
• Автор: Луис Эмедиату
• Издательство: Институт соитологии
• Жанр: Эротика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9637-0050-7

«Зеленые годы» — сборник рассказов известного бразильского писателя Луиса Фернанду Эмедиату, проникнутых Чувственностью, Молодостью и Жизнелюбием, которых не может заглушить даже самая жестокая диктатура.

Читатель ощутит кипящие бразильские страсти через удивительное сочетание трогательных историй взросления героев, их любовных и дружеских отношений на фоне мрачных политических катаклизмов, оказывающихся то близкими и узнаваемыми, то ошеломляющими и шокирующими.

---

— Мария… — ласково произнес отец, ущипнув маму за попу. — А на улице что они слышат каждый день? Что на улице, то и дома. Да я ничего плохого и не сказал.

Мама не стала препираться с папой. У Туникинью страх прошел, и он, что-то лепеча — говорить как следует еще не научился — подошел к папе, а тот потрогал его за письку:

— Вот это мужчина так мужчина! У кого угодно сможет служить телохранителем.

Немного поразмыслив, он продолжал:

— Эй, Туникинью! А может, ты и не станешь никаким президентом? А вот телохранителем можешь стать за милую душу.

Туникинью удивленно посмотрел на папино красное лицо, потом перевел непонимающий взгляд на журнал и пролепетал что-то бессвязное. Папин комментарий:

— Вот чертенок! Уже по-английски болтает.

Ночью никто глаз не сомкнул. Папа то и дело раскрывал журнал, разглагольствовал о дворце Алворада, о площади Трех Ветвей Власти, о кафедральном соборе, о фешенебельных кварталах, о переселенцах — и тут остановился, чтобы объяснить:

— Переселенец — это человек, который построил город Бразилиа. Он честный и чистый.

И мы верили, потому что папа никогда не обманывал. Переселенец значит честный человек. Это я затвердил навсегда.

Мне нравилась Алиса

Лишь на другой день мама поняла, что папа не шутит и что вечером того же дня мы действительно едем в город Бразилиа. Папа проснулся рано, натянул сапоги, нахлобучил шляпу и велел маме собирать вещи, потому что грузовое такси прибудет еще засветло.

Мама, притерпевшаяся к папиным безумствам, глубоко вздохнула, покорно поглядела на нас и начала в первую очередь собирать постельные принадлежности.

— На все Божья воля, — сказала она, а Туникинью разревелся. Вбежала Силвинья, взяла его на руки и пошла во двор проститься с цветами, которые посадила возле ограды. Нам предстояло отъехать в тот же день.

Я вышел из дома, совершенно ошарашенный, с журналом «Крузейру» под мышкой, спрашивая себя, у всех ли детей такие взбалмошные отцы, как у меня. Так было с тех пор, как мы появились на свет: беготня, переезды, и никто из нас не знал, долго ли мы останемся на одном месте.

Алиса, по обыкновению, торговала на площади леденцами. Я удрученно подошел к ней, раскрыв журнал в том месте, где был панорамный снимок города Бразилиа.

— Леденец хочешь? — спросила Алиса, завидев меня.

Я замотал головой. Она изумилась:

— Что, не хочешь? Даром отдаю. — И, устремив на меня взгляд ласкового, но уже слегка испорченного ребенка, добавила: — Только тебе…

Мне нравилась Алиса. Это была тощая, нескладная девчонка с незаживающей язвой на коленке — наверное, ободрала об асфальт или о каменный пол в церкви. И все же она мне нравилась. Я даже дрался с мальчишками, когда они дразнили Алису дылдой.

— Я уезжаю, — сказал я, потупясь.

— Вот как, уезжаешь? — безучастно спросила Алиса. — А когда приедешь? Завтра?

Я принялся расхаживать из стороны в сторону, как старый таракан, не зная, как ей признаться. Алиса поняла, что я что-то скрываю.

Мы сели на скамеечку, она отложила корзинку с леденцами и сказала:

— Ладно, рассказывай.

Вспотевшими руками я сжимал журнал. Алиса попросила посмотреть картинки. Читать она не умела.

Когда она раскрыла журнал в том месте, где шла речь о городе Бразилиа, я выпалил:

— Мы переезжаем в Бразилиа. Там — земля Хавила.

— Вон оно что! — сказала Алиса, не отрываясь от журнала. — А это где?

— Да вот, в журнале написано, — ответил я, тыча пальцем в страницу.

Алиса взглянула на меня и рассмеялась:

— Я что, дура, по-твоему? В журнале… А школу бросишь, что ли?

Алиса вернула мне журнал и взяла корзинку с леденцами. Встала и пошла.

— Потом поговорим, ладно? Я подойду к школе, как раз урок кончается.

Алиса торговала леденцами у дверей школы, хотя большие мальчики над ней смеялись и дразнили дылдой. Она не верила, что мы переезжаем в Бразилиа.

— Алиса, — произнес я упавшим голосом. — Это правда, мы переезжаем в Бразилиа. Прямо сегодня…

Алиса снова засмеялась, пнула ногой камень и повернулась спиной.

— Да правда же, черт возьми! — вскричал я и помчался за ней. — Вчера отец нам сказал, а сегодня вызвал грузовое такси.

Алиса снова уселась, поставила корзинку с леденцами на колени и с любопытством посмотрела на меня. Я рассказал ей обо всем, об отцовых безумствах и замолчал, не зная, о чем еще говорить.

— Ты-то хочешь ехать? — вдруг спросила она. — Голос у нее стал печальным и тревожным, упавшим и похожим на стон.

— Я-то, может, и хочу, — ответил я. — Но так, сразу — нет. Вот бы ты смогла поехать со мной…

Алиса принялась болтать ногами, а я уставился на язву у нее на коленке. Она заметила и прикрыла язву рукой.

— Я же говорила: не смотри.

Я поглядел на Алису — и мне так захотелось ее поцеловать! Честное слово, буду скучать по ней.

— Верно мой отец говорил, когда был жив…

— А? — спросил я.

— Мой отец все говорил, что у твоего отца с головой не в порядке. Верно говорил, а?

Отца у Алисы не было в живых. Его убили, когда он вместе с папой искал золото в Вал-ду-Риу-Досе. С тех пор Алисина мать делала леденцы, карамельки и печенье на продажу в магазины и вразнос. Наши отцы дружили. Когда-то они вместе искали землю, где золото.

— Да, твой отец… — начал я и осекся.

Наши отцы все время оживленно беседовали за кружкой пива до глубокой ночи. Говорили про скот, про засуху, про загубленную пашню, про городскую жизнь, про алмазы, про золотые прииски. И ничего не добились в жизни, потому что всегда жили как во сне.

И вот однажды Алисиного отца привезли на лошади убитым. Мой отец плакал, как будто лишился брата или сына. В груди у Алисиного отца зияла дырка. Я впервые видел мертвеца.

Тут я посмотрел на Алису и понял, как много времени минуло с тех пор. Судьба Алисиного отца неотделима от нашей судьбы, и мы всегда его будем помнить — иначе нельзя.

Алиса взглянула на леденцы и взяла один. Содрала с него целлофановую обертку, посмотрела, потом положила на место. Что-то умирало в ее душе. Что-то разрывалось и в моей.

— Уезжаешь, значит… — прошептала она, глядя на меня.

— Да. Уезжаю, — отозвался я.

И ком подступил мне к горлу. Я посмотрел на Алису, на ее худое грязное личико, на ранку на колене.

— Я буду страшно скучать по твоей ранке, — признался я.

Алиса все не сводила с меня глаз и не обиделась, что я заговорил про ранку. По щеке у нее скатилась слеза. Я тоже чуть не плакал.

— Ну что же, уезжай, — проговорила она сердито и громко заплакала. — Уезжай же, уезжай…

Я поцеловал Алису в щеку и ощутил вкус соли. Мне хотелось обнять ее, целовать ее глаза, чтобы выпить всю эту соль — да духу не хватило. И я помчался прочь. Ни одна девочка, девушка, женщина не должна видеть, как я плачу.

Поехал к старику

Когда я вернулся домой, грузовое такси уже приехало, а папа препирался с мамой. Мама говорила, что папе не грех бы съездить на фазенду да попрощаться с дедушкой, но папа не хотел.

— Он ни клочка пахотной земли мне не выделил, — проворчал папа, — никогда в жизни не переступлю его порога.

После последней ссоры папа с дедушкой не общался, а мама говорила, что так нельзя. Стоило мне войти, как я услышал:

— Эй, поди сюда! Возьми эти ящики да отнеси в грузовик.

Я безоговорочно подчинился, но папа, заподозрив неладное, взял меня за подбородок рукой, похожей на медвежью лапу.

— Этого еще недоставало, — сказал он с усмешкой. — Взрослый парень, а ревешь…

В дом, ковыляя и попискивая, вошел Туникинью, и мама запричитала:

— Господи, помилуй! Ну что за семейка!

Папа расхохотался, потрепал за щечку Турику, поцеловал маму, надел шляпу и пообещал тотчас же поехать на фазенду к старику.

Старик — это дедушка.

Когда уж мы приедем?

Пытались мы смириться, да уж куда там!

Когда папа возвращался домой со смехом и песнями, все навостряли уши: у него для нас какой-нибудь сюрприз. Однажды он вручил маме бумажник, набитый деньгами, распрощался с каждым из нас и не появлялся целых два месяца.

Вернулся он слегка похудевшим, с длинной бородой, весь грязный и такой усталый, что проспал без просыпу двое суток.

Проснувшись, он рассказал, что пробурил 738 скважин, обнаружил сотни тысяч алмазов — хотя не показал ни одного, — а когда возвращался домой, ему пришлось отстреливаться от бандитов, пытавшихся его ограбить.

— Где же алмазы? — спросил я.

— Ах, алмазы, — растерянно произнес он. — Так значит, алмазы… Алмазы, — продолжал он, глядя на маму, — алмазы я отдал одной красотке, которая ждет меня.

В другой раз он взял с собою всю семью, и мы день и ночь тряслись на ветхом грузовике, останавливаясь только для того, чтобы перекусить да вздремнуть, не вылезая из кузова. Конца этой поездке не предвиделось.