Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: ТЕРРА— Книжный клуб
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02193-8

Еремей Парнов — известный российский писатель, публицист, ученый и путешественник, автор научно-фантастических, приключенческих, исторических и детективных произведений, пользующихся неизменным успехом у читателя

В шестой том вошел роман писателя «Сны фараона» В нем автор знакомит читателей с уникальными исследованиями ученых всего мира, пытающихся постичь загадку связи времен В сюжете переплетаются судьбы наших современников и людей Древнего мира Речь идет о человеческих возможностях, о новейших научных открытиях и неразгаданных тайнах прошлого

---

— Пока все нормально, Брюс.

— Чтобы выразить продолжительность года в средних синодических месяцах, причем с учетом эфемерид, я получил следующее соотношение: 13,3 лет = 246,59 месяца.

— Можно не проверять?

— За достоверность ручаюсь.

— Давай дальше.

— В целых числах это выражается так: 810 лет = 10 019 месяцев. Следующий шаг такой: делим полученное ранее «эхнатоново» число годов на 810 и умножаем остаток на 10 019. Итого имеем: 42 200,028 месяца.

— Я что-то не совсем улавливаю, зачем тебе нужны сложные пересчеты?

— А затем и нужны, что на той же западной стене клинописными цифрами дано число 42 200! Скажешь, случайное совпадение?

— Не скажу, — Гринблад недоуменно наморщил высокий, с заметными залысинами лоб, — но это значит…

— Что пророчество, которое так и не смог прочесть твой турецкий приятель, адресовано нам. Оно приходится примерно на наше время. Может быть, на год спустя, учитывая погрешности счета.

— Тогда при чем тут Юпитер?

— Если мы разделим 3413 на 11,9, то получим 286,8. Клинопись дает целое число 287, что легко объясняется той же погрешностью. Иными словами, вот-вот должно наступить какое-то событие. От восшествия на престол Эхнатона его отделяет время, равное 287 полным оборотам Юпитера. Дата, таким образом, зафиксирована дважды и непосредственно связана с астральными божествами. Как хочешь, так и понимай.

— Но есть и третье число: двадцать два.

— Я рад, что ты не забыл, но, увы, это оказалось мне не по силам. Просто не знаю, что оно означает и, следовательно, никак не могу использовать в расчетах.

— А не заложить ли нам всю эту фантастическую цифирь в компьютер? Вдруг выявится какая-нибудь закономерность?

— Сначала придется составить программу. Я знаю, что Джеральд Хокинс проводил компьютерную разработку астроархеологических данных. Результаты были впечатляющие. В Карнаке, в частности, ему удалось вычислить точку восхода Солнца в эпоху Тутмеса и Хатшепсут. Ошибка составила сотые доли градуса. Но то была иная задача.

— Давай попробуем. Введем числа с коэффициентами пересчета. Вдруг что и получится? Все равно делать нечего.

— Так уж и нечего!

— Я про твой новый модулятор.

— Мне самому не терпится, но пока не установится погода, не рискну. Пробьет золотое покрытие: толщина-то доли микрона. Может, и вправду заняться?

— Поехали! — Гринблад склонился над терминалом. — Ты диктуй, а я наберу, — установив поудобнее кресло, он включил экран и ввел код. — Как тебе удалось заполучить этого умника Ли?

— Так уж вышло. Моей заслуги тут нет. По-видимому, Джонсон спроворил. Кто не клюнет на Нобелевскую?

— Считаешь, она ему обеспечена?

— Шансы солидные. И не забывай про крупное пожертвование в Нобелевский комитет. Как-никак такие вещи тоже учитываются.

Экран налился чистой лазурью тропических вод, но не успел Гринблад прикоснуться к клавишам, как ее разорвали какие-то вспышки и сверху вниз побежали черные горизонтальные полосы.

— Что за чертовщина, Брюс!

— Ну-ка? — Оторвавшись от записей, Хейджберн нехотя поднялся и через голову Гринблада глянул на штормящий экран.

Прямо на него смотрели из-под полуопущенных век остекленелые глаза аскета, сидящего, вывернув кверху пятки, на пятнистой шкуре.

Авентира двадцать третья Река Ящерицы, Мексика

Теодор Вестерман сдул пыль с голубой керамической чаши и бережно протер ее замшевой тряпочкой. На фоне подглазурных трещин профиль зайца, заключенного в лунный диск, вырисовывался с рельефной отчетливостью. Черная полива придавала сморщенному носику очаровательного зверька плотоядное выражение.

Тридцатидвухлетний археолог-американист из университета Кларка радовался, как ребенок.

— Точно такое же изображение было на вазах, которые мы нашли на раскопках поселений индейцев мимберо в Нью-Мексико, — с видимой неохотой он возвратил чашу профессору Торресу. — И эти малиновые штрихи, и вспышка на небе… вот уж не думал, что всего за один сезон нам удастся совершить такое потрясающее открытие.

— Легко сказать: за сезон. Я искал ее всю жизнь и еще пять лет ковырялся в земле… Конечно, когда тебе прямо на голову сваливаются такие деньги, можно управиться и за сезон. Но вы не расслабляйтесь — нам еще копаться и копаться. Вот, когда будет прочитан последний знак, я смогу умереть спокойно.

— Вам ли думать о смерти, дон Хосе? Вы еще хоть куда: красавец-мужчина!

— Нет-нет, я свое уже выполнил в этой жизни. Она станет мне памятником, моя пирамида. Вас, синьор Вестерман, я назначу душеприказчиком. Пусть мой прах будет развеян над «Храмом Чисел».

— Душеприказчиком? — Вестерман свободно говорил по-испански, но не всегда понимал Торреса, перемежавшего речь специфически местными выражениями. — Con toda el alma patron,[64] — ответил он с подчеркнуто кастильской куртуазностью. — Если не я самолично, то мои внуки. Ведь это будет так не скоро, дон Хосе.

— У тебя есть внуки?

— Я еще не женат.

— Пирамида, найденная профессором Хосе Сота де Торресом, находилась в вершине треугольника: Цилан — Чичен Ица — Ичмуль. Древние центры индейской цивилизации, подробно изученные археологами и добросовестно истоптаны башмаками туристов, хранили немало загадок, запечатанных в знаках и линиях. Но стоит ли обращать внимание на такие тонкости, если само существование Чичен Ицы — огромного, лежащего в руинах города в семидесяти милях от Мериды, и то ставилось под сомнение. «Обитель богов войны», неоднократно упоминаемая в эпосе майяского племени киче, вдоль и поперек исхоженная конкистадорами, искавшими сокрытое золото, привлекла внимание ученых только в 1924 году. И тут начались сюрпризы. Археологи из института Карнеги, едва приступив к раскопкам, обнаружили разительное несходство монументальных сооружений Чичен Ицы с архитектурными канонами майя. На колоннах и стенах храмов были высечены фигуры воинов с копьями и щитами. Их одежда из хлопчатобумажной ткани, головные уборы, оружие, сам ракурс фигур — все обнаруживало влияние чужеродной культуры. В круглой башне, поразительно напоминающей современную обсерваторию с характерным меридиальным куполом, скрывалась лестница, закругленная спиралью. Храм столь необычной конфигурации назвали «Караколем» — «Улиткой». Возведенный на мощной прямоугольной платформе, он возвышался над четко распланированными кварталами и площадями мертвого города, окруженными строгими периметрами колонн.

Площадка для игры в мяч, ставкой в которой был не кубок, не выход в высшую лигу, а жизнь, ничем не отличалась от тех, что были в городах майя. Те же стены и то же каменное кольцо, куда впритык влетал литой каучуковый шар. Пернатые змеи, что, оскалив зубастые пасти, обвивали лестничные пролеты и провалы дверных проемов, напоминали далекий Север: «Город богов» Теотихуакан, его «Пирамиду Солнца» и «Пирамиду Луны», храм Кетцалькотла, бассейны, торжища, гробницы «Дороги мертвых». Сходство было разительное: грифы, когтящие человеческие сердца, ягуары, распластавшиеся в смертельном прыжке, скрещенные кости в орнаменте, свитые в плотный клубок анаконды.

Зато боги дождя Чакмоолы — охранители стран света — опять-таки обнаруживали типично майяскую принадлежность. Подобрав острые колени и локтем упершись в землю, базальтовые гиганты равнодушно глядели в небо, где клубились набухшие тучи.

Но растрескались чаши без жертвенной крови, и яростный ветер гнал облачные рати к морским волнам, и были безмолвны каменные губы.

Ключ к разгадке нашли на Т-образном возвышении в центре главной площади. Причудливое строение было окаймлено рядами мертвых голов. Воистину зловещая буква тау оказалась символом смерти. Прежде ничего похожего не находили в покинутых поселениях майя.

По всему выходило, что на Юкатан вторглись какие-то свирепые ацтекские племена. Покорив родственных аборигенов, они заставили их поклоняться богам на свой лад, а позже, смешавшись с майя, сами заимствовали у них кое-какие черты. Но клеймо победителя утвердилось навечно.

Ацтекские мотивы и подсказали путь дальнейших поисков. В повествовании о Конкисте Берналя Диаса говорилось о стене — «цомпантли», где выставляли на всеобщее обозрение черепа пленников, приносимых в жертву богу войны. Фреска в «Храме Ягуаров» запечатлела сцену сражения, в котором свирепые воины в шлемах, украшенных головами зверей, избивают поверженных защитников обреченного города. Это была единственная роспись, где майя показаны побежденными. Как и на стенах гробниц фараонов-воителей, и на стелах ассирийских царей, здесь выпячено величие победителей и унижение покоренных.

В книге «Чилам Балам» пришельцы именуются ицами. Они явились из легендарного Толлана, основанного толтеками — учителями ацтеков. Покинув Мексику, ицы в поисках новых земель дошли до Веракруса, где и разделились на два потока: один направился в сторону гор Гватемалы, другой — вдоль восточного побережья Мексиканского залива — на Юкатан.