Геннадий Обатнин - История и повествование

• Название: История и повествование
• Автор: Геннадий Обатнин
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2006
• ISBN: 5-86793-465-9

Сборник научных работ посвящен проблеме рассказывания, демонстрации и переживания исторического процесса. Авторы книги — известные филологи, историки общества и искусства из России, ближнего и дальнего зарубежья — подходят к этой теме с самых разных сторон и пользуются при ее анализе различными методами. Границы художественного и документального, литературные приемы при описании исторических событий, принципы нарратологии, (авто)биография как нарратив, идеи Ю. М. Лотмана в контексте истории философского и гуманитарного знания — это далеко не все проблемы, которые рассматриваются в статьях. Являясь очередным томом из серии совместных научных проектов Хельсинкского и Тартуского университетов, книга, при всей ее академической значимости, представляет собой еще и живой интеллектуальный диалог.

---

Эта школа слишком молода, для того чтобы эволюционировать — пишет Энгельгардт с пафосом чистокровной науки <…>.

Мэтры <…> перешли на новые позиции, подразумевая, что старые тем самым аннулируются, а мы дали себя одурачить этим отеческим самодурством. Между тем, метод — не воробей — он вылетел и приобрел независимое существование. <…>

— Что вы сделали с вашим методом <…>? — спрашивает Энгельгардт, а мэтры, вероятно, думают: мы его породили, мы его и убьем.

Особенно же меня волнует <…> мысль о неисторичности формализма. Он непререкаемо прав в том, что для писателя и для читателя <…> литературный факт за редкими исключениями не есть факт только эстетический. Литературное сознание — сплошь и рядом фикция; творило и воспринимало общекультурное сознание.

В пределах изучения „вещно-определенного ряда“ можно и полезно условно элиминировать культурное сознание, но мы день ото дня <…> теряем способность к обращению со всем вещным и определенным.

Если же впустить культурное сознание, то тут хлынут такие внелитературные стихии, которые мигом утопят и литературный быт и многое».

Полтора года спустя под впечатлением общения с Шкловским мнение Гинзбург на короткое время изменяется (письмо Б. Бухштабу от 26.02.1929): «Все наши антиметрические попытки выжать нечто из Энгельгардта, из Винокура и прочих — должны кончиться крахом. У этих людей нет инструмента; они не выучены ремеслу. При каждой попытке приближения к материалу они оказываются детски-беспомощливы, как Энгельгардт со своим Гончаровым. То, что нас отделяет от мэтров, — это подробности, страшно гипертрофированные силой личного раздражения; от Винокура нас отделяет непроходимая бездна качественно иного переживания науки и в особенности литературы. Таковы, по крайней мере, были мои вчерашние ощущения» (Гинзбург Л. Я. Письма Б. Я. Бухштабу // Новое литературное обозрение. 2001. № 49. С. 325–386).

944

Материалы диспута «Марксизм и формальный метод», прошедшего 6 марта 1927 года в бывшем Тенишевском училище, и «заметки о диспуте формалистов и марксистов 1927 г.» Г. Тиханова см. в: Новое литературное обозрение. 2001. № 50. С. 247–287. Среди публикаций в рамках полемики 1927–1928 годов отметим: Арватов Б. О формально-социологическом методе // Печать и революция. 1927. № 4. С. 54–64; Лелевич Г. Между формализмом и социологизмом // Печать и революция. 1928. № 6. С. 175–180 (рец. на «Вопросы теории литературы» В. Жирмунского); Фохт У. Под знаком социологии // Литература и марксизм. 1928. № 1. С. 139–150; Машкин А. «Формализм» и его пути // Красное слово (Харьков). 1927. № 1/2. С. 151–165; Якобсон Л. Формальный метод и «историческая поэтика» // Родной язык в школе. 1927. № 1. С. 3–20.

Характерно, что в 1924 г. на статью Б. Эйхенбаума «Вокруг вопроса о формалистах» откликается марксистская интеллектуальная элита — П. Коган (О формальном методе // Печать и революция. 1924. № 5. С. 32–35) и А. Луначарский, ранее включившийся в дискуссию как ведущий диспута «ЛЕФ и марксизм» 3.07.1923 в Малом зале Консерватории (Формализм в науке об искусстве // Там же. С. 19–31). Несколько позже по этому вопросу высказался даже Н. Бухарин: О формальном методе в искусстве (стенограмма речи, произнесенной на диспуте «искусство и революция» 13 марта 1925 г.) // Красная новь. 1925. № 3. С. 248–257. Оппоненты 1927–1928 годов значительно ниже рангом. Формализм, как и круг ЛЕФа, год за годом теряют политический капитал.

945

Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. С. 31. В воспоминаниях о Тынянове приведена другая датировка: «…в 1927 году <…> перед бывшими опоязовцами вплотную стояли уже социологические проблемы. Среди старых моих бумаг сохранилась запись: „Ю.Н. на днях говорил со мной о необходимости социологии литературы…“ Датирована эта запись началом июля 1926 г.» (Воспоминания о Тынянове. М., 1983. С. 154). Возможно, этот отрывок перенесен в 1927 году в подбор к фрагменту «Литературная социология». Похожий тематический сдвиг в хронологии фрагментов — перенос в ЛПР 2 записей о Хармсе и Ахматовой из 1933 года (СН 412–413, ЛПР 238) в 1932 год (ЗК 118–119), так как фрагмент об Олейникове был изъят для мемуарного эссе.

946

Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. С. 31. Ср. другую запись 1927 года:

«Сейчас несостоятельность имманентного развития литературы лежит на ладони <…>. Если этого не замечали раньше, то потому, что литературные теории не рождаются из разумного рассуждения. <…> литературная методология только оформляется логикой, порождается же она личной психологией в сочетании с чувством истории. Ее, как любовь, убивают не аргументацией, а временем и необходимостью конца. Так пришел конец имманентности».

(Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. С. 37)

947

Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. Л., 1929.

948

Новый ЛЕФ. 1927. № 11/12. С. 63.

949

См., напр.: Брик Осип. Против романтизации // Новый ЛЕФ. 1927. № 10. С. 1–2.

950

Гинзбург Л. О старом и новом. С. 305. См. также опубликованные Д. Устиновым материалы полемики между учениками и учителями: «Антибум» Б. Бухштаба и письмо Л. Гинзбург к В. Шкловскому (Новое литературное обозрение. 2001. № 50. С. 311–324).

951

Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. С. 50–52.

952

Гуковский Г. Шкловский как историк литературы // Звезда. 1930. № 1. С. 191–216.

953

ЦГАЛИ СПб. Ф. 82. Оп. 3. Ед. хр. 34. Л. 10–11 об. Архивная справка использована с любезного разрешения К. Кумпан.

954

Гинзбург Л. Человек за письменным столом. С.72.

955

Поэтика. Л., 1929. С. 72 (Временник отдела словесных искусств ГИИИ. Вып. 5). За «пролитературенность» критикует Гинзбург С. Малахов в рецензии на этот сборник: Малахов С. Новое выступление формалистов // Красная Новь. 1930. № 1. С. 212–227.

956

В этом же номере опубликована статья О. Мандельштама «О переводах» (На литературном посту. 1929. № 13. С. 42–45). Двумя годами раньше, одновременно с расцветом «Нового ЛЕФа», в этом же журнале напечатаны важные для истории формально-социологического метода статьи Б. Эйхенбаума «Литература и литературный быт» (На литературном посту. 1927. № 9) и Ю. Тынянова «Вопрос о литературной эволюции» (Печать и революция. 1927. № 10).

957

См. книги Г. Гуковского: Очерки по истории русской литературы XVIII в. М., 1936; Очерки по истории русской литературы и общественной мысли XVIII в. М., 1938. А также его статьи, в том числе о современной литературе: Радищев как писатель // Радищев: Материалы и исследования. М.; Л., 1936; О Маяковском // Звезда. 1940. № 7. А. Зорин в предисловии к переизданию учебника по истории русской литературы XVIII века высоко оценивает социологические интерпретации Гуковского. Кроме того, он выделяет три обстоятельства, при которых возникала необходимость использования марксистского метода в СССР 1920–1930-х годов: «шанс профессионально сохраниться и реализоваться»; «обещание всеобъемлющего синтеза, приведение огромной массы разнообразных явлений к единому знаменателю, куда более универсальное», чем формализм. И третье: в те годы «казалось, что (марксистская. — С.С.) интерпретация закономерностей развития человечества <…> подтверждается реальной динамикой исторического процесса» (Зорин А. Григорий Александрович Гуковский и его книга // Гуковский Г. А. Русская литература XVIII в.: Учебник. М., 1998. С. 3–13).

958

Во вступительной заметке к первой опубликованной подборке «Из старых записей» Гинзбург пишет:

«Прозой Вяземского я занималась начиная с 1925 года. Тогда же это занятие навело меня на мысль — начать самой нечто вроде „записной книжки“».

(Гинзбург Л. О старом и новом. С. 351)

959

Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. С. 83. В этом позднеформалистском самоопределении Гинзбург настаивает на историчности и неинтроспективности автобиографии. Ср., напр., в статье Эйхенбаума, написанной вскоре после смерти Тынянова: «(В середине 1920-х гг. — С.С.) рамки и границы исследования раздвинулись: в историю литературы вошли мелочи быта и „случайности“. Многие детали, не находящие себе места в прежней науке, получили важный историко-литературный смысл. Наука стала интимной, не перестав от этого быть исторической» (Воспоминания о Ю. Тынянове. М., 1983. С. 212–213).