Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 2

• Название: Заговор против маршалов. Книга 2
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999

"Заговор против маршалов" - исторический детектив, посвященный страшным событиям, происходившим в Германии и СССР в 30-е годы нашего столетия.

 В двенадцатый том Собрания сочинений вошли заключительные части произведения.

---

—       «Особая маневренность красной конницы»,— добавил Тухачевский.

—      Именно. Нужно только улучшить организацию и сделать кавалерию моторизованной.

—      Это что-то новенькое,— покачал головой Убо­ревич.— Впрочем, чего удивляться? Пулемет на тачан­ке — уже мотор.

—      Можешь не волноваться. «Моторизация» лоша­док — дело отдаленного будущего. Как, например, цвет­ные фильмы или телевидение.

—      Так и написано? — изумился Михаил Никола­евич.

—      Хочешь взглянуть? Я перевел слово в слово... «Мы ограничимся живущими ныне лошадьми точно так же, как одноцветными фильмами и акустическими ра­диопередачами ».

—      М-да,— Уборевич снял пенсне и помассировал переносицу.— К сожалению, у немцев подобные унику­мы не делают погоды, тогда как у нас... А что ты сегодня такой веселый, Ионыч?

—      Веселый?.. Все болезни только от нервов, хлопцы. И вовсе я не веселый... Да, Иеронимус, что там Клим го­ворил про твоих танкистов? Кто там у тебя?

—      Поль Арман из мотомехбригады. Майор Грейзе! Ты еще о нем услышишь. Образцовый танкист.

—      Не сомневаюсь,— Якир затаил вздох. В окрест­ностях Мадрида шли уличные бои, а командира первой в стране танковой бригады Шмидта терзали в Лефорто­во. Жив ли он еще? А Илья?..

—      Французы пропустили через границу большой отряд добровольцев. Интернациональные бригады фор­мируются теперь в Альбасете. Там и твои есть, Ионыч.

—      Я отдал лучших авиаторов. Рычагов, Ковтун, Митрофанов... Митрофанова сбили чернорубашечники. Он отстреливался из пистолета до последнего патрона, а потом взорвал самолет. Бочаров тоже бился до послед­него. Они разрубили его тело на части, сложили в ящик и сбросили на парашюте над Мадридом. Паша Рыча­гов немедленно поднялся в воздух, догнал фашиста и сбил... Не знаю, как вы, а я завидую.

—       Напрасно,— коротко бросил Тухачевский.— Гиб­лое дело.

—      Во всяком случае, командарму там делать нече­го,— рассудительно заметил Уборевич.— Не те масшта­бы... Знаешь, кого я встретил вчера в наркомате у Гри­ши?.. Парнова. У меня он связью командовал. Первым своего серебряного Георгия в шапку бросил на нужды республики. Ты его должен помнить по «Углехиму». Посидели, поговорили про нашу Тринадцатую армию: кого куда... Семнадцать лет прошло, а такое чувство — словно вчера.

В дверь постучала Нина Евгеньевна и позвала к чаю.

—       Только тише! — подхватив бутылку, Якир при­ложил палец к губам.— Не то перебудим весь дом.

45

Курьер из Парижа доставил солидную бандероль с бланками военных учреждений СССР. В отдельном пенале были присланы карандаши, перья и прочие канцелярские принадлежности советского производст­ва. Здесь же находились и две вечные ручки, принадле­жавшие генералу Уборевичу и генералу Якиру.

—      Богатая коллекция,— одобрил Беренс.— Но с ней надо разбираться и разбираться. Не все так просто, как кажется. Не хотелось бы наколоться на мелочах.

—      Что тебя смущает? — озабоченно прищурился Гейдрих.

—      Видишь ли, нужно очень точно определиться во времени. У меня пока нет идеи, когда...— Беренс усилил вопросительную интонацию,— маршал Тухачевский отправил письмо?

—      Естественно, что после тридцать третьего года.

—      И все же когда именно? От этого очень многое зависит.— Беренс вытянул бланк с гербом.— Тут, на­пример, значится — Народный комиссариат обороны. Но до тридцать четвертого года название было иное — Народный комиссариат по военным и морским делам... Я вообще против использования официальных бланков, тем более номерных. Они никак не подходят для довери­тельной переписки.

—      Само собой разумеется,— пренебрежительно фыркнул Гейдрих.— У меня нет и тени сомнения на сей счет.

—      Тогда зачем эта безумная роскошь? Тебе не кажется, что наши русские друзья ведут двойную игру?

—       Слово «кажется» я давно выбросил из своего лексикона. Почти все люди в той или иной мере — двой­ники. Мы преследуем собственные интересы и действу­ем по своему разумению. У русского военного атташе в Праге удалось позаимствовать несколько листиков обыкновенной писчей бумаги с советскими водяными знаками. Ее мы и передадим Науйоксу. Чернила у него уже есть. Так что химической экспертизы, если до нее дойдет, можно не опасаться. С лентой для пишущей машинки тоже полный порядок. А этим,— Гейдрих обвел рукой содержимое бандероли,— мы найдем спо­соб распорядиться. Пригодится на будущее. Я думаю, самое время засучить рукава. В нашем распоряжении есть все, что необходимо: стенографические записи офи­циальных бесед, подлинные письма Тухачевского, ко­пии банковских чеков с автографами шести высших офицеров рейхсвера. На данном этапе самое главное — образцово ввести в запись бесед необходимые дополне­ния. С письмом, думаю, затруднений не возникнет. Текст мне понравился. Что же касается даты, то пусть это будет сразу же после присвоения маршальского чина. Такой штришок должен особенно задеть дядюшку Джо. Как тебе кажется?

—      Идея недурна,— поразмыслив, согласился Беренс.— Но, с твоего позволения, я еще немного по­думаю.

—      Подумай. Ты отвечаешь, тебе и решать.

—       Ощущается нечто шиллеровское: черная небла­годарность, коварство... Определенно тут что-то есть... Значит, содержание письма тебя устраивает?

—      Вполне. Сделано достаточно тонко. Стиль Туха­чевского, по-моему, соблюден. Вышло даже лучше, чем я ожидал. Тебе удалось создать впечатление, что поли­тическое брожение в верхах РККА вот-вот готово вы­литься в заговор. То обстоятельство, что именно герман­ская сторона предлагает помощь и в свою очередь наде­ется на ответную реакцию, я расцениваю как наиболее удачную находку. Пусть в глазах Сталина наши выгля­дят более решительными.

—      Я тоже так рассуждал. Потомственные военные- аристократы, они, в сущности, ничем не обязаны фюре­ру, тогда как Тухачевский, Якир, Уборевич сделали карьеру исключительно благодаря большевистской ре­волюции.

—      Особенно Якир — сын еврейского аптекаря... С Тухачевским сложнее. Такой сумел бы выдвинуться и при императоре Николае — вся грудь в орденах. При усмирении крестьянских бунтов действовал в лучших традициях: захват заложников, расстрел мужского на­селения и так далее. И в семье у него было несколько генералов. Но суть от этого не меняется. Различие улав­ливается достаточно четко: в вермахте заговор органи­зационно оформился, в Красной Армии — оппозиционе­ры еще нащупывают друг к другу подходы. Однако обе стороны сходятся в одном: необходимо сбросить цепи партийной бюрократии. Присущая военной касте амби­циозность тоже ощущается в должной мере... В общем, я тебя поздравляю.

—      Тогда последний вопрос: на каком языке ведется переписка? Давай все же уточним. Дело в том, что рус­ские генералы превосходно владеют немецким, но как всякие инородцы допускают естественные погрешности, причем сугубо индивидуальные. Тут могут встретиться трудности.

—      Разве мы не договорились, что каждая сторона использует свой язык?

—      Конечно. Тем более что это соответствует при­нятой процедуре. И все же меня одолевают сомнения. Все размышляю о том, как бы повел себя в подобной ситуации сам Тухачевский. Психологически тут воз­можны оба варианта.

—      Мне нужен только один. Наиболее простой и, главное, абсолютно надежный.

С машинками, которыми пользовался рейхсвер, а по­том и вермахт, у Науйокса затруднений не возникло — в подвалах на Принц Альбрехтштрассе он собрал чуть ли не целый музей. Русский шрифт тоже не составлял проблем. Этого добра в Берлине хватало с избытком. Три дня эксперты из крипо, склонясь над микроско­пом, изучали образцы советской машинописи, включая военную и правительственную, но так и не пришли к оп­ределенным выводам. Князь Авалов, презентовавший увесистый «Ундервуд» с золоченой фирменной маркой и новенькую, еще неопробованную модель Ремингтона, божился, что именно на таких печатаются документы Кремля.

В конце концов Науйокс махнул рукой и отвез оба аппарата в мастерскую Путцига.

—       Здесь личные автографы и список офицеров, кото­рых нужно упомянуть в переписке,— он передал полу­ченный от Беренса конверт.— Все должно быть возвра­щено в полной сохранности. Мы на вас полагаемся, гос­подин Путциг... Сколько вам понадобится времени, что­бы изготовить пробный экземпляр такого письма?