Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

• Название: Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы
• Автор: Габриэле д'Аннунцио
• Издательство: Книжный Клуб Книговек
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904656-34-8

Габриэле Д’Аннунцио (настоящая фамилия Рапаньетта; 1863–1938) — итальянский писатель, поэт, драматург и политический деятель, оказавший сильное влияние на русских акмеистов. Произведения писателя пронизаны духом романтизма, героизма, эпикурейства, эротизма, патриотизма. К началу Первой мировой войны он был наиболее известным итальянским писателем в Европе и мире.

В третий том Собрания сочинений вошли новеллы и пьесы «Слава», «Франческа да Римини», «Дочь Иорио», «Факел под мерой», «Сильнее любви», «Корабль».

---

На пороге появляется диакониса, опираясь на длинное древко монограммического креста.

Народ. Слава Марко Гратико, новоизбранному трибуну.

Трибун, молчаливый и бледный, поднимается и стоит на ступенях кресла. В то же время его сторонники потрясают факелами и оружием, вблизи и вдали все пространство оглашается звуками букцин.

Базилиола. Войте, люди, войте сильнее! Я буду танцевать до смерти!

Запрокинув голову, широко раскрыв устремленные на Гратико глаза, она разражается безумным хохотом. Сверкающий меч выпадает у нее из рук, она падает на ковер. Смех ее переходит в судорожные рыдания. Четыре брата в тени кресла испуганно вскакивают, их теснит и толкает опьяненная толпа, которая окружает трибуна, чтобы поднять его и нести к освященному алтарю.

Народ.

— Бог лишил ее рассудка! В яму, в яму всех Фаледров!

— Да будет он посвящен, помазан миром! Поднимайте его!

— К алтарю, к алтарю вернувшего святые мощи!

— Пусть он приставит колонны Скинии!

— Пусть совершит помазание епископ Серджо!

— Диакониса, пой псалом!

— Аллилуйя! Аллилуйя!

— Христос царит!

— Господь с Гратиками!

— Слава трибуну!

— Слава владыке моря!

ПЕРВЫЙ ЭПИЗОД

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ПЕРВОГО ЭПИЗОДА

Базилиола.

Марко Гратико.

Гауро, каменотес.

Траба, монах.

Симоне Флока.

Стрелки из лука.

Заключенные.

Сцена представляет возвышенный лесистый берег, скрепленный корнями деревьев, за ним скрыта поверхность вод. Летнее небо загромождено вершинами приморских сосен; между их стволами, ровными и прямыми, как мачты кораблей, стоящих в гавани, видны грозовые тучи, еще молчаливые, но уже готовые послать свои молнии к пределам залива. Под кручей зияет Темная Яма, края которой укреплены большими каменными плитами, образующими род вала.

Направо — галерея, выложенная плитками змеевика; своды поддерживаются желобчатыми и гладкими римскими колоннами, обломками архитравов, фресок, карнизов, орнаменты которых указывают на их славное происхождение. Галерея примыкает к деревянному зданию, с крытой камышом крышей. Внутри, в глубине, видно какое-то темное отверстие, как будто вход в более уединенную часть здания, между двумя столбами, украшенными грубо высеченным дельфином, плывущим вокруг трезубой остроги. Над фронтоном галереи, подобно вывескам, висят: якорь с двумя лапами, сделанный из дерева и окованный толстым пластом железа, бронзовая ростра, похожая на орлиный клюв, весло и абордажный крюк. В середине, на квадратном цоколе, возвышается путсал в виде четырехугольника, на сторонах которого в сплетениях ветвей вербы высечены резцом попеременно то рыба, то утка. У входа, недалеко от первых двух столбов, на двух корабельных прицепах в виде козел, висит изогнутый руль, на котором в вечер славы рулевые подняли новоизбранного трибуна.

С противоположной стороны, в тесной ограде огромных дубов, между тремя красными колоннами фиванского мрамора, наподобие треугольной палатки, протянут латинский парус с изображениями херувимов и серафимов; там высится языческий алтарь, на барельефе которого стоит статуя Победы, подобная той, которая вычеканена на тетрадрахме Димитрия Полиоркета; статуя стоит на носу трехвесельного судна, с распростертыми крыльями, с трубой в правой руке и с каким-то орудием в виде длинного креста — в левой; быть может, это принадлежность трофея или, скорее, какое-нибудь украшение кормовой части судна. Вокруг Темной Ямы стоит на страже небольшой отряд стрелков из лука, с железными касками на головах, в коротких туниках, голубых штанах, туго обмотанных кожаными ремнями до самых бедер. У одних луки за плечами, другие, ослабив тетиву, опираются на луки, третьи, держа их наготове, угрожают ими. Стража караулит заключенных, которыми битком набито это позорное место. Из глубины ямы подымается крик среди зловещей тишины, сопровождающей ожидание грозы.

Заключенные.

— Хлеба! Хлеба!

— Дай нам наш паек хлеба, Флока, наш паек хлеба! Пора! Пора!

— Спусти мехи с водой! Мы хотим пить.

— Неужели ты хочешь, чтобы мы сосали грязь?

— И это невозможно! Грязь тоже высохла. Видишь?

— Под ногами — раскаленные уголья.

— Неужели солнце остановилось и больше не склонится к западу?

— Будь проклят, сын Эмы!

Стрелки, наклоняясь с каменного вала, натягивают тетивы длинных луков и прицеливаются в проклинающих.

Стрелок Флока. Молчи, Фаннио, или я пущу стрелу.

Заключенные.

— Скажи нам, должны ли мы все умереть в Темной Яме?

— Хлеба! Хлеба!

— Флока, неужели ты допустишь, чтобы тело Марцелла начало разлагаться среди нас?

— Оно уже гниет. Разве у тебя нет ноздрей?

— Взгляни: он весь позеленел.

— Разве ты не дал знать матери, чтобы она пришла забрать его?

— Брось веревку, чтобы вытащить его!

— Спусти мехи с водой! Мы хотим пить. Дайте нам хлеба! Пора!

Хриплые крики переходят во взрыв дикой ярости.

— Будь проклят, сын Эмы!

— Проклятие Гратико!

— Палач! Палач!

— Пусть поразит его проказа!

— Палач!

— Пусть заберет его чума!

— Пусть весь он будет покрыт язвами и ранами!

— Пусть его отравит наложница!

Слышно, как идущая по сосновому лесу Базилиола поет любовный антифон на стих царя Соломона.

Пение Базилиолы.

Fulcite me floribus,
stipate me malis:
quia amore langueo.

Стрелок Флока. Молчать, собаки, илия пущу стрелу!

Другие стрелки. Молчание или стреляю!

Голос из Темной Ямы. Убей меня!

Стрелки.

— Тише!

— Вот, сейчас стреляю.

Голос. Убей меня!

Крики смолкают под угрозой натянутых луков, слышно, как из глубины долетает тот же голос, звуча как в бреду. За деревьями сгущается туча, красноватый пар, подобно отблеску из кузницы, проходит по эмали небес, темной как лазурь, покрывающая купол над алтарем.

Стрелки.

— Ты бредишь, Гауро?

— Это каменотес.

— Его терзает лихорадка.

Голос Гауро. Убей меня, но будь ближе ко мне!.. Не луком, не дротиком, а порази меня тем дивным мечом, который ты достала из-под своих чудных одежд, когда танцевала для Гратико.

Стрелки.

— Он безумен.

— В нем говорит лихорадка.

— Он одержим.

Голос Гауро. Базилиола, приди! Я обнажил грудь, открыл горло. Приди, возьми обоюдоострый меч и нанеси мне удар. Сюда ударь меня, между этим ребром и этим. Я — Гауро, который ненавидит тебя и любит… Погрузи лезвие до золотого эфеса… Я — каменотес, тот самый человек, что называл тебя блудницей, маркитанткой и побелевшими губами посылал тебе позорную брань… Ударь же меня, погрузи в мое тело все лезвие до драгоценных камней рукоятки!

Вот, ступая тихим и легким шагом пантеры, Фаледра показывается вблизи алтаря. На ней — зеленая, как морская трава, мягкая туника, которая спускается до самых ног; туника обшита длинной бахромой греческой работы, изображающей метаморфозы растений и животных; из рукавов, сотканных из решетчатой ткани, которая отливает как шея дикого селезня, высовываются белые руки. Длинные волосы, по ярко-красному цвету которых матросы издали заметили ее на палубе, спускаются гораздо ниже богатого пояса и ниже роскошной талии; они спускаются до самых колен; царственный лоб опоясан пурпурной лентой. Она останавливается возле одной из трех колонн в тени паруса, над ней свешивается миртовая гирлянда. Когда стрелки замечают ее, она удерживает их жестом и заставляет умолкнуть. Обняв рукой мраморную колонну, она наклоняется вперед, чтобы слышать вопли заключенных.

Но ты не идешь и не наносишь мне раны. Слышишь ли ты меня?.. О, Фаледра, Фаледра, я приказываю тебе убить меня! Будь безжалостна. О, львица, я еще помню твое лицо, полное блеска, в тот момент, когда перед твоими ослепленными и изувеченными братьями было произнесено слово сожаления… Ты сказала тогда, что отверстие, где проходит якорная цепь, менее сухо, чем твои глаза… Что мне сказать, чтобы разгневать тебя? Что сделать мне, чтобы заставить тебя дать мне единственное благо, которого ждет от тебя тот, кто любит тебя? Я — Гауро, твой враг. Я хочу, чтобы ты была жестока ко мне, чтобы ты была такой, какой умеешь быть… Ты слышишь меня? Или вся жестокость твоя, блудница, осталась в волчьих шкурах, где ты подчинилась воле того, кто поступил с твоими родными так, как с псами, которым отрезают уши и хвост и останавливают кровь раскаленный железом?