Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т.3. Дружба

• Название: Собрание сочинений. Т.3. Дружба
• Автор: Антонина Коптяева
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: О войне
• Год: 1973

Роман «Дружба» рассказывает о героической работе советских хирургов в период Сталинградской битвы.

---

Дверь раскрылась, и в блиндаж вошел Решетов. В условиях осады он работал наравне с остальными хирургами, выполняя в то же время административную нагрузку как начальник госпиталя. Нагрузка явно была нелегка, давило личное горе, и, несмотря на могучее здоровье, Решетов совсем высох, сморщился и даже при слабом свете коптилки выглядел стариком.

— Придется нам с вами расстаться, Платон Артемович, получен приказ из штаба… Вы отчисляетесь комиссаром в воинскую часть, действующую в заводском районе, — с огорчением сообщил он.

— Опять расстаемся, Варенька, — сказал Логунов, выходя вместе с нею из блиндажа. — Завтра отправляюсь на «Красный Октябрь».

— Желаю успеха! — ответила Варвара, тоже огорченная неожиданной разлукой, но Логунов не расслышал: шум реактивных снарядов, летевших из лесов Заволжья, заглушил ее голос.

Логунов наклонил голову.

— Желаю удачи в бою! — крикнула Варвара, приближая губы к его уху.

Черные волосы его, ровно подстриженные над сильной шеей, напомнили ей Ивана Ивановича. Но тот держался так отчужденно, такой одинокой чувствовала себя иногда Варвара, что вдруг подумала: «Уйдет от меня Платон, добрый, красивый, умный человек, и останусь я навсегда одна. А ведь он очень хороший, Платон, и я, пожалуй, могла бы полюбить его…»

Тепло ее дыхания коснулось щеки Логунова, и он уже нарочно сделал вид, что не расслышал.

— До свидания, дорогой Платон! — сказала девушка, почти касаясь губами его лица. — Ты и Денис Антонович для меня будто родные.

— Я и Денис Антонович?! — повторил Логунов с горькой усмешкой. — Одинаково? Ну что же, и то хорошо! А разве ты не поцеловала бы Дениса Антоновича на прощание? Ведь я не просто в командировку еду!..

Варвара чуть поколебалась, затем, не оглядываясь, обняла Логунова и быстро три раза, как полагается по русскому обычаю, поцеловала его.

Много раз приходилось Логунову волноваться за время войны. И трепетало его сердце, и холодело смертельно, и боль его пронизывала такая, что слезы брызгали из глаз, но чтобы вот так оно задрожало — этого он не запомнил. Потрясенный Логунов не успел обнять девушку, а когда опомнился, рванулся к ней, она уже шагнула в сторону.

— До свидания, Платон Артемович! — торопливо повторила Варя, протягивая руку и этим жестом отстраняя его.

Он притянул ее к себе, припал губами к милому, вспыхнувшему лицу.

— Не надо! Пожалуйста, прошу, не надо! — говорила Варвара, пытаясь высвободиться и в то же время боясь того, что Логунов сейчас уйдет.

— Ну-ка, посторонитесь! Нашли место, где любезничать! — грубовато и добродушно сказал командир взвода бронебойщиков.

И в темноте, освещаемой сполохами летящего через Волгу желто-красного огня, в ураганном его шуме зашагали гуськом по канаве мимо Вари и Логунова рослые парни, разделенные на пары своей ношей — длинноствольными бронебойными ружьями.

— Знатно «катюши» играют! Под таким навесом целоваться можно!

— А что же: живой о живом и думает!

— Да, брат, не зря поется: «Выходила на берег Катюша…» Ох, здорово она нас выручает. Ихний ишак — шестиствольный миномет — против нее не годится, — громко переговаривались в идущей цепочке.

Варвара тоже с чувством гордости засмотрелась на летевшие пучки огня. Сливаясь в сплошном мельканье, они неслись в темном небе, и вода в реке как будто горела и плавилась, играя отражениями живого пламени. Черные тела снарядов просвечивали в огненных пучках, похожие на пылающие головни, хотя глаз едва успевал следить за ними. Поднимаясь с левого берега, они описывали дугу над рекой и падали где-то в районе Мамаева кургана. И там, где они приземлялись, стоял неистовый шум от пляски огненного урагана, заглушавший гул ночных сражений.

— Видно, туго пришлось нашим на кургане, — заметил Логунов, прислонясь к вздрагивавшей стенке траншеи.

— Я пойду! — сказала Варвара, когда шумно льющийся поток огня прекратился и на миг показалось, будто стало темно. В самом деле: простились, расцеловались, что же еще тянуть? И Логунову тяжело, и ей все больше жаль его.

— Отдыхать будешь?

— Нет, мне надо в госпитальную палату. Перепишу несколько историй болезни.

— Для Аржанова?

— Да, для его работы об остром периоде черепной травмы.

— Ты все та же?

— Какой мне еще быть? — сказала она с горечью. — Сижу под землей, в укрытии. Значит, надо это чем-то окупать. А чем? Только работать побольше.

Логунов невольно усмехнулся:

— Хорошее укрытие!

— Все-таки не сравнишь с тем, что на передовой или на Волге. А Наташа и Лина вон куда отправились!

8

В сопровождении автоматчика из штаба девушки шли по ходу сообщения к зданию мельницы. В темноте то и дело вспыхивали красные огни взрывов. При этих мгновенных вспышках выступали светлые косы островов, точно лакированная, чернела вода, а на откосе берега выглядывали беленые саманные хатки. Выглянут, и исчезнут во мраке, и снова забелеют. Так горело все, а вот уцелели!..

Наташе с детства знакомы эти маленькие домики, лепившиеся по берегам и откосам балок, прорезающих город. Целые поселки-«самоволки», с хлевушками, изгородями, крутыми тропами, крохотными, с ладонь, огородиками и садочками.

Названия этих поселков внутри города самые неожиданные: за Царицей есть Шанхай, а вот здесь, на мельничном взвозе, Балканы, которые тянутся отсюда до южного подножия Мамаева кургана.

Наташа шагает за автоматчиком и вспоминает, как они с Линой уносили в госпиталь раненых с площади Девятого января, расположенной впереди, за мельницей и домом Павлова. Там теперь нейтральная зона, которая простреливается со всех сторон. Мышь не проскочит. «А нам надо обязательно пройти, и мы обойдем стороной. Обратно проберемся через бетонный уличный водосток».

И опять ей вспоминается: «Там можно ходить, только согнувшись. Тесно от людей. Пройдешь между ними, потом неглубокий колодец; спустишься по лестнице — опять населенная труба, и опять колодец, в который робко засматривает дневной свет. Так раз пять, ведь берег над Волгой — настоящая гора. Внизу, у самой воды, выход водостока больше метра в диаметре. Таких подземных сооружений на позиции дивизии Родимцева около шести, и все они обжиты. Где-нибудь проскочим, не все ведь входы наверху завалены наглухо».

Сгорбясь и нагнув головы, неуклюжие, как уточки, в широких темных комбинезонах, поспевали девчата за своим проводником. Тяжелые термосы с водой оттягивали им плечи. Моряки-пехотинцы скорым шагом, всхлопывая клешами и горячо дыша на крутом подъеме, обогнали их. Не хотят моряки подчиняться приказам и менять свою форму на солдатскую, незаметную и удобную при обороне развалин. Стремительно врываются они во время атак в траншеи и дома, занятые врагом, нагоняя оторопь и на немцев, а румыны, выставляемые гитлеровцами в опасных местах как живые заслоны, боятся их не меньше русской «катюши».

Когда Наташа заглядывала порою робко в свое будущее, ей представлялись там тоже бескозырка с ленточками, а под нею чье-то загорелое, мужественное лицо.

— Тебе не страшно? — спросила Лина, когда они, пройдя черными коридорами под громадой мельницы, остановились отдохнуть.

— Страшно. Все думаю, где лучше пройти на вокзал. Отсюда надо бы на Солнечную, оттуда на Саратовскую, а там — бывшими дворами.

В подвале дома, обороняемого штурмовой группой сержанта Павлова, прямо на полу разложен костерчик. Вокруг сидят бойцы и командиры. Дым колышется, над их головами и тянется сизыми лентами в невидимые проломы и трещины.

«Как в степи на привале», — подумала Наташа.

— Здравствуйте! — хором ответили бойцы на приветствие девушек. На всех лицах появилось веселое внимание. — Милости просим к нашему шалашу!

— Наташа Чистякова?! — окликнул кто-то.

Она обернулась. Щурясь от едкого дыма, вышел из темноты большерукий плечистый красноармеец. Лицо его с задорно вздернутым носом и крупным красивым ртом сияло молодым оживлением. Совсем не моряк, самая сухопутная пехота, но у девушки сильно застучало в груди, а щеки, и без того розовые, так и зарделись предательским румянцем.

«Ну, что ты на меня смотришь? — сказала она Лине сердитым взглядом. — Даже покраснела из-за тебя! А он подумает, я перед ним… Очень-то нужно!»

«Я ничего, Наташенька! — невинно выразило в ответ подвижное личико Лины (они понимали друг друга без слов). — Но вижу, вроде знакомый человек…»

— Наташа!.. Куда вы собрались, Наташа Чистякова? — ничуть не огорченный суровым видом девушки, спрашивал Коробов, счастливый тем, что она стояла перед ним живая и невредимая.

— На кудыкину гору! — с грубостью подростка ответила Наташа, спуская с плеча лямку термоса и отстраняя Коробова, который бросился ей помогать. — Разве вы не знаете, что спрашивать не полагается?