Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 2

• Название: Заговор против маршалов. Книга 2
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999

"Заговор против маршалов" - исторический детектив, посвященный страшным событиям, происходившим в Германии и СССР в 30-е годы нашего столетия.

 В двенадцатый том Собрания сочинений вошли заключительные части произведения.

---

Никто не обратил внимания на анахронизм — рейх­свер, вместо вермахта, превращавший обвинение в сот­рудничестве с фашизмом в исторический ляпсус. Ха­рактеризуя заговорщиков, всех, кроме Бухарина, Ры­кова и Гамарника, объявил шпионами.

—      Он оперативный план наш,— словно сдерживая себя из последних сил, обрушился на Тухачевского,— оперативный план — наше святае святых передал не­мецкому рейхсверу. Имел свидание с представителями немецкого рейхсвера. Шпион? Шпион... Якир система­тически информировал немецкий штаб... Уборевич — не только с друзьями, с товарищами, но он отдельно, сам лично информировал, Карахан — немецкий шпион, Эйдеман — немецкий шпион, Корк информировал не­мецкий штаб начиная с того времени, когда он был у них военным атташе в Германии.

Получалось, что почти все — Тухачевский, Рудзутак, Карахан, Енукидзе — были завербованы одной- единственной женщиной, датчанкой Жозефиной Енсен, работавшей все на тот же рейхсвер.

—       Это военно-политический заговор,— как гвозди вколачивал вождь отброшенное Гитлером наименова­ние.— Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти господа взялись за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа систематически доставляли им военные секреты, и эти господа сообщали им военные секреты. Рейхсвер хочет, чтобы существующее правительство было снято, перебито, и они взялись за это дело, но не удалось,— казалось, его излюбленным повторениям не будет конца, как обращению комет в пустоте.— Рейх­свер хотел, чтобы в случае войны было все готово, чтобы армия перешла к вредительству, с тем чтобы армия не была готова к обороне, этого хотел рейхсвер, и они это дело готовили. Это агентура, руководящее ядро военно-политического заговора в СССР, состоящее из десяти патентованных шпиков и трех патентованных подстрекателей-шпионов. Это агентура германского рейхсвера,— возвращались по вытянутой эллиптиче­ской траектории ледяные ядра-слова.— Вот основное. Заговор этот имеет, стало быть, не столько внутреннюю почву, сколько внешние условия, не столько политику по внутренней линии, сколько политику германского рейхсвера. Хотели из СССР сделать вторую Испанию и нашли себе и завербовали шпиков, орудовавших в этом деле. Вот обстановка.

Люди сидели одурелые, как от угарного газа. Навяз­чивые повторения, их апериодичные циклы, убогая нищета лексики.

—      Прошляпили, мало кого мы сами открыли из военных,— Сталин потребовал «сигналов». Рубил с плеча: военная разведка ни к черту не годится и засо­рена шпионажем, внутри чекистской разведки целая группа работала на Германию, Японию, Польшу. Не­трудно было догадаться, что ожидает разведчиков, если по военной линии уже было арестовано триста — четыреста человек. Он так и сказал: триста — четыре­ста. Сотня — не в счет.— Если будет правда хотя бы на пять процентов, то и это хлеб.

В прениях выступили сорок два участника. Сталин внимательно регистрировал проклятия в адрес врагов и заверения в преданности. Военных должны судить сами военные. Пусть покажут, кто чего стоит.

—       Срок вам — неделя,— предупредил Ежов, вер­нувшись в наркомат из Кремля.

Назавтра, после встречи со Сталиным, Молотовым и Кагановичем, он объявил, кого отобрали для процесса: Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Фельд­ман, Примаков, Путна,— общее групповое дело на во­семь человек.

Вышинский и помощник главного военного прокуро­ра Суббоцкий менее чем за два часа провели допрос (пятнадцать минут на каждого) и удостоверили прави­льность показаний, данных на следствии.

—       Все верно, Андрей Януарьевич? — спросил Ежов, принимая протоколы.— Можно отсылать товарищу Сталину?

—      Хорошо поработали чекисты!

Девятого июня Вышинский подписал обвинительное заключение. В этот день его дважды принял Сталин. Выходя что-то около полуночи из кабинета, Андрей Януарьевич чуть не столкнулся с Мехлисом, но успел отскочить и церемонно раскланялся.

На следующее утро Вышинский выступил на плену­ме Верховного суда с сообщением о деле. На пленуме было образовано Специальное судебное присутствие, куда вошли видные военачальники.

Дело было закончено, поступило в суд, а из под­судимых продолжали выбивать показания. Намечались вторые, третьи и более дальние эшелоны. Члены только что избранного присутствия — новый начальник Ген­штаба Шапошников, командармы Дыбенко, Каширин — первыми стояли на очереди.

«Время всякой вещи под небом».

Самая приятная вещь на свете, якобы сказал на дружеской пирушке вождь, это дождаться своего часа, отомстить врагу и спокойно лечь спать.

Он все помнил, за всем наблюдал и ничего не упускал из поля зрения. Нацелив Мехлиса на самый высокий градус пропагандистской парилки, не забыл подгото­вить маленький фокус.

Накануне процесса, за считанные часы до суда, по­следствия которого скажутся на судьбе всего человече­ства и будут неисчислимы, «Правда» и «Известия» одновременно печатают статью «История и современ­ность (по поводу книги Е. Тарле «Наполеон»)».

«Враги народа, боящиеся дневного света, люди, пря­чущие свое подлинное лицо, охотно избирают истори­ческую литературу в качестве орудия своей двурушни­ческой, вредительской деятельности... Книга Тарле о Наполеоне — яркий образец такой вражеской вы­лазки».

Бедный академик! Он испил свою чашу сполна. Его уже арестовали и судили — по обвинению в принадлежности к контрреволюционному монархист­скому заговору. Еле удалось вырваться из ссылки. После такой статьи можно ждать чего угодно. Вплоть до выс­шей меры. О намеченном на завтра мероприятии он, надо думать, не догадывался. Однако заподозрил, что принесен в жертву государственным интересам: бди­тельность. Но почему именно он и за что? Говорили, что Сталин ждал этой книги, собирался стать первым ее читателем. Значит, не понравилось самому?

Насилу удалось задремать после трех таблеток снот­ворного. Но не успел он провалиться в забытье, как зазвонил телефон.

—       Товарищ Тарле?.. Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин.

Напольные часы пробили два удара — его излюб­ленный час.

—       Здравствуйте, товарищ Тарле. Вы, наверное, немножко огорчены? Не стоит огорчаться. Статья о кни­ге «Наполеон» не соответствует оценке, которую дает руководство партии. Будет дано разъяснение. Всего вам хорошего, товарищ Тарле.

Утром оба ведущих органа так же дружно поме­стили опровержение.

«...Из немарксистских работ, посвященных Наполе­ону, книга Тарле — самая лучшая и ближе к истине».

—       С-слава те гос-споди...

На сообщение об окончании следствия и предстоя­щем судебном процессе Евгений Викторович сперва и внимания не обратил.

А страна и мир замерли в ожидании.

Превратности судьбы «Наполеона» тоже не прошли незамеченно. Выходит, возможна все-таки справедли­вость? И сколь беспромедлительно ее торжество. Как молния с сияющих высот.

57

— Есть только одно солнце,— объяснил Каганович, когда старая знакомая попросила его вступиться за арестованного мужа.— Все остальные — только ма­ленькие звездочки.

Над башнями Кремля зажгли рубиновые звезды, далеко видимые в ночи.

Лето летело к солнцестоянию.

Ожидался невиданный урожай.

Извержению вулкана обычно предшествуют пред­вестники: выбросы газа, толчки. Наблюдаются и ано­малии в поведении животных, домашних и диких. Лошади рвутся из конюшен, с жалобным воем ме­чутся по улицам собаки, покидают свои земляные укры­тия змеи и скорпионы. Но не люди. Люди обычно спокойно спят или предаются любви, о чем лишний раз напоминают гипсовые слепки Помпеи.

За неделю до начала процесса «Правда» опублико­вала обширную статью С. Уранова «О некоторых ковар­ных приемах вербовочной работы иностранных разве­док», вызвавшую обильную читательскую почту. В сво­их письмах в редакцию простые советские люди призы­вали к бдительности, разоблачали «беспечных просто­филь» и «опасных болтунов». «Долг гражданина — быть добровольцем НКВД»,— следовал неизбежный вывод.