Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование

• Название: Победные трубы Майванда. Историческое повествование
• Автор: Нафтула Халфин
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1980

В книге на основе обширного фактического материала (документы, английская и англо-индийская пресса, мемуары, переписка политических деятелей) в беллетризованной форме рассказывается о героической борьбе афганского народа против агрессии британских колонизаторов во второй англо-афганской войне (1878–1880).

---

Генерал-губернатор недоуменно обвел взглядом подчиненных. Поднялся окружной инженер полковник Богаевский:

— Ваше высокопревосходительство, кажется, я знаю, о ком идет речь. У нас есть оружейный мастер Смирнов. Его зовут Феофан. Сардар, видимо, пользуется местным произношением его имени…

Абдуррахман-хан внимательно прислушивался к разговору:

— Да-да, Пеопан! Дайте мне мастера, денег, что можно, и все афганцы присягнут на подданство ак-подшо…

— Нет, дорогой сардар, — Кауфман встал, давая понять, что совещание окончилось. — Феофан или Пеопан — это безразлично. Русский человек не должен быть замешан в делах по ту сторону границы!

…Хотя 11/23 ноября 1879 года пришлось на воскресенье, дело не терпело отлагательств, и, несмотря на красный календарный день, из Канцелярии генерал-губернатора в Ливадию, временно ставшую царской резиденцией, шифрованной депешей послали экстренный запрос об отпуске 25 тысяч рублей для претендента на афганский престол. Через пять дней запросили еще 12 тысяч для его ближайших родственников — двоюродных братьев Мухаммада Исхак-хана и Мухаммада Сарвар-хана. Расходы были одобрены, и Абдуррахман-хан немедленно вернулся в Самарканд, где его приближенные почти открыто готовились к отъезду на родину.

Во вторник 9 мухаррама 1297 года хиджры, что соответствовало 11/23 декабря 1879 года, сардар покинул город, где провел в изгнании долгих десять лет. Путь его, однако, лежал не на юг, не к афганской границе. Следуя замыслу туркестанского генерал-губернатора, он отправился на восток, к Ферганской долине. Прошел день, и за Абдуррахман-ханом потянулась его свита. В заштатном городке Ура-Тюбе, лежавшем на пути из Самарканда в Фергану, сардар остановился на отдых. Через несколько дней во главе ста десяти всадников, сопровождаемый небольшим караваном, он двинулся на юг.

Несмотря на то что уже началось чилля — зимнее сорокадневье, неблагоприятное для путешественников, Абдуррахман-хан со своими спутниками перевалил через Туркестанский хребет и спустился в верховья Зеравшана. Впереди предстоял длинный и тяжелый путь…

Кауфман между тем разрешал дипломатические и технические вопросы, связанные с передвижениями «беглеца». Это было крайне важно, ибо Петербург настойчиво подчеркивал, что не желает никаких осложнений с Англией, вызванных проблемами Афганистана. И генерал-губернатор, он же — командующий войсками Туркестанского военного округа, — вызвал своего начальника штаба генерал-майора Фриде.

— Предстоит большая переписка по поводу перемещений сардара. Прошу проследить, чтобы она не носила компрометирующего нас характера. Будем именовать в ней Абдуррахман-хана, скажем, главой, или уратюбинцем, а его людей — гостями. Кроме того, следует предупредить эмира бухарского, чтобы он не чинил ему препятствий. Это — во-первых. А во-вторых, необходимо навести возможных преследователей на ложный след.

— Но, ваше высокопревосходительство, эмир Музаффар эд-Дин-хан вряд ли поймет, если мы обратимся к нему с намеками по поводу какого-то уратюбинца.

— Пожалуй! Ему надлежит писать без обиняков.

И Кауфман тут же продиктовал послание повелителю Бухары: «Афганский сардар Абдуррахман-хан скрылся, а также и родственники его, проживавшие в Самарканде. Прошу ваше высокостепенство не задерживать Абдуррахман-хана и его родственников в ваших владениях, предоставив его воле божией. Если они раз ушли, то бог с ними, пусть идут, куда хотят, вреда от этого ни вам, ни нам никакого не будет. Дело до нас с вами не касается».

Главный начальник края подумал и добавил: «Не оставьте сделать распоряжение, чтобы и беки ваши пропустили, не делая им никаких препятствий».

— Ну вот. Позаботьтесь, будьте добры, о быстрейшей отправке гонца в Бухару. А теперь необходимо известить и других. Прежде всего военного министра.

В Петербург пошла депеша: «Афганский сардар Абдуррахман-хан, отправляясь для свидания с родственниками в Ферганскую область, бежал, по всей вероятности, за Аму. Сделано распоряжение о поимке. Можно предположить, что успеет перейти на левый берег Аму».

Была послана и телеграмма начальнику Зеравшанского округа: «Сардар Абдуррахман-хан, оставив здесь семейство, скрылся. Примите меры к розыску, не пошел ли к Амударье. Донесите».

Генерал-майор Иванов откликнулся тут же: как выяснилось, из Самарканда исчезли Абдуррахмановы родственники — Сарвар-хан и Исхак-хан; по-видимому, они все заранее сговорились; на розыски беглецов была послана казачья сотня, но она вернулась, не напав на след.

Об этой неудаче Кауфман с прискорбием известил военного министра Милютина.

Было мудрено напасть на след беглеца, даже если бы все казачьи сотни Туркестана помчались перехватывать его к Амударье. Сардар подался совсем в другую сторону — в глухой горный край, в верховья Зеравшана. Но то ли он недостаточно хорошо понял общую ситуацию, вынудившую генерал-губернатора просить его как можно быстрее ехать домой, то ли уже считал себя царствующей особой, имеющей право рассчитывать на соответствующее обращение, но в Магиане он допустил промах.

Оказавшись в этом мелком владении в долине реки Магиан-дарья, Абдуррахман-хан отправил бухарскому эмиру послание с запросом, может ли он беспрепятственно двигаться по территории эмирата и намерен ли Музаффар эд-Дин-хан предоставить ему почетный эскорт? Узнав об этом, Кауфман пришел в ярость: на письме генерала Иванова появилась резолюция: «Кажется, у главы нет головы!»

Для повелителя Бухары послание ярым-подшо прозвучало как строгий приказ. Он категорически заявил, что видеться с «беглецом» не намерен и почетной охраны ему не даст. Больше того, жителям селений, через которые лежал путь сардара и его спутников, было велено держаться от них подальше. Это распоряжение выполнялось буквально: никто не желал валяться в пыли с перерезанным горлом…

Поэтому когда отряд сардара, выбравшись наконец из пределов Туркестанского края, сделал остановку в бухарском кишлаке Джауз, его улицы казались вымершими, все двери были наглухо заперты, молчали даже собаки. Однако людям и лошадям необходимы были отдых и еда. Надвигалась ночь, и Абдуррахман-хан отправил к старосте слугу с ультиматумом: если никто не откликнется на его зов, он захватит несколько домов и добудет припасы силой. То ли подействовала угроза, то ли жители почувствовали себя смелее с наступлением темноты, но на улицах показались какие-то тени, нашлась убогая мехмонхона, комната для гостей, удалось разжиться продовольствием и фуражом.

Ответственный за «бегство» начальник Зеравшанского округа Иванов в эти дни лишился покоя. По мере удаления от русских владений сардар все меньше считался с необходимостью конспирации. Считая, что это придаст ему особый авторитет на бухарской территории, он широко козырял именами высших представителей туркестанской администрации, мог поручить первому встречному доставить письмо, на конверте которого значилось: «Генералу Иванову».

Как бы то ни было, Абдуррахман-хан продвигался к цели. На протяжении декабря его группа, насчитывавшая уже до двухсот пятидесяти человек, миновала Яккобаг и Дербент, Байсун и Денау, Регар и Гиссар, Курган-Тюбе и Куляб, выйдя в конце концов к переправе через Пяндж. В первых числах января 1879 года власти Туркестана смогли наконец спокойно вздохнуть: сардар со своими сторонниками переправился через грозно ревущий, бурный Пяндж и вступил на родную землю.

…Абдуррахман-хан стоял у огромного камня, принесенного своенравной рекой откуда-то издалека. «Что предпринять дальше? — думал он. — Двинуться на Мазари-Шариф, резиденцию чар-вилоятского лой-наиба Гулям Хайдар-хана? Безумие. У того многочисленное войско. Почва не подготовлена, и даже если бы нашлись приверженцы Абдуррахман-хана, сына некогда правившего здесь Афзал-хана, это ничему не поможет… Надо еще отыскать таких людей, наладить связи… Нет, пока рано состязаться с лой-наибом.

Ладно. Это на западе. Ну а что на востоке? Бадахшан. И для его жителей он не чужак: как-никак зять бывшего бадахшанского владетеля — мира Джахандар-ша, или, как тут говорят, Джахандар-шо. Достаточно ли этого, чтобы сразу штурмовать местную столицу — Файзабад, где теперь сидит дядя жены Шо-заде Хасан? Видимо, тоже нет! Но зачем же сразу штурмовать? Нельзя ли договориться с дядей?»

Не теряя времени, Абдуррахман-хан отправился со своим писцом в стоявшую неподалеку заброшенную хижину. Мирза уселся, скрестив ноги, на вытертой кошме и разложил письменные принадлежности.

«Привет да достигнет! — обращался сардар к родственнику. — Да не скроется от вашего высокого внимания, что по воле Аллаха нам суждено было вновь увидеть священные земли нашего государства. Мы намерены полностью восстановить свои наследственные права в Афганистане. Надеемся, что мудрый мир Бадахшана — да продлятся дни его! — окажет в этом содействие всеми имеющимися в его распоряжении средствами».