Владимир Лапин - Цицианов

• Название: Цицианов
• Автор: Владимир Лапин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03484-6

Генерал от инфантерии князь Павел Дмитриевич Цицианов (1754— 1806) принадлежит к числу тех, кого принято называть строителями Российской империи. Представитель древнего грузинского княжеского рода, он был горячим патриотом России и в буквальном смысле слова сложил голову, защищая интересы своего Отечества. Именно на его долю выпала реализация судьбоносного для двух стран манифеста императора Александра I о присоединении Грузии к России; ему же пришлось делать первые шаги в «умиротворении» Северного Кавказа и, одному из первых, осознать масштаб тех проблем, решение которых спустя несколько десятилетий после его гибели назвали Кавказской войной. О трагической судьбе князя П. Д. Цицианова и об истории вхождения Закавказья в состав Российской империи рассказывается в книге доктора исторических наук, специалиста по русской военной истории Владимира Викентьевича Лапина.

---

Сражение у Эчмиадзина походило на многие другие схватки неевропейских полчищ с европейскими войсками XVIII — первой половины XIX века. Регулярная пехота выстраивалась в каре и отражала яростные атаки конницы или нестройных толп пеших воинов. При этом кавалерия, практически всегда немногочисленная и уступающая в индивидуальном ратном мастерстве, фактически укрывалась между радами солдат. Наибольшие потери нападавшие несли от залпов пушек, стоявших либо в интервалах между каре, либо на углах этих построений. После нескольких неудачных атак под воздействием вида массы убитых и раненых неевропейские ополчения постепенно теряли кураж, а затем бежали, бросая снаряжение и артиллерию.

Поражение персов у Эчмиадзина можно было бы довести до полного их разгрома, но для этого требовалась многочисленная конница, а ее-то у Цицианова и не было. Поэтому разбитый противник без помех покинул поле боя, но на всякий случай убрался подальше — на целый дневной переход — и двое суток не показывался на горизонте. Затем, осмелев, персы приблизились и сделали простой, но эффективный в условиях знойного лета ход: отвели воду из ручья, протекавшего через русский лагерь. Однако они не учли, что строевых навыков у русских достаточно не только для того, чтобы четким квадратом стоять на месте, но и для того, чтобы двигаться. Построившись в каре и ощетинившись штыками, отряд прошагал до ближайшей речки, наполнил бурдюки, котлы и фляги водой и вернулся на место прежнего расположения. Неудачей закончилась и попытка персов овладеть холмом недалеко от лагеря, поскольку Цицианов заблаговременно поставил там укрепление (пригодились его фортификационные знания).

Несмотря на победу, Цицианов не стал штурмовать монастырь, опасаясь значительных потерь и не желая ослаблять корпус, направлявшийся на Эривань. И оказался прав: 30 июня в русский лагерь явился армянский монах и сообщил, что персы покинули монастырь, который тут же был занят двумя ротами пехоты. В последующие дни движение войск сопровождалось стычками с персами, а сам Цицианов продолжал переписку с Магомет-ханом, который под разными предлогами пытался избежать ввода русских войск в его столицу. Хан писал: «Мы ничего у вас не просим, кроме убежища от мщения шаха. Что до наших заслуг, то мы со всею охотой готовы служить вам и, ежели вам угодно, без всякого медления примем в крепости ваши войска, для коих только опасен здешний жаркий климат, ибо и герои не могут противиться природе. Между прочим, за нужное почитаю уведомить вас, что шах непременно будет сюда с гораздо большим числом войска, тогда-то мы понесем последние бедствия, а вы с многочисленным войском, расположенным в таком месте, может быть, не в состоянии будете отразить силы силой»[737]. Успех у Эчмиадзина сказался на тоне и лексике Цицианова: если в предыдущем письме он проявил корректность, то в послании от 3 июля 1804 года предложил своему корреспонденту выбор: «…при женоподобном персидском войске оставаться или быть уверенным, что вы во всю жизнь вашу и с глазами, с ушами и с носом пребудете»[738].

Тем временем устрашенный Аббас-Мирза ушел за Араке. 2 июля Цицианов без помех стал обкладывать Эриванскую крепость. Она представляла собой два соединенных четырехугольника с башнями по углам, причем стены были двойными и перед каждой имелся ров, заполненный водой. Штурмующие должны были запастись двойным комплектом лестниц, поскольку первая стена была ниже второй, а взбираться на невысокую стену по высоким лестницам не очень удобно. С одной стороны крепость примыкала к реке, так что недостатка воды осажденные не испытывали. Когда первые ядра ударили в городские стены, хан выслал парламентеров, сообщив о готовности сдать крепость и попросив три дня на подготовку «кондиций» капитуляции. Однако в условленный срок никто с ключами от городских ворот не явился. Тогда Цицианов напомнил о своем присутствии коротким, но интенсивным обстрелом города. Тут же прибыли парламентеры и объявили, что хан готов подписать мир на русских условиях, но боится «буйной черни» и просит еще два дня, чтобы ее успокоить. Главнокомандующий согласился потерпеть. Но и через два дня он не дождался капитуляции и снова отдал приказ о бомбардировке. Представители хана вновь не замедлили прибыть и объяснили, что все было готово к сдаче, но духовенство выступило против соглашения с гяурами, и потому хану нужно еще два дня, чтобы подкупить наиболее влиятельных мулл. Цицианов рассвирепел и дал два часа, пообещав после этого взять город приступом, перебить всех защитников и казнить хана за его коварство. Здесь князь явно блефовал: выяснилось, что боеприпасов и провианта мало, а полевая артиллерия не в состоянии нанести серьезный ущерб древним, но очень прочным укреплениям Эривани. Вскоре стали ясны причины, по которым хан тянул время: на подмогу шло многочисленное войско во главе с самим Баба-ханом.

При осаде Эривани была выбрана следующая схема расположения войск. Конница, батальон Кавказского гренадерского полка и штаб Цицианова расположились с северной стороны в районе городского базара и караван-сарая. Этим участком командовал полковник Симанович. Влево от него позиции занял батальон Саратовского полка во главе с генерал-майором Портнягиным, героем штурма Гянджи. С восточной стороны подступы к Эривани (Кашгарское предместье) закрывали два батальона гренадер генерала Тучкова и Тифлисский полк генерала Леонтьева. С южной стороны сплошное заграждение устроить из-за недостатка войск не представлялось возможным, и потому здесь возвели редут на полторы роты. Командовал укреплением майор Саратовского пехотного полка Нольде. Поскольку Аббас-Мирза встал на реке Гарничай, между редутом Нольде и лагерем Тифлисского полка возвели на Мухалнетском бугре еще небольшой редант на 40 человек. Чтобы противник не мог просочиться через сады, окружавшие город, в них расположили 9-й егерский полк полковника Цехановского.

14 июля 1804 года Баба-хан прямо с марша без раздумий атаковал войска Цицианова. Русские попали в клещи: с одной стороны наступала шахская конница, с другой — совершил вылазку эриванский гарнизон, воодушевленный долгожданным «сикурсом». Персы напали ночью, чтобы уменьшить эффективность действий регулярных войск. Отчасти их расчет оправдался, темнота помешала наладить связь между отдельными частями осадного корпуса. В самом тяжелом положении оказался отряд майора Нольде. 56 солдат и офицеров в течение нескольких часов отбивали атаки трехтысячного войска. Сам бравый майор и его подчиненные — штабс-капитан Цыренев, поручики Кофтырев и Кубовский, прапорщик Рагер — «ободряли» солдат и сами вступали в рукопашные схватки с персами. Оборона этого редута представляет одну из героических страниц в истории российского оружия, подобно флешам Багратиона и курганной батарее Раевского. Так же отважно дрались защитники Мухалнетского реданта, несмотря на гибель своего командира поручика Мигданова. В критическую минуту сказался опыт полковника Цехановского. В кромешной темноте ситуацию можно было оценить только по звукам боя: размеренные пушечные выстрелы и дружные залпы ружей означали, что пехота без суеты отбивает натиск, а пушкари картечью охлаждают горячность врага; беспорядочная ружейная трескотня была уже тревожным сигналом: противник напирал, и солдаты палили, не дожидаясь команды; если же стрельба вдруг резко умолкала, бывалые солдаты крестились: началась резня, когда возиться с заряжанием уже не хватало времени. Именно это услышал Цехановский и повел своих егерей на выручку. Подойдя в темноте с тыла к наседавшим персам, он приказал ударить в штыки и кричать «ура» как можно громче. Опасаясь окружения и не ведая, что русских всего несколько десятков, противник бросился в бегство. В трудное положение попал и отрад Леонтьева. Сдерживая натиск персидской конницы, он «прислонился» к скале, но на нее вскарабкались вражеские стрелки и в считаные минуты уложили наповал восьмерых офицеров и 120 солдат. Чтобы очистить гору, был послан отряд поручика Лабынцева, известного впоследствии кавказского генерала. Он выгнал неприятельских стрелков, но понес такие потери, что не удержал позиции. Вторую попытку доверили прапорщику с «говорящей» фамилией Выскребенцев. Он действительно выскреб сарбазов из расщелин, где те укрывались, и спас свою часть от неминуемой гибели. Но патроны и вода кончались, а отойти от скалы Леонтьев не мог, так как в этом случае он подставил бы фланги и тыл под удар многочисленной кавалерии. Наконец раздались звуки барабанов — на подмогу пришел батальон саратовцев во главе с капитаном Кушелевым.

Сражение под Эриванью заметно отличалось от предыдущих схваток с персами. Присутствие самого Баба-хана придало войскам невиданную раннее стойкость, ставшую для русских неприятным сюрпризом. Дважды складывалась критическая ситуация, когда бой шел буквально в нескольких шагах от склада припасов, накануне доставленных из Грузии. Если бы персам удалось поджечь зарядные ящики и фуры с порохом, осаду пришлось бы снять уже на следующий день. И все же русским удалось разгромить противника. Потери составили убитыми и ранеными 13 офицеров и 166 солдат; вражеских же тел на поле боя с рассветом подобрали более тысячи. За эту победу Цицианов получил орден Святого Владимира 1-й степени, хотя сам он мечтал о Георгии 2-й степени, том самом ордене, который получил Гудович в 1791 году за взятие Анапы.