Александра Йорк - На перепутье

• Название: На перепутье
• Автор: Александра Йорк
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01168-9

«Для меня искусство и секс — две самые священные вещи в мире» — таково кредо сероглазой красавицы Тары, американки греческого происхождения, молодого археолога, готовой ради очередной бронзовой статуэтки I века нырять в самые опасные океанские бездны. Археология для Тары — всепоглощающая страсть. Но не только здесь, в мире неотразимых древнегреческих атлетов и бесстрашных мифических героев, есть образы, достойные ее любви. Димитриос — знаменитый греческий археолог. Леон — известный скульптор-модернист. Оба максимально близки к идеалу. Проблема в том, кого из них выбрать? И как достойно выпутаться из опасного любовного треугольника, в который попалась эта дерзкая Богиня искусств?..

---

— Дайте и нам посмотреть! Пропустите! — Несколько десятков людей, вынужденных из-за большого наплыва народа стоять в холле и терпеливо слушать, начали проталкиваться в главный зал, чтобы разглядеть, что происходит. Они заглядывали через плечи стоящих впереди, впадали в коллективный ступор и обалдело таращились на то, что должно было теперь стоять в парке, заменив работу одного из самых знаменитых современных скульпторов.

Денни и Эйдриа воскликнули в один голос:

— Аристотель!

Глава двадцать седьмая

— Я не могу, Димитриос! Что, если меня разоблачат? Для них же это кощунство!

— Не разоблачат. На тебе брюки, ты высокая, стрижка короткая. Вот, возьми шарф, обмотай его вокруг шеи и спрячь в него подбородок, как здесь делают. Натяни перчатки. Я хочу, чтобы ты присутствовала на молитве. Молчи, говорить буду я, а ты делай то же, что и я.

Когда они подошли к мечети, то увидели мужчин, совершающих ритуал омовения ног в фонтане. Войдя внутрь, они снимали обувь и, расстелив на полу яркие восточные коврики, тихо усаживались на них. Затем молящиеся встали на колени и принялись раскачиваться взад-вперед, опираясь на пятки и что-то тихо и монотонно напевая. Тара впитывала все в молчаливом изумлении: сводчатую архитектуру здания, которая, казалось, отражала звуки гипнотического ритуала и делала мечеть микрокосмосом какого-то изолированного неизвестного мира, где человек чувствует себя загипнотизированным повторяющимся напевом и отстраненным от ежедневных забот. Она исподтишка взглянула на женское отделение, где должна была находиться и она, и ощутила жалость к этим женщинам, все еще считающимися низшими и легко заменяемыми существами.

Но на улице турецкие женщины сновали в современной одежде, с непокрытыми головами и занимали посты, требующие независимости и больших знаний. Все, что осталось от роскошной Оттоманской империи, говорило не о жестокости режима, а о его пристрастии к красоте, к дизайну, к архитектуре. Стамбул оказался городом контрастов: примитивизм и прогресс, фундаментализм и феминизм, красота и жестокость. Даже географически одна часть города находилась в Европе, другая — в Азии.

— Не могу я без конца пить чай!

— Ты должна. Иначе они обидятся.

— У каждого прилавка?

Большой базар и в самом деле оказался большим. Они наконец сообразили: надо пробежать мимо сотен цепляющихся к ним торговцев, прежде чем попадется лавочка, где, по их мнению, стоило остановиться. Димитриос уже был перегружен пакетами с покупками, включая самую ценную — древний молитвенный коврик. Теперь Тара сидела на маленьком низком стульчике и с трудом заставляла себя пить пятнадцатую чашку сладкого чая в окружении множества тарелок с ручной росписью. Хотя за тарелки изначально запрашивали не слишком много, молодой продавец при усах занимался только ею и пил с ней чай, пока они обсуждали цену. Она удивлялась его настойчивости и с трудом сдерживала смех.

— Наверное, за день ему приходится выпить галлоны этой бурды, — сказала она Димитриосу. — Ему бы быть верблюдом.

Они возвращались с базара, хорошо понимая, что везде переплатили. По дороге к ним пристал мальчишка, размахивающий связкой шампуров.

— По доллару каждый! — кричал он.

Димитриос, не глядя на него, остановил такси.

— Ладно! Особая цена. Десять долларов за дюжину. Подождите! — Мальчишка кинулся к окну такси. — Последняя цена! Пять долларов за все! Три доллара!

Машина тронулась.

— Ладно! Даром отдам.

Димитриос расхохотался. У Тары от смеха по щекам текли слезы.

— Слишком дорого! — пришли они к выводу.

Вот так они и развлекались.

Их гостиница, построенная сто лет назад для размещения пассажиров Восточного экспресса, до сих пор отражала великолепие и роскошь этого знаменитого поезда. Поднявшись в свой номер, Тара развернула молитвенный коврик и положила его поверх других восточных ковров, которых, по мусульманскому обычаю, полагалось великое множество. Стены и потолок были покрыты ими не менее плотно, чем пол. Цветы и виноградные лозы создавали тонкий орнамент на мозаичной плитке. Номер ее в миниатюре повторял убранство «Голубой мечети» — одной из мечетей, в которых они побывали.

Тара оставила коврик на полу — ей ужасно не хотелось сразу прятать его в чемодан — и принялась завертывать восемь керамических тарелок, чтобы уложить их в тот багаж, который она собиралась взять с собой в салон самолета. Каждая тарелка напоминала ей о том пристальном внимании к деталям, с которым она столкнулась в этой удивительной культуре. Как только Димитриос догадался, что эта экзотическая страна поможет ей забыть о всем, что ее волновало? Стоило им с Димитриосом оказаться одним в этом городе, как она сразу вспомнила тот наказ, который дала себе в самолете три дня назад: отложи работу, отложи мысли о Леоне, забудь про Нью-Йорк. Развлекайся и отдохни.

С момента их приезда Димитриос распланировал их жизнь с той же тщательностью, с какой он относился к работе, и она легко подчинилась его дирижерской палочке. Стамбул захватывал воображение. Димитриос с увлечением придумывал для нее все новые развлечения и, как она заметила, ни разу не заговорил о работе.

Вчера, несмотря на холодную погоду, Димитриос завернул ее в кучу одеял, взятых в гостинице, снял катер и повез смотреть Босфор. Позднее они молча быстро прошли через Стамбульский археологический музей, поскольку были слишком хорошо воспитаны, чтобы вслух говорить о том, что самые ценные экспонаты родом из древних греческих поселений Малой Азии. Они танцевали под турецкую музыку и пили турецкую водку с экзотическими приправами. Димитриос подарил ей браслет из золота и серебра — точную копию браслета, которым она восхищалась во дворце Топкари. Сначала она отказывалась от подарка — со дня рождения прошло совсем мало времени, но он настаивал, заявив, что она отказывает ему в удовольствии время от времени видеть его на ней.

Тара надела браслет на запястье и повертелась перед зеркалом. Золото браслета прекрасно сочеталось с рыжим бархатом ее платья, а серебро — с блеском ее глаз. Она улыбнулась своему отражению. Вот теперь она была готова вернуться в «настоящий мир».

И готова отправиться ужинать. Димитриос предложил тихонько поужинать в гостиной, примыкающей к их двум спальням. Вид из окон гостиной на Босфор давал сто очков вперед любому роскошному ресторану. Она открыла дверь в гостиную.

Димитриос в коротком черном пиджаке и серых брюках, задумавшись, стоял у окна. Маленький столик в нише сверкал хрусталем. Таре показалось, что она перенеслась на сто лет назад, в поезд, спешащий в неизвестное. Гостиная была стилизована под королевскую столовую поезда. Спальня Димитриоса была репродукцией комнаты в Версале, откуда отправлялся поезд. Тара подошла к окну и взяла Димитриоса под руку. Внизу сновали огни невидимых лодок. Казалось, их столовая легко скользит вперед, тогда как огни внизу стоят на месте, отмечая для них путь. Она улыбнулась ему.

— Спасибо тебе, Димитриос.

Он прижал губы к ее ладони. Лицо его было серьезным.

— Я хочу, чтобы ты называла меня Димитрием, Тара. — Он подошел к бару и открыл бутылку вина. Музыка, исполняемая оркестром, под которую они накануне танцевали, передавалась в их столовую через динамики. На мгновение Таре показалось, что она слышит перестук колес. Димитрий. Два официанта в белых куртках бесшумно накрыли стол к ужину и так же бесшумно удалились. Разговоры были не нужны. Достаточно самой обстановки. Вида из окна и музыки было достаточно. Димитрий. Привыкнет ли она называть его так?

— Итак, — Димитриос поднял бокал, — ты готова вернуться к своим героям?

— Да, — Тара чокнулась с ним, — но я никогда не забуду этой прелюдии. Все было, как… — Она взглянула в окно и смутилась. Едва не сказала: как во время медового месяца. — Выходные получились просто замечательными.

— А если бы твой герой появился здесь собственной персоной, Тара? Если бы ты, допустим, встретилась с ним на вечеринке?

Она весело рассмеялась.

— Ну, думаю, он был бы похож на тебя. Я всегда мечтала встретить кого-нибудь, такого же…

Он опустил голову, слишком уязвленный, чтобы говорить, но Тара успела заметить радость и страдание в его глазах. Она тупо смотрела на его поникшую голову и с тревогой размышляла. Поезд остановился. Они прибыли в пункт назначения, к границе нового и неизведанного. В комнате было абсолютно тихо. Она машинально поднесла руку к губам — на ней еще сохранилось ощущение его поцелуя.

Димитриос взглянул на нее. Глаза его снова стали ясными.

— Прости меня.

Она думала, что он улыбается, но на его лице была не просто улыбка — она разглядела на нем смесь боли и счастья. Тара заглянула в его темные глаза и увидела в них одновременно и слишком много, и слишком мало.