Рольф Бейер - Царь Соломон

• Название: Царь Соломон
• Автор: Рольф Бейер
• Издательство: Ростов н/Д: «Феникс», 1998. — 320 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00693-Х

О царе Соломоне знают все. Он вошел в мировую историю как обладатель несметных богатств, строитель Иерусалимского храма, автор поэтической «Песни песней» и носитель великой Мудрости. Мало кому известна другая сторона этой незаурядной личности: мрачный мститель, запятнавший себя убийством брата и кровной местью. Его слава покоится на подневольном груде народа, из которого он выжимал все возможное для своих блистательных дел. Что стоит за легендой — сказочный образ или историческая фигура?

Неожиданный и интригующий читателя ответ дает известный немецкий исследователь, автор уже полюбившейся всем книги о царице Савской.

Для широкого круга читателей.

---

Следует обратить внимание на египетские параллели, поскольку в эпизоде, описывающем ковчег в Си-ломе, упоминаются два священника с египетскими именами — Хофни и Финеас. Похоже на то, что с херувимами связаны не только финикийско-хананейские, но и египетские воззрения. И все же остается существенное различие — херувимы в храме Соломона не олицетворение Божественного. Это не почитаемое египтянами Солнце, не божество на нагруднике Тутанхамона — вспомним о древнеизраильском запрете на изображение невидимого вездесущего Бога.

Господь, сидящий на херувимах, — невидимый, но вездесущий и всемогущий Бог. Так он неоднократно называется в Библии; так молит царь Иезекия помощи у Господа: «Сидящий на херувимах», когда Иерусалим был осажден ассирийским царем Сеннахири-мом (4 Царств 19.15). Господь упоминается также и в псалмах. Его присутствие воспевается, когда херувим везет колесницу и при этом обращает на службу силы природы — ветер и облака, а человеку в крайней нужде Сидящий на херувимах, дарует спасение:

«Но в тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, и Он услышал из чертога Своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его. Потряслась, поколебалась земля, дрогнули и подвиглись основания небес, ибо разгневался. Поднялся дым от гнева Его и из уст Его огонь поядающий, горящие угли сыпались от Него… и воссел на херувимов и полетел… Простер он руку с высоты и взял меня и извлек меня из вод многих… и вывел меня на пространное место, ибо Он благоволит ко мне» (3 Царств 22.7).

Сомнений нет, с представлением о Господе, «сидящем на херувимах», связывается могущество космического размаха, приводящее в движение даже силы природы. «Священное» могущество, повергающее человека в ужас и одновременно потрясает его, вызывая всплеск религиозности, который можно описать как «Мистерию священного трепета и единения». Могущество Сидящего на херувимах не разрушительное, а спасительное, оно не уничтожает жизнь, а взывает к жизни. Это не то, что исходило первоначально от ковчега.

Херувимы несут в себе нечто от «благого» могущества, которое исходит от Господа. Это понятно еще и потому, что они не только возвышаются над ковчегом, но и в разных вариациях изображены на резьбе внутри храма: «И на всех стенах храма кругом сделал резные изображения херувимов и пальмовых дерев, и распускающихся цветов, внутри и вне» (3 Царств 6.29).

Херувимы среди пальм и цветов были изображены также на главных воротах и входах. Тем самым открывается еще одно значение херувимов: защитник мира природы, особенно Древа жизни, символом чего являлась пальма.

В роли охранителей Древа жизни херувимы изображались еще задолго до Соломона, прежде всего в месопотамском культурном пространстве, например на камне в Гезере (ок. XV в. до н. э.) и на ковчеге в Ларнаке на Кипре (1400–1200 до н. э.). Если перевести взгляд от внушительных херувимов, поставленных около ковчега, на херувимов среди пальм и цветов, украшающих внутреннее помещение храма, то ощущается странный двойной смысл: если херувимы над ковчегом призваны подчеркнуть высший аспект Бога-все-держителя, то херувимы на резной стене подчеркивают мощь радостную, обращенную к истинной жизни. Храм внутри подобен райскому саду.

Такое восприятие не обманчивое, так как мы знаем, что в библейском раю херувимы охраняли доступ к Древу жизни (Бытие 3.24). Таким образом, храм предлагает нам посмотреть на библейскую историю в раю глазами Соломона. Как уже давно известно, в райском Древе познания отразился опыт мудрости Соломона. Теперь мы понимаем, что храм Соломона — это место не только присутствия Господа, но и то, где открываются двери в райский сад жизни. Однако храм даже нечто большее: если в саду херувим преграждает дорогу к Древу жизни, подняв меч, то храм открывается входящему человеку. Никакой херувим не преградит ему дороги к познанию той счастливой жизни, скрытой в раю, которая всегда казалась непостижимой. Таким образом, храм Соломона оказывается местом мира и жизни.

Давайте обратим свой взор еще раз к небольшому ковчегу, который скрыт под крыльями херувимов. Создается впечатление, будто он, бывшая боевая святыня израильтян, потерял свой статус. Некоторые наблюдения свидетельствуют об этом. Тогда становится ясна странная и остававшаяся непонятой до сегодняшнего дня запись, говорящая, что жерди, на которых несли ковчег, из основного помещения были видны не полностью, если смотреть через узкую щель в занавесе перед Святая Святых. Это значит, что жерди расположены вдоль. Их концы были нацелены не в сторону смотрящего, а лежали относительно него поперек.

Очень важное сообщение, в соответствии с которым ковчег представлялся взору с боковой стороны. В чисто оптическом плане теперь уже никому бы не пришла мысль, что ковчег — это трон.

И еще кое-что указывает на изменение в положении святыни. Так, в некоторых псалмах говорится о «подножии» Господа: «Превозносите Господа, Бога нашего и поклоняйтесь подножию Его: свято оно» (Псалом 98.5). «Пойдем к жилищу Его, поклонимся подножию ног Его» (Псалом 131.7).

Напрашивается мысль связать подножие с ковчегом. Тогда Господь сидел бы на херувимах, а ковчег рассматривался бы только как подножие. В пользу такой трактовки говорит многое, поскольку мы уже обнаружили подставку для ног перед троном с херувимами у царей Мегиддо.

Скрижали закона

И все же имеем ли мы, на самом деле, право говорить о снижении святости ковчега? Сомнение здесь уместно, поскольку хотя Соломон и лишил ковчег функции «порождения насилия», он наделил его новым значением. Посему на первый план выдвигается сообщение, где говорится, что в ковчег были положены обе доски с законом Моисея (3 Царств 8.9). Это сообщение наталкивает нас на определенную мысль, так как во всех историях, когда ковчег играл роль военной святыни, и речи не возникало о наличии в нем скрижалей закона. Естественно, можно предположить, что их вложение имело место только в храме Соломона.

Наше предположение в праве оспорить все, кто исходит из того, что ковчег и скрижали закона не разлучались со времен кочевья. Такая трактовка основывается на упоминании ковчега во второй книге Моисеевой (25.10), где мозаистские скрижали закона указываются как содержимое ковчега. Но ведь мы уже знаем, что мозаистское описание введено в Библию намного позже, авторами, которые картину Соломонова храма спроецировали ко времени хождения по пустыне войска Моисея. Доказательство не составляет труда, так как первоначальные упоминания о ковчеге ничего не содержат о появлении скрижалей закона, в особенности предания, где говорится о ковчеге как военной святыне.

Интересно наблюдение исследователя Юлиана Моргенштерна. Он занимался теми маленькими переносными ковчегами-палатками, которые известны у бедуинов и кочевников со времен зарождения ислама до сегодняшнего дня. Эта переносная палатка с острым верхом из красной кожи служит проводником в пустыне. Она использовалась как боевой палладий, в ней находились священные камни или реликвии кочевников. После прихода ислама священные камни были заменены одной или двумя копиями Корана.

Сходство между палаткой и ковчегом налицо: и та и другой являются боевыми палладиями и содержат камни, оба путешествуют с кочевниками и их оберегают священники. Идентифицировать их не стоит, так как ковчег — это ящик (’агоп), а не палатка. Его возили в колеснице или несли люди, палатку ставили на горб верблюда. Но решающую роль играет то, что в библейских сообщениях, где речь идет о боевых ковчегах, никогда не упоминается о досках с законами.

Итак, наше впечатление о том, что ковчег только в Соломоновом храме стал хранилищем закона, кажется, укрепляется.

Почему Соломон превратил ковчег в символ союза с Богом и символ закона? Ответ очевиден. Он нужен был ему не только из-за первоначального значения военной святыни, а для замены воинственного значения на мирное. Военная святыня была «обращена в другую веру», стала оплотом, в котором символически представлен союз с Богом на горе Синай и 10 заповедей Моисея. Установление ковчега в Соломоновом храме превратило его из символа войны в символ жизни и порядка, который напоминал о том основополагающем опыте, что выработала древнеизраильская форма жизни. Союз с Богом сделал Израиль народом, верующим в Господа, десять заповедей провозглашали божественное право, где напоминалось об освободительном исходе из Египта, а также о тех требованиях, которые закреплялись в религиозных и социальных заповедях.

Таким образом, наши наблюдения рисуют убедительную и целостную картину: храм Соломона приобретает особое значение посредством того, что он поместил в центр религиозного почитания ковчег, святыню, чье первоначальное значение — трон для воинственного Господа — постепенно устранялось. Насильственный характер уступал место установленным Соломоном херувимам, которые оберегали как ангелы-хранители средоточие жизни Израиля — Господа Бога и ковчег. Ковчег становился символом-напоминанием о жизнеутверждающем союзе на горе Синай и 10 заповедях. Таким образом, Соломону не только удалось придать мирное направление ковчегу, но и установить связь между «новейшим» царским (Гаваонское откровение) и древнеизраильским божественным правом (10 заповедей).