Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун

• Название: Аль-Амин и аль-Мамун
• Автор: Джирджи Зейдан
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

В историческом романе «Аль-Амин и аль-Мамун», написанном в 1906 г. известным египетским писателем-просветителем Джирджи Зейданом (1861–1917), изображены события, связанные с борьбой за престол между сыновьями знаменитого халифа Харуна ар-Рашида в IX веке.

---

— Нам не о чем говорить с этим юношей!

— Но он пришел сюда по приказу нашей госпожи Зубейды, — возразила Фарида.

Когда Аббада услышал имя Зубейды, сердце у нее упало. Почуяв недоброе, она бросилась к ногам управительницы и стала умолять не впускать к ним Ибн аль-Фадля, но Фарида не вняла ее просьбам.

Ибн аль-Фадль вошел в покой, когда уже были зажжены свечи. Маймуна сидела в черном платье. Суровые дни заточения придали несколько бледный оттенок ее коже и сделали более тонкими черты лица. На устах Ибн аль-Фадля застыла заискивающая улыбка, а в глазах запылало вожделение. При виде юноши Маймуна вздрогнула и отвела глаза в сторону. Ибн аль-Фадль подошел к ней, поздоровался и спросил:

— Маймуна, неужели ты не узнаешь меня?

— Нет, — сухо ответила девушка.

— Как, ты не помнишь того, кто пылает к тебе любовью и готов стать твоим рабом? Я — Ибн аль-Фадль!

— Я слышала это имя, но всякое упоминание о нем причиняет мне боль, потому что твой отец заставил меня надеть это траурное платье.

— Достаточно одного твоего слова, — вкрадчивым голосом обратился к ней Ибн аль-Фадль, — и я берусь заменить его на праздничное, а твои черные дни превратить в белые, словно снег.

— Я уже привыкла к черному цвету, — не поднимая головы, отвечала Маймуна, — и не желаю менять его на другой.

— Ты будешь одеваться во что хочешь и делать все, что твоей душе угодно, только прояви сочувствие к человеку, умирающему от любви к тебе. Маймуна, я люблю тебя, но, увы, волею всевышнего мне отказано во взаимности!

С этими словами он опустился на колени и хотел было коснуться ее руки, но Маймуна отпрянула, словно ей грозил укус скорпиона.

Отвращение девушки глубоко задело самолюбие Ибн аль-Фадля. Он поднялся с пола и с угрозой в голосе сказал:

— Маймуна, я пришел умолять тебя именем моей любви, но если тебе этого мало, я найду другую возможность овладеть тобой!

— У тебя такой возможности нет. Оставь меня в покое и найди кого-нибудь другого. Ведь кругом столько девушек.

— Мне не нравится никто, кроме тебя, и доказательством тому — постоянство моей любви, несмотря на то, что ты меня отвергаешь. Не пора ли тебе сжалиться надо мной?..

— Довольно об этом! — прервала его Маймуна.

— Тогда вот что я должен тебе сказать! — крикнул Ибн аль-Фадль в ярости. — Если ты продолжаешь упрямиться, я буду жесток и беспощаден, — пусть это и противоречит моим правилам.

— Мы находимся в доме эмира верующих, и ты здесь не хозяин, — по-прежнему не глядя на юношу, отвечала Маймуна.

— Я могу увести тебя силой, потому что при мне отряд воинов, а в моих руках — разрешение от матери халифа.

— До сих пор я считала тебя благородным и воспитанным юношей, — не сдержалась Аббада, которая до сих пор молча слушала их разговор. — Неужели тебе не достаточно того, что ты услышал от Маймуны? Оставь девушку в покое. Да будь я на твоем месте, знай я, что меня не любят, ноги бы моей здесь больше не было.

— Если бы она не ранила так тяжело моего сердца и не переполнила бы чашу моего терпения, я бы оставил ее в покое и перестал преследовать. Но теперь мне хочется ей доказать, что я что-нибудь да значу! Ведь в Багдаде есть сотни дочерей военачальников и эмиров, которые желают добиться моей благосклонности.

Затем Ибн аль-Фадль повернулся к Маймуне:

— Подумай хорошенько о том, что я сказал, и не вынуждай меня прибегнуть к силе, потому что у ворот дворца стоит отряд воинов, ожидающих моих приказаний.

Сердце девушки сжалось от страха, и она воскликнула:

— О боже! Где охрана?

— Юноша, мы и так претерпели из-за тебя множество несчастий, — взмолилась Аббада. — Если бы ты знал, сколько горя мы пережили, то сжалился бы над нами!

В это время раздался стук в дверь; Маймуна решила, что это идут нанятые Ибн аль-Фадлем воины, й закричала:

— О боже! Неужели моим мучениям не будет конца? Господи, услышь мою мольбу и призови меня к себе! Ведь я уже вдоволь настрадалась на этом свете!

Горе и отчаяние переполняли девушку, и она, вся в слезах, больше не владела собой:

— Где вы, Сельман и Бехзад? За что мне такие мучения?

Аббада, стоя рядом с Маймуной, успокаивала ее, а в это время у нее самой по щекам градом катились слезы.

Ибн аль-Фадль знал, что бродяги не явятся сюда без его приказа, и потому вышел поглядеть, что случилось. У дверей он нашел слуг и узнал от них, что во дворец прибыла мать халифа.

Все удивились столь позднему визиту Зубейды. А причиной ее приезда было беспокойство о сыне. С тех пор как она покинула Замок Вечности, ее не покидало чувство тревоги. Зубейда прибыла к себе во дворец, а смятение и страх неотступно следовали за нею. Ее сердце предчувствовало неминуемую беду. Зубейда улеглась в постель, но не смогла заснуть. После полуночи к ней прибежала управительница и сообщила:

— Гонец из Замка Вечности разыскивает эмира верующих!..

— Что? Разыскивают моего сына? — вскричала Зубейда. — В моем дворце? Где он может быть? Ведь сегодня вечером мы простились с ним в его замке. Позови гонца!

К ней впустили гонца, и она спросила:

— Что случилось с эмиром верующих?

— Госпожа, мы ничего не знаем… Обыскали каждый уголок замка, но господина нашего нигде не нашли.

Зубейда вскочила с постели, накинула покрывало и поспешила в Замок Вечности. Там она обыскала все комнаты, но так и не нашла аль-Амина. Потом у нее мелькнула мысль, что, может быть, он отлучился по делам и скоро вернется. Зубейда почти до самого рассвета прождала сына, но его все не было. Тогда она решила, что аль-Амин отправился в город аль-Мансура, чтобы укрыться в своем дворце. Она прибыла туда, вызвала управительницу и стала расспрашивать о халифе, но та не смогла сообщить ей ничего нового.

— Я заметила у дверей группу бродяг. Кто их привел? — спросила Зубейда.

— Ибн аль-Фадль, госпожа, — ответила Фарида. — Он пришел ко мне с вашим письмом, и я провела его к Маймуне.

Услышав это имя, Зубейда вскипела от ярости, потому что считала эту девушку источником всех своих несчастий.

— Где она?

— В своей комнате, госпожа.

Зубейда не могла ждать, пока приведут Маймуну, и сама бросилась к ней. В дверях она повстречала Ибн аль-Фадля, тот поспешил посторониться, чтобы дать ей дорогу. В комнате Зубейда застала Аббаду, стоявшую рядом с внучкой.

— И ты здесь! — набросилась Зубейда на старуху. — Да пропади ты пропадом, старая карга! Это из-за тебя мне пришлось перенести столько страданий. Что за нечистая сила занесла тебя во дворец?

Аббада опустила глаза и молчала, потому что не знала, что отвечать, как объяснить свое присутствие во дворце. Тогда Зубейда обратилась к Маймуне:

— Теперь тебе самое время признаться, где находится этот жалкий изменник, именуемый Бехзадом. Я знаю, что он в Багдаде и что все наши беды — дело его рук. Говори, где он?

— Госпожа, — отвечала насмерть перепуганная Маймуна, — ведь я узница в этом дворце, откуда мне знать, что происходит за его стенами?

— Ложь! Ты все время поддерживала связь с Бехзадом через его слугу, Сельмана.

— Спросите у госпожи управительницы, — оправдывалась Маймуна. — Не знаю я никакого слуги. Сжальтесь надо мной, ради бога, госпожа! Я уже столько натерпелась, что глаза мои не просыхают от слез.

— Сжалиться над тобою… — усмехнулась Зубейда. — С какой стати? Да будь моя воля, я бы не задумалась ни на минуту и придушила тебя собственными руками!

Затем Зубейда повернулась к Ибн аль-Фадлю, который все еще стоял в дверях, и закричала:

— Забирай эту девчонку! Теперь она твоя. Делай с ней все, что пожелаешь. А с этой проклятой старухой я рассчитаюсь сама!

Услышав эти слова, Аббада повалилась Зубейде в ноги:

— Поступай со мной, как тебя заблагорассудится, но смилуйся над этой девушкой! Видит бог, она ни в чем не виновата. Я уже просила тебя за эту сироту и опять припадаю к твоим ногам. Ты ведь мать и тебе ведома материнская жалость. Прояви к ней милосердие… Накажи лучше меня, я не страшусь смерти.

Когда Зубейда услышала, что взывают к ее материнским чувствам, она ощутила душевное смятение. Сыну Зубейды грозила опасность, и ее решимость поколебалась. Она не знала, жив аль-Амин или, может быть, уже мертв. Люди не восприимчивы к горю, пока оно не обрушится на них самих и не придавит всей своей тяжестью. Сколько ни говори бездетным о тяжком родительском бремени, им все равно не понять, что значит свой ребенок. Но когда они женятся и заводят детей, они уже не в силах пройти мимо плачущего ребенка и спешат успокоить его. А услышит детский крик бездетный человек — только обвинит родителей в излишней мягкости да посоветует почаще наказывать такого ребенка. Но даже родителям трудно представить, что значит потерять ребенка, пока они не испытают это сами, как довелось испытать Зубейде в тот ужасный день.