Патрик О'Брайан - Военная фортуна

• Название: Военная фортуна
• Автор: Патрик О'Брайан
• Жанр: Исторические приключения

«Цельно… увлекательно… захватывающе»

Джон Бэтлет и Айрис Мердок

---

— J'ai failli attendre,[8] как сказал бы Луи XIV, — с улыбкой ответил Йорк. — Какой ужасный кошмар. Думаю, вы заметили, доктор Мэтьюрин, что флотских капитанов окружает своего рода королевский почет. По временам это выглядит так комично. Мне, однако, искренне жаль, что ваши животные доставили такие затруднения. Еще прискорбнее было мне услышать, что мое приглашение оказалось, возможно, не совсем своевременным. Могут мои парни чем-то помочь? Наш Джемми Дакс в бытность на берегу работал на ферме, это великий мастер управляться как птицей, так и со скотом.

— Вы очень любезны сэр, но живые мои образцы содержатся в полном порядке — сидят себе рядочками в моей каюте и таращатся друг на друга. Нет, именно объекты неодушевленные внушают мне некоторое беспокойство, болтаясь из стороны в сторону.

— Но сейчас все уже передано в надежные руки, — заявил Джек. — Мой старшина в форпике, он присмотрит за поклажей и все будет лучше некуда. К тому же доктор, по счастью, не все яйца сложил в одну корзину, ха-ха-ха! О да, этих корзин там несколько дюжин, и все с яйцами разного сорта: альбатросы, буревестники, пингвины…

Закончить капитан Обри не сумел — его душил хохот. Шутку насчет «всех яиц в одной корзине» вряд ли стоило почитать за верх остроумия, но она казалась очень даже недурной, да принадлежала исключительно ему. От добродушного веселья лицо его, и без того уже красное в силу воздействия ветра и солнца, сделалось совершенно пунцовым. Глаза его превратились в щелочки, а изо рта полился присущий ему искренний громкий смех, от которого зазвенели на столе бокалы. Йорк с приязнью взирал на коллегу, и Стивен, подметив данный факт, потеплел по отношению к капитану «Ля Флеш».

— Вы не сильно изменились со времен старины «Ресо», Обри, — произнес наконец Йорк. — Надеюсь, по-прежнему играете на скрипке?

— А как же, — ответил Джек, утирая слезы. — Все в одну корзину, ха-ха-ха! Бог мой, надо не забыть Софи рассказать, когда писать буду. Да, играю. А вы, как вижу, выросли до фортепиано. А как вы его настраиваете?

— Никак, — ответил Йорк. — Я заимел камертон и несколько раз пытался, но в итоге эта штуковина так и осталась жалкой скрипучей шарманкой. Эх, вот бы завербовать настройщика пианино! Но даже так я люблю свой инструмент — обходиться многие месяцы плавания без музыки выше моих сил.

— Целиком и полностью разделяю ваше пристрастие. Мы с доктором тоже пиликаем помаленьку, хотя его виолончель и моя скрипка сильно пострадали — клей и лак почти совсем сошли, а смычки нам пришлось ремонтировать при помощи самых длинных косиц нашего экипажа.

— Вы играете на виолончели, сэр?

Стивен поклонился.

— Рад слышать это, — продолжил Йорк. — И питаю трепетную надежду помузицировать вместе. Мне уже сил нет выносить собственный свой голос, а капитану, как вам известно, нечасто приходится слышать другие.

Обед, тем временем, удавался просто на загляденье — кок у капитана Йорка был получше, чем на большинстве кораблей. Пока моряки сидели за портвейном, Стивен подошел к книжным полкам.

— Куда вы их деваете когда готовитесь к бою? — поинтересовался Джек у хозяина, проследив краем глаза за другом.

— Это съемные полки, — воскликнул Йорк. — Мое собственное изобретение. Стоит повернуть рычажок за томиками Ричардсона, и полки отсоединяются от переборки. Планка, набитая по передней стороне каждой не дает книгам выпасть, и за какую-нибудь минуту вся библиотека перемещается в трюм. Ну ладно, за пару минут. Но, по правде говоря, я не так часто даю приказ очистить корабль, как обязан бы это делать. И уж явно слишком редко на взгляд моего первого лейтенанта. Дай ему волю, корабль превращался бы в пустой амбар всякий раз как барабан пробьет «все по местам»: все из кают, долой все переборки! Как будто прямо сейчас в бой.

— Он, видно, настоящий вояка?

— О, спит и видит повоевать. Отдал бы руку и ногу за право выслужиться, вроде нас, до пост-капитана, а сражение — единственный его шанс. Денег у него, бедолаги, нет совсем, а годы-то идут.

— Вы упомянули про Ричардсона,[9] сэр, — вмешался в разговор Стивен, вытащивший с полки первый том Histoire Générale и любовавшийся на округлую добродушную физиономию аббата Прево.[10] — Несколько месяцев тому мне довелось узнать, что аббат Прево перевел его на французский. Я был удивлен. Мне это сообщила одна леди, — добавил Мэтьюрин, кивнув Джеку.

— Я тоже удивился, — ответил Йорк. — Никогда бы не подумал, что он смог бы найти время, будучи занят сочинением своих превосходных трудов, да и путешествиями. У Ричардсона ведь тысячи и тысячи страниц — travail de Bénédictin.[11] Кстати, если мне не изменяет память, Прево на самом деле был бенедиктинцем, хотя и не слишком прилежным подчас. Но так или иначе, кто лучше подошел бы для «Клариссы Харлоу», чем автор «Манон Леско»? Какая проникновенность, какая глубина ума, непостижимая даже для себя самого! Вы ведь наверняка читали Ричардсона, сэр?

— Нет, сэр. Леди, о которой я упоминал, побуждала меня сделать это, и я уже взялся за первый том «Памелы». Но тут корабль стал тонуть, капитан то и дело прибегал за советом, и мне пришло в голову, что это не самое подходящее время для подобного начинания.

— Верно, чтение Ричардсона требует продолжительного периода спокойствия. Такого автора на лету не схватишь. Но теперь у вас есть все условия, уважаемый сэр! Перед вами месяцы безмятежной жизни — постучу по дереву, absit omen — месяцы полнейшего умственного спокойствия. Ведь на вашем попечении остаются лишь несколько «леопардовцев», так как для себя мы нашли превосходного хирурга в молодом мистере Маклине. Позвольте предложить вам снова углубиться в «Памелу», а затем перейти к «Клариссе». «Грандисона» я бы не стал так убежденно рекомендовать. Но не сомневаюсь, что и без того глубокое понимание доктором Мэтьюрином человеческой природы может быть углублено еще более двумя вышеупомянутыми книгами. Прошу, захватите первый том «Памелы» с собой сейчас — он прямо над вашей головой — и как только закончите, приходите за следующим.

— А вот я никогда не был большим чтецом, — заявил Джек. Его друзья перевели взоры на свои бокалы и улыбнулись. — Хочу сказать, что никогда не ладил с этими вашими романами и повестями. Адмирал Берни — в ту пору еще капитан Берни — одолжил мне написанный его сестрой том, пока мы тащились домой с конвоем из Вест-Индии. Но я его так и не осилил. Такая скука, как мне показалось. Хотя допускаю, что я и сам виноват — есть, скажем, люди не понимающие музыки. Сам-то Берни от книги был без ума, а ведь это моряк каких немного в целом флоте. Плавал с Куком, так что чего и говорить.

— Лучшая рекомендация для литературного критика, какую мне доводилось слышать, — сказал Йорк. — И как называлась та книга?

— Вот тут вы меня поймали, — покачал головой Джек. — Роман был небольшой, в трех томах, кажется. И все только про любовь. Всякий роман, который попадался мне в руки, всегда был про любовь — а я их перевидал великое множество. Дело в том, что Софи от них без ума, и я частенько читал ей вслух по вечерам, пока она сидела за вязанием. Все про любовь.

— Ну, это и понятно, — ответил Йорк. — Что еще способно разогреть кровь, дух, вообще все ваше существо до точки кипения, чтобы жизнь казалась триумфом — или трагедией, если так обернется, — и чтобы каждый день стоил целого года?! Когда вы с трепетом ждете письма! Когда вся жизнь наполняется особым смыслом! Конечно, когда наступает то, что некоторые называют неизбежным концом, все это может показаться вам смешным, а удовольствие — мимолетным. Но романы, в общем и целом, сконцентрированы именно на любви. Да и коли на то пошло, что еще заставляет мир вращаться?

— Ну, — протянул Джек, — я вовсе ничего не имею против вращения мира, скорее я даже «за». Но насчет точки кипения: что вы скажете про охоту или игру с большими ставками? А насчет войны и боя?

— Ха, Обри, вы наверняка замечали, что любовь — тоже своего рода война. Нельзя не заметить подобной аналогии. Что до охоты или игры, то это еще более очевидно. Разве не охотник вы в любви, и если добыча стоит того, разве не идет игра по самым высоким ставкам? Вы согласны, доктор?

— Еще бы. Вы совершенно правы. Intermissa, Venus diu, rursus bella moves.[12] И все же война, настоящая смертоносная война способна мне кажется, да, еще сильнее способна обострить до крайности все эмоции: чувство товарищества и дружбы, запредельные усилия. Даже патриотизм и самопожертвование исключать не стоит. А слава умеет вдохновлять лучше банальной постели. Ставки здесь еще выше, поскольку проигрыш влечет физическое уничтожение. Но как передать подобное посредством книги? В амурном поединке между мужчиной и женщиной события развиваются последовательно, одно за другим, и каждое можно описать по мере его развития. Однако в марсовых потехах слишком много вещей случается одновременно, и даже самое искусное перо не в силах придать хотя бы подобие сюжета этому хаосу. К примеру, мне ни разу не доводилось читать двух рассказов о сражении при Трафальгаре, которые сходились бы между собой в различных деталях.