Патрик О'Брайан - Военная фортуна

• Название: Военная фортуна
• Автор: Патрик О'Брайан
• Жанр: Исторические приключения

«Цельно… увлекательно… захватывающе»

Джон Бэтлет и Айрис Мердок

---

Шторм с норд-веста не стихал, и «Конститьюшн» лег в дрейф у мыса Кейп-Код, ожидая, когда погода улучшится и можно будет проскользнуть в Массачусетскую бухту до возвращения кораблей блокадной эскадры. Снасти и реи покрылись ледяной коркой, снег днем и ночью счищали за борт. Джек, хотя его замерзшие пальцы едва удерживали подзорную трубу, в которую все равно мало что было видно, не уходил с палубы, застыв на ней высокой согбенной фигурой. Однажды к борту прибило пустую бочку из-под солонины, легко распознаваемую по меткам — ее, должно быть, сбросили с английского военного корабля несколько дней назад.

Доктора заставляли его спуститься, но он неизменно сбегал из-под надзора, и в тот день, когда ветер зашел к северу, позволяя фрегату, булини которого натянулись как струна, обогнуть мыс, капитан «Леопарда» слег с жестоким воспалением легких.

— Нужно свезти его на берег как можно скорее, — сказал Стивен, возвышая голос. Пришедший наконец домой «Конститьюшн» стремительно наполнялся друзьями и родственниками моряков, и звучащий все громче ново-английский говор, одновременно такой знакомый и такой экзотический, мешал слышать собеседника. — Быть может, тот корабль пришвартуется к нам, тогда мы сможем перенести его на носилках, не подвергая неизбежному волнению и тряске в шлюпке.

Под «тем кораблем» имелся в виду транспорт с английскими пленными, предназначенными для размена. Он шел в Галифакс, что в Новой Шотландии, где ему предстояло взять на борт равнозначное число американцев, и собирался уйти вниз по реке Чарльз с отливом.

— Боюсь, мы не можем отправить его так просто, — ответил Эванс. — Я должен переговорить с первым лейтенантом.

Но появился не первый лейтенант, а сам коммодор.

— Доктор Мэтьюрин, — заявил он, припадая при ходьбе на ногу. — Вопросы обмена не в моих полномочиях. Капитана Обри следует свезти на берег, где он и останется до тех пор, пока соответствующие власти не примут решения.

Голос у него был сильный и властный, словно ему выпало осуществить неприятный долг, и, выполняя его, коммодор говорил в более резком тоне, чем обычно. В течение всего плавания он держался с Джеком очень любезно и уважительно, хотя несколько сдержанно и отдаленно, быть может из-за болей в раненой ноге, и этот новый тон обеспокоил Стивена.

— Прошу извинить меня, — заявил коммодор. — У меня тысяча срочных дел. Мистер Эванс, на пару слов.

Эванс вернулся.

— Этого я и боялся, — пояснил он, усаживаясь рядом со Стивеном. — Хотя никаких официальных сведений нет, я уяснил, что с обменом нашего пациента выйдет длительная задержка.

Он наклонился и поднял веко Джека. Бессмысленный, невидящий взгляд не выражал ничего.

— Если этот обмен вообще состоится.

— Имеются у вас какие-нибудь догадки о причинах подобной ситуации?

— Полагаю, она как-то связана с «Леопардом», — неуверенно сказал Эванс.

— Но капитан Обри не имеет никакого отношения к той позорной истории, когда обстреляли «Чезапик». Кораблем командовал совсем другой человек, а Обри в это время находился в пяти тысячах миль оттуда.

— Я не имел в виду ту историю. Нет. Похоже, это случилось, когда этим треклятым кораблем командовал именно он… Но простите, я не имею право ничего больше говорить. Да и сказать мне, в общем-то, нечего. Слышал только сплетни, что кто-то когда-то поставил под сомнение его поведение — по недоразумению, несомненно, — но капитана задержат до выяснения ситуации.

Шумное, затрудненное дыхание Джека прервалось. Он приподнялся в койке, выкрикнул: «Привести корабль к ветру!» — и повалился снова. Стивен с Эвансом поправили его на подушках, и каждый схватил по руке, пощупать пульс. Они обменялись взглядами и значительными кивками — сердце пациента колотилось как бешеное.

— И как же нам лучше будет поступить? — спросил Стивен.

— Ну, — протянул Эванс, — большинство ваших офицеров устраивается в гостинице у О’Рейли под честное слово; матросов, разумеется, держат в казармах. Но в данном случае это не годится, да и новый госпиталь я настоятельно не рекомендую. Штукатурка на стенах едва просохла, и я сомневаюсь, что даже обычная пневмония, поразившая лишь верхушку правого легкого, не окажется смертельной в такой нездоровой сырости. С другой стороны, мой шурин, Отис. П. Чоут, тоже доктор, содержит небольшое частное заведение, которое называет «Асклепия». Оно расположено в сухой, здоровой местности близ Бикон-Хилл.

— Чего же еще желать? Но… Но какова стоимость его услуг?

— Весьма умеренная, надо полагать. Она просто обязана быть умеренной. Скажу как на духу, сэр, мой шурин человек с твердыми убеждениями, и его «Асклепия» вовсе не доходное предприятие. Отис П. Чоут — отличный, грамотный врач, но расходится во мнениях со своими земляками. Прежде всего, он противник алкоголя, рабства, табака и войн — всех войн, включая индейские. И я обязан предупредить вас, сэр, что большая часть служащих у него — ирландки, настоящие папистки, вынужден признать. И хотя я лично не заметил склонности к пьянству и распутству, в которых привыкли обвинять несчастных дикарок с этого острова, и хотя большинство из них более-менее говорит по-английски и кажется достаточно опрятными, факт сей сделал «Асклепию» непопулярной в Бостоне. Поэтому наполняют ее — но наполняют это сильно сказано — скорее помешанные, которых друзья не решаются держать дома, чем больные, нуждающиеся в терапевтической или хирургической помощи, для которых изначально строилась лечебница. В народе ее называют сумасшедшим домом Чоута, и договариваются даже до того, что при таком докторе и сиделках никто не заметит особой разницы между пациентами и медицинским персоналом. Я выкладываю все начистоту, доктор Мэтьюрин, потому как уверен, что многие люди постараются предостеречь вас против подобного заведения.

— Ценю вашу откровенность, сэр, — начал было Стивен, — но…

— Не переживайте за Мэтьюрина, — произнес вдруг Джек глухим, хриплым голосом с неровными интервалами. — Он сам ирландский папист, ха-ха-ха! Надирается как лорд к девяти утра каждый день, и лыка не вяжет!

— Это правда, сэр? — прошептал Эванс, выглядя более смущенным и растерянным, чем Стивен был способен себе представить, поскольку хирург «Конститьюшн», обладатель манер строгих, даже церемонных, неизменно являл миру спокойное и бесстрастно лицо, храня выражение мрачного достоинства.

— Я понятия не имел… подумать не мог даже… Ваша трезвость, ваш… Но от извинений только хуже. Прошу извинить меня, сэр, и примите заверения, что я и в мыслях не держал вас обидеть.

Стивен взял его за руку и сказал, что не сомневается в этом. Но Эвансу оказалось не по силам обрести прежнее самообладание.

— Полагаю, «Асклепия» доктора Чоута подходит нам идеально, — заявил, не выдержав, Стивен.

— Да, — подхватил Эван. — Да-да, да. Я немедленно переговорю с коммодором и попрошу у него разрешения на отъезд. Он, естественно, в ответе за ваше содержание, и обязан будет представить вас по первому требованию. Я тут бессилен.

Последовала недолгая пауза, в ходе которой Стивен позаимствовал с пустой койки одеяло и накинул его на плечи, защищаясь от пронизывающего холода и сырости. Эванс вернулся.

— Все замечательно, — объявил он. — Коммодор был очень занят, его осаждают чиновники и мастера с верфи, а заодно половина лучших граждан Бостона. Он просто сказал: «Поступайте как сочтете нужным», — вручил мне маленький конверт и просил передать его вам.

Стивен прочел торопливо нацарапанную записку, в которую были завернуты банкноты.

«Коммодор Бэйнбридж шлет наилучшие пожелания капитану Обри, просит принять прилагаемое к сему, что поможет позаботиться о его нуждах во время пребывания на берегу; выражает надежду видеть капитана вскоре в полном здравии и просит прощения за невозможность проведать его сейчас; коммодор утешает себя мыслью, что опыт капитана Обри позволяет представить множество забот, проистекающих от докования корабля».

— Чрезвычайно любезно со стороны коммодора, — произнес Мэтьюрин. — В высшей степени джентльменский, благородный жест. С величайшим удовольствием я принимаю его помощь ради своего друга.

— Все мы зависим от прихотей военного счастья, — сказал мистер Эванс, с явным смущением извлекая из кармана конверт потоньше. — Вы, смею надеяться, не станете упрекать меня и моих товарищей за то, что мы решили присоединиться. Ну же, сэр, нет нужды напоминать, что принимать дары — великодушно. К тому же здесь, увы, не более двадцати фунтов.

Стивен оценил доброту Эванса, взяв деньги, и сказал, что принимает их с благодарностью не только потому, что сам поступок безмерно его обрадовал, но и потому что не имеет в своем распоряжении ни гроша, и возможность размещения в сумасшедшем доме Чоута, при всей умеренности платы, была под сомнением.