Пэт Конрой - Обрученные с Югом

• Название: Обрученные с Югом
• Автор: Пэт Конрой
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-55036-4

Лео Кинг родился в Чарлстоне, в сердце американского Юга. Трагическая смерть брата сделала его замкнутым и одиноким. И только поддержка школьных товарищей помогла ему выстоять. Они принадлежат к разным слоям общества, но учатся вместе. Их дружба выдержала испытания временем. В их жизни было все: неудачные и счастливые браки, блестящие, трудно выстраданные карьеры и финансовые крахи, неожиданно пришедшая любовь и тайное, невысказанное влечение.

«Обрученные с Югом» — читающийся на одном дыхании роман, гимн дружбе, которую не заменить ни деньгами, ни властью, ни славой.

---

После того как Чэд выбил дополнительные очки, счет в матче с ошарашенной «Зеленой волной» стал 14:0.

Это был счастливый, необыкновенный вечер, какие слишком редко выпадают в нашей быстротечной жизни. Я помню его во всех подробностях, каждый розыгрыш мяча, каждый выполненный или неудавшийся блок, каждый перехват, в котором участвовал. Помню ощущение совершенного, неземного блаженства, которое дают только спорт или секс. Я чувствовал полное любовное единение со своей командой, когда мы сражались с противником, намного превосходившим нас.

Благодаря усиленным летним тренировкам мы с Айком весь вечер выдерживали темп игры. Вся команда бегала и прыгала, мы подбадривали друг друга, похлопывая то по шлему, то по наплечнику, и к концу игры жить не могли друг без друга. Между нами образовалась связь, которая, как мне казалось, продлится до конца жизни. Весь вечер мы дружно орали и отважно, как львы, бросались на саммервильцев.

До конца игры оставалась минута, счет сравнялся: 14:14. Я атаковал стремительно в тот самый момент, когда Макгрэт приготовился сделать пас. Айк перехватил мяч на двадцативосьмиярдовой линии саммервилльцев. Наши трибуны сошли с ума. Я посмотрел туда, где сидели мои родители с монсеньором Максом: они подпрыгивали и обнимались. Моя обожающая Джеймса Джойса мать скакала почище девчонок из группы поддержки.

В момент совещания Найлз был холоден и спокоен. Перед установкой он прокричал нам сквозь шум трибун:

— Парни, я хочу выиграть этот чертов матч. Я не обосрусь, обещаю вам. Но и вы не облажайтесь. Дайте слово!

— Клянемся! — ответила ему команда.

— Сегодня они остановили Уорми, — сказал Найлз. — Теперь я хочу в этой чертовой линии открыть для него несколько дыр.

Когда Уорми, пробежав пятнадцать нелегких ярдов, коснулся земли на тринадцатиярдовой линии, я ударил их гарда по спине и оттолкнул левого защитника. В следующем розыгрыше Уорми прошел еще десять ярдов к середине. Оставалось двадцать секунд, и Найлз велел Уорми убегать от таклов.

Я выполнил бросок, затем блокировал игрока слева и стал выискивать защитника, чтобы его сбить. Но тут меня вдруг ударили сзади, и я рухнул на спину в очковой зоне. Мир застыл вокруг, время вернулось к своему началу, звезды и планеты замерли на своих орбитах — в ночном воздухе прямо ко мне приближался неопознанный летающий объект. Я подался вперед, чтобы схватить его. Я поймал его еще до того, как сообразил, что это мяч. Уорми потерял мяч, который взмыл вверх и упал прямо в мои распростертые объятия. Я ткнул его в очковую зону и в тот же момент ощутил телом вес «Зеленой волны» — они навалились на меня всей командой, пытаясь вырвать мяч.

Когда свисток судьи оповестил, что «Пенинсула» заработала тачдаун,[106] стадион взорвался. На часах оставалось пять секунд. Мы выстроились для дополнительного удара, я передал мяч обратно Найлзу. Он не опустил мяч, чтобы Чэд ударил. Найлз плясал по полю, ожидая, пока истекут эти последние секунды.

Болельщики гигантской волной хлынули на нас, окружили, мяли в объятиях, чуть не задушили от потрясения и восторга. Затем они побежали к воротам. Этот удивительный вечер навсегда отпечатался в моей памяти, и всякий раз, вспоминая о нем, я не могу удержаться от слез. Не веря своим глазам, я смотрел, как мои родители вместе с монсеньором Максом помогают обезумевшим от счастья болельщикам свалить на землю ворота. Я расхохотался, увидев, что Бетти Робертс от избытка чувств целует в щеку Уорми Ледбеттера. И расхохотался еще громче, когда Уорми вытер щеку грязным рукавом фуфайки.

Я обернулся как раз в тот момент, когда тренер Энтони Джефферсон пожимал руку тренеру Джону Маккиссику. Оба являли безупречный образец спортивного поведения. Я испытывал гордость от причастности к сегодняшней игре. Она изменила историю.

Я смотрел, как раскачивают ворота неугомонные болельщики, как мой отец, взобравшись на перекладину, оттуда руководит ими, а моя мать для удобства сбросила туфли и зашвырнула их куда-то. Она была заодно с толпой, которая наконец-таки обрушила упрямые ворота на землю в тот незабываемый, далекий вечер.

В том сентябре небывалая жара обрушилась на Чарлстон. Казалось, что полуостров закипает под медленно совершающим свой путь солнцем. Из-за близости Атлантики влажность стала невыносимой, деться от нее было некуда. Я вяло переходил из аудитории в аудиторию и несказанно радовался, если оказывался в одном классе с близнецами, с сиротами, с Айком Джефферсоном или с Чэдом Ратлиджем и Молли Хьюджер. За этими совпадениями я угадывал замысел матери: она составляла расписание так, чтобы я мог играть роль надсмотрщика за новенькими. Она им не доверяла, зачисляя в группу риска. Конечно, Шеба По с ее сияющей, ослепительной красотой по природе своей казалась моей интеллектуальной, рациональной матери врагом, исчадием ада, а Тревор По — существом, занесенным с неведомой планеты. Старла не могла скрыть своей душевной раны, внешним проявлением которой служил больной, блуждающий глаз. Найлз играл роль ангела-хранителя при сестре, но моей матери казался неприкаянным: юноша, замкнувшийся в себе, потому что груз взрослых обязанностей лег ему на плечи слишком рано.

— У этого мальчика никогда не было детства, — заявила моя мать как-то вечером за ужином.

— Найлз — отличный парень, — просто ответил отец.

— Его сестра — клинический случай, — сказала мать.

— Она хорошая, — возразил я. — Почему ты придираешься к ней?

— Мне не нравится ее взгляд, — объяснила мать.

— Это потому, что у нее один глаз глядит на запад, а другой — на север. Она не виновата.

— Я говорю о характере, а не о косоглазии или как там называется ее болезнь.

— Доктор Колвелл согласился прооперировать ей глаз, — сообщил я. — Я уверен, что после операции Старла станет другой. Она очень страдает из-за косоглазия.

— Господи, где мы возьмем деньги, чтобы заплатить за операцию?

— Доктор Колвелл прооперирует бесплатно.

— Это ты договорился с доктором насчет Старлы? — спросил отец.

— Да, сэр. Я поговорил с ним как-то летом, когда развозил газеты. Он уже осмотрел Старлу и сказал, что прооперирует, как только выйдет из отпуска.

— По-моему, наш добрый мальчик славно все устроил, Линдси, — с гордостью сказал отец.

— Эта девушка высечена из цельного камня, — ответила мать. — И случай у нее клинический. Оттого что ее вылечат от косоглазия, характер у нее не станет лучше. Помяните мое слово.

Наступил конец октября, а наша футбольная команда все еще оставалась непобежденной. Однако тренер Джефферсон сумел нам объяснить, что своими победами мы обязаны скорее удаче, чем мастерству. Он поклялся, что приведет нас в действительно хорошую форму, и мы тренировались как проклятые. После одной из таких тренировок мне показалось, будто я умираю.

У фортуны свои причуды, и ее улыбки чередуются с ухмылками. Это я понял однажды вечером, вернувшись домой после изматывающей тренировки. Когда я вошел, отец сказал:

— Обед в холодильнике, сынок. И еще, тебе звонила эта очаровательная Молли Хьюджер.

— Молли? Что ей надо?

— Не знаю. Со мной она не захотела поделиться.

Я забрал телефон к себе в спальню и чуть не потерял сознание от страха. Я сообразил, что ни разу в жизни не звонил девушке. Состояние было такое, словно воля покинула меня, а сам я превратился в тряпичную куклу. Руки тряслись, ватные пальцы не слушались. Причина этой паники была мне ясна: я никогда не звонил девушке, потому что у меня никогда не было девушки. Дикий, нелепый факт биографии, если учесть, что мне уже исполнилось восемнадцать.

В течение первого месяца учебы у нас с Молли установились непринужденно-дружеские отношения, на трех уроках мы даже сидели рядом. Поэтому я собрал остатки мужества и набрал номер ее телефона. После первого же гудка ответила мать Молли. Я представился, и ее голос сразу стал холодным и сухим.

— Молли нет дома, Лео. Спокойной ночи, — сказала миссис Хьюджер и повесила трубку.

Не успел я подняться со стула, как раздался телефонный звонок.

— Квартира Кингов. Лео у телефона, — ответил я, как учили родители.

— Ты всегда отвечаешь так? — рассмеялась на том конце провода Молли.

— Нет. Иногда говорю: «Лео Кинг слушает, поцелуйте меня в задницу». Разумеется, я всегда отвечаю так. Ты ведь уже знакома с моей матерью. У нас дома нужно соблюдать тысячу и одно правило.

Последовала перепалка между Молли и ее матерью. Молли прикрыла трубку рукой, поэтому слов разобрать я не мог, но голоса были очень возбужденные. Наконец Молли произнесла:

— Мама, мне кажется, я имею хоть какое-то право на личную жизнь. Большое тебе спасибо за заботу. Лео, ты еще здесь?

— Здесь. У тебя неприятности?