Сюзанна Шаттенберг - Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы

• Название: Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы
• Автор: Сюзанна Шаттенберг
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8243-1572-1

Книга немецкого историка С. Шаттенберг посвящена первому поколению новой советской технической интеллигенции, которое в конце 1920-х гг. сменило «старых специалистов», в 1930-е гг. создавало советскую промышленность, поддерживало Сталина, страдало от террора и все-таки продолжало верить коммунистической партии. В основу книги легли опубликованные и хранящиеся в архивах воспоминания инженеров, которые получили образование и начали трудовую деятельность в СССР в годы первых пятилеток. Большое внимание уделяется образу инженера в советской печати, литературе и кинематографии 1930-х гг.

Книга предназначена для специалистов-историков и широкого круга читателей, интересующихся историей СССР.

---

Впрочем, ВМБИТ отнюдь нельзя считать победителем в результате культурной революции, так как партийные руководители и рабочие активисты в своем истребительном рвении не обошли и профсоюзы. Враг, утверждали они, осознал особое значение ИТС и поэтому внедрил туда «вредителей»; ИТС в значительной мере состоят из «бывших» — это «мелкие и крупные предприниматели, владельцы технических контор, подрядчики из группы дипломированных»{320}. ВМБИТ и ВАРНИТСО, пытаясь спастись, спешили донести на врагов в собственных рядах. Сразу после обнародования информации о Шахтинском деле ВМБИТ опубликовало заявление, в котором осуждало «преступников», требовало для них суровой кары и клялось разоблачить всех врагов среди своих членов{321}. Представители как ВМБИТ, так и ВАРНИТСО обратились к Сталину, прося у него разрешения послать своих общественных обвинителей на процессы против шахтинских инженеров и «Промпартии». Эти обвинители должны были поддерживать обвинение против инженеров, дабы показать, что указанные организации находятся на переднем крае борьбы с «вредителями»{322}. Одновременно они приступили к ритуалу самокритики и стали каяться, что оказались не в состоянии разоблачить врагов у себя под носом и побудить массы ИТР активнее участвовать в социалистическом строительстве{323}. Тем не менее руководство ВМБИТ подверглось чистке, а ИТС были переизбраны. Редакция журнала «Инженерный труд», который до 1928 г. печатал статьи, написанные в относительно трезвом и либеральном стиле, и до сих пор помещал главным образом материалы профессионального характера, чувствуя угрозу, превратила его в агитку, пропагандирующую политику правительства. Несмотря на это, в апреле 1929 г., а затем в конце 1930 г. почти вся редколлегия там сменилась{324}. Журнал также занялся самокритикой: «Только после смены старого оппортунистического руководства, изгнания вредителей из ВМБИТ и органов ИТС, преодолевая прежнюю аполитичность, "Инженерный труд" твердо становится на путь большевистской печати»{325}.

Преследование старой технической интеллигенции в советских структурах обернулось и против «ленинских» инженеров. На процессе «Промпартии» перед судом предстал ряд участников разработки плана ГОЭЛРО; вдобавок процесс совпал по времени с десятилетней годовщиной плана ГОЭЛРО, отмечавшейся в декабре 1930 г.{326} 11 ноября 1930 г. Кржижановского сместили с должности председателя Госплана, а Валериан Владимирович Куйбышев (1888-1935) оказался вынужден уступить кресло председателя ВСНХ Григорию Константиновичу Орджоникидзе (1886-1937){327}. Сталин начал расставлять на командные посты своих сподвижников и в результате массовых арестов продвигать на ответственные позиции в ведомствах первых молодых инженеров из рабочего класса{328}. Таким образом, старые структуры интеллигенции были разгромлены, а новые подвергнуты чистке и полностью подчинены.

б) Судьбы инженеров во время показательных процессов

Постоянные сообщения о «вредительской деятельности», нескончаемая череда больших и малых процессов против работников науки и техники способствовали тому, что инженеры сами верили в саботаж. По словам Татьяны Борисовны Стюнкель, Шахтинское дело обернулось для ее семьи настоящей драмой. Ее отец, профессор Борис Эрнестович Стюнкель (1882-1938), который в 1925-1928 гг. был инженером компании электростанций «Тепло и сила», а затем заместителем председателя Комитета электрификации Донбасса, не сомневался в виновности подсудимых. Брат напрасно пытался убедить его, что все обвинения — чистой воды ложь, и в 1928 г. в одиночку бежал из России{329}. Б.Э. Стюнкель и его друг Сергей Дмитриевич Шейн, председатель ВМБИТ, главный редактор «Инженерного труда» и «общественный обвинитель» на Шахтинском процессе, оба члены-учредители ВАРНИТСО, остались в стране, так как мысль о «заговоре» против инженеров казалась им нелепостью{330}. Шейн еще в начале столетия участвовал в революционном движении, неоднократно арестовывался и с 1917 г. занимал ответственные посты в химической промышленности{331}. На процессе «Промпартии» Л.К. Рамзин и председатель топливного отдела Госплана В.А. Ларичев (р. 1887) назвали Шейна членом «ЦК Промпартии» и «Инженерского центра». По их показаниям, он играл роль связующего звена между советскими организациями и старыми инженерами, а функцию «общественного обвинителя» исполнял только для маскировки{332}. Хотя Шейн во многих речах сожалел об ошибках ВМБИТ и клялся исправиться, в апреле 1929 г. после IV съезда ВМБИТ его сняли с должности главного редактора и в 1930 г. как члена «Промпартии» приговорили к смертной казни{333}. Б.Э. Стюнкеля в 1928 г. вскоре после Шахтинского процесса вместе с другими видными инженерами обвинили в саботаже: они, дескать, умышленно затягивали пуск электростанции в Башкирии{334}. Благодаря вмешательству Президиума ВСНХ это дело было прекращено, однако после процесса «Промпартии» ГПУ все-таки арестовало Стюнкеля, и он как член «Харьковского филиала Промпартии» получил приговор к десяти годам исправительных работ — в специальном конструкторском бюро ГПУ{335}. Стюнкеля причислили к технократам, поскольку Энгельмейер в своей статье о «философии техники» цитировал его слова о том, что промышленность сможет нормально развиваться только в том случае, если во главе каждого предприятия будет стоять опытный, всесторонне образованный инженер{336}.

Судьба инженеров Шейна и Стюнкеля показывает, как преданные слуги власти сами становились жертвами и какая трагедия ожидала людей, которые верили в Советский Союз и не могли себе представить, что правительство захочет избавиться от старых инженеров.

Даже Пальчинский не думал, что большевики предпринимает целенаправленное наступление на инженеров, а полагал, что ГПУ попалось на удочку какого-то «лже-агента» из-за границы и вскоре «все выяснится». Предостережения его жены Нины Александровны, которая гораздо реалистичнее оценивала ситуацию и видела приближение «несчастья», не лишили Пальчинского уверенности в торжестве истины и правосудия{337}. 21 апреля 1928 г., вскоре после опубликования информации о Шахтинском деле, Пальчинский был арестован в своей ленинградской квартире. ГПУ уже с 1926 г. собирало на него материалы, включавшие и доносы коллег. Так как подследственный не «сознался», его не судили вместе с шахтинскими инженерами. Проведя шесть месяцев тюрьме, Пальчинский наконец, письменно свел счеты с режимом, обвиняя ГПУ и партию в разрушении страны. Благодаря этому в руках следователя оказался документ, свидетельствующий, что политическая деятельность Пальчинского носила «антибольшевистский», а если отождествлять советскую власть с диктатурой пролетариата, то и «антисоветский» характер. В начале 1929 г. прокуратура присоединила его дело к процессу против инженеров золотой и платиновой промышленности. 24 мая 1929 г. «Правда» сообщила, что Пальчинский 22 мая приговорен к смертной казни и приговор уже приведен в исполнение{338}. Но, поскольку имя Пальчинского пользовалось слишком большой известностью и он слишком много значил для технократов, чтобы партия удовлетворилась одним физическим уничтожением, его посмертно объявили основателем «Промпартии» и на процессе 1930 г. символически уничтожили во второй раз, как одного из лидеров технократии, хотя он к тому времени был уже в могиле. Калинникова, Рамзина, Ларичева и других обвиняемых в ходе процесса вынудили уличать Пальчинского в тяжких преступлениях{339}. Реабилитировали его только в 1989 году{340}.

Структуры старой технической интеллигенции после процессов начала 1931 г. были уничтожены, а ее выдающиеся представители осуждены. Правда, в действительности расстреляли, как Пальчинского, немногих. Большинство работали, как Стюнкель, в конструкторских бюро, в исправительно-трудовых лагерях, например на строительстве Беломорско-Балтийского канала, или по-прежнему на предприятиях. В одном только Ленинграде 98 арестованных инженеров трудились на Путиловском заводе, Металлическом заводе им. Сталина, на заводе «Электросила» и других{341}. В списках арестованных тщательно отмечалось, где использовался осужденный и где его следует задействовать{342}. Значительная часть инженеров в 1931-1932 гг. вновь получила свободу, удостоилась реабилитации и даже награды за работу, выполненную в заключении{343}. Многих из них, однако, НКВД повторно забирал в 1937-1938 гг. Стюнкеля в 1931 г. реабилитировали, в 1938 г. расстреляли и в 1956 г. вновь реабилитировали{344}. Б.И. Угримов, также осужденный в 1930 г. как член «Промпартии» и высланный в Свердловск, смог весной 1932 г. вернуться в Москву. В 1937 г. он опять был арестован и умер в заключении в 1941 г.{345} Рамзин, еще в ходе процесса заявивший, что готов сделать все для Советского Союза и безоговорочно служить ему, находился под надзором ГПУ и как востребованный специалист по-прежнему имел возможность работать в области энергетики, хотя его повсюду сопровождали сотрудники госбезопасности{346}