Владимир Шмерплинг - Котовский

• Название: Котовский
• Автор: Владимир Шмерплинг
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1937

В настоящем издании представлен биографический роман о Григории Ивановиче Котовском (1881–1925).

---

Вот знакомое село. Беднякам этого села он раздавал когда-то деньги, отобранные у помещиков. Помнят ли его еще здесь?.. По дороге медленно тянулась арба, шли крестьяне в белой домотканной заплатанной одежде. Котовский догнал одного молдаванина, который гнал впереди себя пару волов.

— Куда гонишь волов?

— В Кишинев, на базар, надо за недоимки платить.

— Гони обратно волов домой. Вот тебе деньги, заплатишь за недоимки.

Котовский протянул бедняку несколько ассигнаций. Тот так растерялся, что не знал, брать ему деньги или не брать. Может быть, этот прохожий просто задумал над ним посмеяться…

Взяв деньги и спрятав их за пазуху, молдаванин низко поклонился незнакомцу.

Котовский же пошел дальше, а бедняк долго стоял на дороге и все смотрел ему вслед.

— Прямо как Котовский! — сказал он про себя в раздумье… Котовский прибыл в Кишинев, когда праздновался один из «царских дней». Здания были украшены флагами. Котовский ходил по улицам Кишинева. Он рассматривал новые вывески и витрины магазинов, гулял в городском саду по любимой тенистой липовой аллее, что вела к памятнику Пушкина.

Читал надпись на памятнике:

«Здесь, лирой северной пустыни оглашая, скитался я…»

Так бродил он по городу… Немногое изменилось здесь в его отсутствие. Он хотел как можно скорей войти в курс кишиневской жизни, узнать, где его друзья, кто сейчас губернатор, живы ли Скоповский, Семиградов, Назаров…

Он подошел к кафедральному собору, сверкавшему белизной. В этот вечер в соборе шло богослужение, и там должны были присутствовать все местные власти.

Котовскому вдруг непреодолимо захотелось зайти в собор. Это был один из тех моментов, когда он, вопреки своей обычной рассудительности, шел на риск.

Молебствие было в самом разгаре. Хор пел здравие царствующему дому. Котовский через дымчатое пенсне разглядывал молящихся, узнавал знакомых. Потом он медленно двинулся, вперед, немного постоял на месте, слушая пение, и снова, точно его кто тянул, стал тихонько продвигаться еще ближе к стоявшим впереди. Так он очутился позади полицмейстера Славинского.

Вскоре тот, словно чувствуя, что сзади кто-то стоит и смотрит на него, обернулся и вдруг побледнел. Его наряженная супруга и дочки в белых кружевных платьицах не подозревали, какое чувство испытывает он сейчас, узнав человека в дымчатом пенсне. Полицмейстер оцепенел, он испугался за себя, за жену, за детей и за губернатора.

Котовский усмехнулся, наклонился к уху Славинского и сказал тихо, но внятно:

— Не беспокойтесь, я сейчас уйду.

Он тут же повернулся и медленно вышел из собора. На углу Александровской подозвал первого попавшегося извозчика, вскочил и уехал.

Вечером полицмейстер вызвал к себе кишиневского исправника и приставов.

Котовский в это время гримировался. Он разыскал друзей, которые раздобыли ему гвардейскую форму.

На следующее утро в одном из кишиневских кафе сидел статный гвардеец и небрежно просматривал газету. Это был Котовский. В хронике он прочитал небольшую заметку о том, что «известный своими смелыми нападениями Григорий Котовский, осужденный судом на каторжные работы, бежал и снова появился в Бессарабии».

В кафе «гвардеец» встретил своего друга, по внешности похожего на богатого землевладельца. Приятели направились в парикмахерскую подбрить усы и освежиться одеколоном.

Котовский заметил, что по их стопам следует сыщик. Он безошибочно узнавал этих типов среди толпы.

«Офицер» и «помещик» вошли в парикмахерскую. «Гвардеец» занял кресло, вытянул ноги и громко, на всю парикмахерскую, начал говорить своему спутнику, что вернет ему карточный долг, как только отец пришлет деньги.

Шпик сидел на стуле, листая журнал. Он прислушивался к разговору… «Нет, этот лощеный офицер не похож на Котовского», — решил он и стал прислушиваться к тому, что говорят другие. Какой-то паренек рассказывал парикмахеру, как ему удалось избежать призыва. Сыщик поднялся и предложил пареньку следовать за ним.

«Офицер» поднялся со своего кресла, кивком головы подозвал сыщика и сказал ему несколько слов в защиту паренька: «Стоит ли с ним возиться!»

Сыщик вежливо расшаркался перед офицером. Он бы и сам рад, но ничего не может сделать, так как это долг его службы.

Прожив несколько дней в Кишиневе, установив старые и новые связи, переполошив всю кишиневскую полицию, Котовский решил на время скрыться из города. Гвардейскую форму он снова сменил на старую рабочую одежду. В Кишиневе он получил паспорт на имя поселянина Рудковского и нанялся на кирпично-черепичный завод наследников Дическуловых. На этом заводе его застало объявление первой мировой империалистической войны.

Вскоре завод закрылся, и Котовский устроился кочегаром при паровой молотилке в семи верстах от Кишинева. Там его узнали, и ему пришлось уничтожить документы на имя Рудковского и снова скрываться, работая поденно на молотьбе у разных землевладельцев.

Летом Котовский спал то в сарае, то прямо у молотилки на соломе; с осени же трудно было обходиться без жилья. Он скитался по Бессарабии в поисках заработка, стараясь избегать столкновений с полицией.

Сыщики искали Котовского, но никак не могли напасть на его след. Тогда бессарабский губернатор вспомнил о Хаджи-Коли. Еще в 1908 году Хаджи-Коли был уволен с должности пристава второго участка за ряд злоупотреблений, но предприимчивый служака устроился на более выгодную службу — в дворцовую охрану Петербурга.

Теперь Хаджи-Коли оказался незаменимым. Он был вытребован из Петербурга и назначен на должность кишиневского исправника.

Котовский знал, что теперь Хаджи-Коли будет лезть из кожи вон: искать провокаторов, подкупать, обращаться к помощи уголовников и следить за Ганчештами.

Долгое время Котовский обходил Ганчешты стороной. Когда же власти убедились, что он избегает появляться у отчего дома, он решил навестить родные Ганчешты.

Поздно ночью постучался он в дом Михаила Попеску, с которым учился в одном классе в начальной школе. Они вместе ходили в школу, так как жили рядом. Попеску долго не мог поверить в то, что перед ним Котовский, хотя уже давно ходили слухи, что тот вернулся с каторги. Часто Михаил вместе с другими молдавскими селянами говорил: «Эх, если бы Котовский был здесь!» А теперь Григорий Иванович сидит у него в хате, живой и невредимый!

Жена Попеску поставила перед гостем кварту вина и свежую брынзу.

Всю ночь проговорил Котовский с земляком. Он узнал, что Попеску исполняет должность псаломщика в местной церкви. Горский стал начальником базара и разбогател; сестра Елена родила двух сыновей, она все такая же, только хлопот у нее стало больше.

— Веди меня к Елене, — попросил Котовский.

Елена Ивановна удивилась ранним гостям. Кого это привел к ней Попеску, кто этот изможденный незнакомец в городском платье?

— Не узнаете? — спросил Попеску.

— Нет.

Котовский протянул руки сестре:

— Не плачь, Елена, не кричи, это я, Гриша! Елена повисла на шее брата, гладила его по голове… Котовский стал часто приходить к сестре в Ганчешты. Елена Ивановна все сокрушалась: приехал брат, а его надо прятать. Как-то она его спросила:

— Ну как, Григорий, жить будешь?

— По-старому, Лена, я не для себя живу.

— Куда теперь денешься?

— Здесь останусь.

— А если опять схватят?

— Живым в руки не дамся. Ты за меня не беспокойся.

Больше Елена Ивановна ни о чем не спрашивала брата. По ночам она прятала его в сарае, укрывала теплым атласным одеялом, которое получила в приданое. Елена догадывалась, что это он совершил нападение на контору винокуренного завода. Она старалась ничем не выдать себя, когда слышала, как в доме старшей сестры Горский ругал Григория и грозил, что если тот вздумает явиться к ним, он сам схватит его и передаст в руки полиции.

Однажды ночью, когда Котовский скрывался у Елены, залаяла собака. Елена выбежала во двор. Услышав приближающиеся голоса, она разбудила брата.

— Дай кожух! — быстро сказал Котовский. Выскочив из хаты, он бесшумно перепрыгнул через забор.

Всю ночь в Ганчештах искали Котовского. Искали его и у Горского, и у Попеску. Пристав Лефтер арестовал Попеску и его жену, обвинив их в том, что они укрывали беглого. Сестер же, из уважения к Горскому, оставили в покое.

Котовский шел по дороге, опираясь на палку. Он приклеил себе бороду. Никто не мог бы в этом старом, сгорбившемся чабане узнать человека, имя которого опять гремело в Бессарабии.

«Снова организовал террор на помещиков и богачей и снова они почувствовали мою руку» — писал позже Котовский.

Теперь он действовал более осмотрительно, чем в 1905–1906 годах. Он не давал опомниться своим врагам. Почти ежедневно кто-нибудь из кишиневских богачей получал от него записку с требованием внести по определенному адресу в такой-то день и час указанную сумму. Так он обращался к банкирам, мануфактуристам, спекулянтам, нажившимся на войне. Прежняя популярность помогала ему. Тысячи людей в Бессарабии радовались, что Котовский жив, на свободе и по-прежнему ведет войну с богачами. Значит, недаром в песнях воспевалась его непобедимость. Он знал, как много людей нуждаются в его помощи. Он раздавал деньги беженцам и всем пострадавшим от войны и через Красный Крест передавал крупные суммы для раненых. Если раньше он громил, главным образом, помещичьи вотчины, то теперь не оставлял в покое и фабрикантов. Он не ограничивался только Бессарабией; одесские капиталисты были в панике. Средь бела дня он нанес визит миллионеру Блумбергу и заставил его открыть перед ним свой сейф.