Владимир Грибовский - Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского

• Название: Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского
• Автор: Владимир Грибовский
• Издательство: Вече
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978–5-4444–0402–7

«Луч беспристрастной истории озарит многотрудный путь, самоотверженно пройденный честным флотоводцем, которому не дано было совершить только одного—чуда». Так написал в январе 1909 г. П. П. Семенов–Тян–Шанский в небольшой статье, посвященной памяти вице–адмирала Зиновия Петровича Рожественского. Эти слова были сказаны вскоре после внезапной кончины адмирала. История жестоко обошлась с З. П. Рожественским и памятью о нем. И это при том, что Зиновий Петрович стал одним из очень немногих всемирно известных российских адмиралов. Начало печальной известности было положено весной 1904 г., когда Рожественский волею императора Николая II был поставлен во главе 2–й эскадры флота Тихого океана. Многотрудный путь командующего, освещаемый всеми газетами цивилизованного мира, окончился через год — в мае 1905 г., когда ведомую им эскадру, фактически целый флот, постиг цусимский разгром, означавший гибель молодого российского Тихоокеанского флота.

В книге собраны ранее не публиковавшиеся архивные материалы об одной из самых противоречивых фигур истории Российского флота — вицеадмирале З. П. Рожественском.

---

Командующий эскадрой строго взыскивал с офицеров, нарушавших порядок чинопочитания и подчиненности. Мичмана с «Орла» А. П. Шупинского, отказавшегося стать на руль катера по приказанию флаг–офицера (лейтенанта), он арестовал на 7 дней в каюте. Надо сказать, что лейтенант был не прав: офицер становился на руль только при наличии на катере адмирала или командира корабля.

Флаг–офицер встретил письменное осуждение своего нетактичного поведения со стороны кают–компании «Орла» и даже пошел на извинения, хотя адмирал только устно «пожурил» его, а в отношении А. П. Шупинского проявил строгость.

В другом случае, происшедшем на «Урале», где артиллерийский офицер лейтенант П. А. Колокольцов вступил в конфликт с командиром —капитаном 2–го ранга М. К. Истоминым, адмирал встал на сторону последнего и определил лейтенанта на 4 месяца гауптвахты, которую он должен был отбывать на крейсере. Надо сказать, что многим на эскадре было известно о халатности самого командира «Урала» в вопросах подготовки своего корабля к бою. Позднее адмирал перевел П. А. Колокольцова на «Ослябю», где он исполнял обязанности младшего артиллериста.

Офицеры получали взыскания и за упущения их подчиненных. Больше всего из командиров пострадал командир «Донского» — И. Н. Лебедев. На его корабле матрос, балуясь офицерским револьвером, по неосторожности застрелил своего товарища. Убийцу адмирал приговорил к церковному покаянию. Другой матрос «Дмитрия Донского» ночью 12 февраля утонул, упав со шлюпки.

Дисциплинарные проступки нижних чинов были, как правило, связаны с пьянством и «буйством» на берегу и на транспортах–угольщиках. Были случаи оскорбления унтер–офицеров, кондукторов и даже офицеров. В целом со стороны команд отмечалось больше «недобросовестности», чем со стороны офицеров. Это и понятно: большинство офицеров добровольно шли на службу и на войну, вполне сознательно исполняли свой долг.

Но и «моральное разложение» нижних чинов вовсе не носило опасного характера и не выходило за рамки опыта обычных плаваний мирного времени. Следует отметить, что с приходом отряда Л. Ф. Добротворского (он присоединился 1 февраля 1905 г. вблизи Нуси–Бе) и вспомогательных крейсеров общая численность только военных команд эскадры превысила 13 тыс человек, а это больше, чем было в Порт–Артуре в начале воины. В этой массе людей проступки и воинские преступления были исключением, а не правилом.

Согласно показаниям обер–аудитора[140], по дисциплинарным проступкам было возбуждено всего 49 дел, из которых только 12 были окончены и решены в судебном порядке. За два тяжких преступления (оскорбления матросами офицеров) полагалась смертная казнь, но З. П. Рожественский вполне обоснованно избегал крайних мер в поддержании дисциплины. Собственное буйство, ругань и даже рукоприкладство адмирала не отражались на приговорах. К чести командующего необходимо подчеркнуть, что, давая делу о нарушении дисциплины законный ход, он не только строго соблюдал закон, но и стремился смягчить наказание, предоставляя виновникам шанс искупить свою вину в предстоящем сражении. Во время одного разбирательства в ответ на мнение о возможном вреде излишней мягкости приговоров адмирал резко ответил[141]: «Излишняя мягкость? — Ну, нет! Я не из жалостливых! Просто считаю бессмысленным. Можно ли устрашить примером смертной казни людей, которые идут за мной, которых я веду на смерть? Перед боем всех арестованных выпустят из карцера, и, как знать, может быть, они будут героями!» Смягчение приговоров командующим выражалось в замене каторги заключением в военно–морскую тюрьму и дисциплинарного батальона арестом. Ни одного смертного приговора вынесено не было.

В то же время Зиновий Петрович решительно пресекал массовые недовольства команд, каковых, впрочем, в Нуси–Бе было всего два.

Эти недовольства являлись следствием недобросовестности командующих офицеров и не вышли за рамки стихийного протеста. «Бунт» мастеровых на «Малайе» 9 января был пресечен вооруженной командой «Князя Суворова», которая арестовала и посадила по карцерам четырех вольнонаемных.

Пренебрежение командира «Адмирала Нахимова» капитана 1–го ранга А. А. Родионова питанием команды, которой выдавали сухари вместо свежего хлеба, как на других судах,10 января привело к заявлению претензии командиру во фронте А. А. Родионову с трудом удалось погасить недовольство и отправить команду вниз. На следующий день на крейсер впервые прибыл адмирал. По описанию А. С. Новикова–Прибоя, Зиновий Петрович был краток и обратился к выстроенной команде со словами: «Я знал, что команда здесь сволочь, но такой сволочи я не ожидал!»… «Он произнес это с таким ревом, что у него перехватило горло. Лицо его вдруг посинело. Он быстро повернулся, спустился по трапу и, усевшись на паровой катер, отправился к своему броненосцу…»[142]

В приказе № 34 от 12 января 1905 г. З. П. Рожественский писал: «В команде крейсера I ранга «Адмирал Нахимов» среди честных слуг Царских завелись халуи (так в тексте — В. Г.) японские, сеящие смуту между несмысленными и прячущиеся за спины их.

Халуи эти будут найдены и будут наказаны по всей строгости закона. А пока их не найдут…» И далее следовал домашний арест для четырех ротных командиров и смещение на оклад содержания матросов 2–й степени четырех фельдфебелей.

«Халуев» — зачинщиков беспорядков — вскоре нашли, 22 февраля 1905 г. двоих из них приговорили к 4 годам каторги, одного — к 3 годам дисциплинарного батальона.

Надо сказать, что офицеров и нижних чинов эскадры в Нуси–Бе тяготили неизвестность, плохая доставка писем (пренебрежение руководства в столице), неважное качество захваченной из Кронштадта провизии, а также тяжелые известия из России и с фронта. На Мадагаскаре Зиновию Петровичу стало известно о полном провале попыток усиления эскадры «экзотическими» крейсерами и черноморскими броненосцами, о «кровавом воскресенье» и стачках, и, наконец, о поражении маньчжурских армий А. Н. Куропаткина под Мукденом.

Надежда оставалась только на его эскадру, успех которой мог нарушить сообщения Японии с материком. Сам Зиновий Петрович, оценивая свои шансы, писал жене (17 января): «У меня теперь какая ни есть сила, люди друг друга познали… Мы можем не одолеть японцев, но и они нас разбить не могут..»

Чтобы использовать эту силу, ее надо было подготовить. Однако, как об этом уже говорилось, организация боевой подготовки эскадры оставляла желать лучшего, а результаты невысоко оценивались многими командирами и самим командующим. Зиновий Петрович подписал целый ряд приказов с указанием порядка стрельб и оценкой результатов стрельбы и маневрирования. В приказах были такие выражения: «…за час десять кораблей не успели занять места…», «…В кильватерной колонне растянулись… на 55 кабельтовых…», «…стрельба велась

вяло…» и т. п. Выдержки их этих приказов В. И. Семенов, а за ним и другие авторы использовали для того, чтобы показать плохую подготовку офицеров и матросов. Так приказы и издавались Зиновием Петровичем для того, чтобы научить. Но приказов, даже с «фитилями», для этого было недостаточно.

Надо признать, З. П. Рожественский оказался не способен придать подготовке нужное направление. И немалую роль здесь сыграла недосягаемость командующего: он лично не провел ни одного разбора учений с указаниями, чего он ждет от своих командиров. Личных качеств командиров кораблей не развивал, хотя практически всем придумал оскорбительные прозвища, которые не стеснялся произносить на мостике флагманского корабля. Согласно показаниям Н. И. Небогатова, командиры были оскорблены грубым, заносчивым и презрительным обращением, престиж их упал, а командующий эскадрой «держал себя неразгадывемым сфинксом»[143].

Кроме «Адмирала Нахимова» адмирал посетил только «Аврору» капитана 1 -го ранга Е. Р. Егорьева, и поставил крейсер в пример за толковое расположение излишков угля на палубе. Потом, в апреле, побывал он и на броненосце «Орел», где устроил разнос за происшествие, аналогичное «нахимовскому»: команда «Орла» возмутилась обедом, приготовленным из мяса умиравшего быка. И это было все.

Интересно, что и с начальником военно–морского отдела своего штаба Зиновий Петрович тоже не откровенничал, а Владимир Иванович Семенов «дипломатично» не вмешивался. Опыт войны фактически не изучался и правильной оценки не получил, хотя в распоряжении штаба имелись донесения из Владивостока и из Шанхая от контр–адмирала Н. К. Рейценштейна. Некоторые документы были просто разосланы по кораблям, на которых устроили импровизированные защиты орудий и рубок из подручных средств: тросов, матросских коек и т. п.

В числе очень немногих, кто решался высказать адмиралу свои предложения, был командир «Олега», энергичный оригинал капитан 1–го ранга Л. Ф. Добротворский, хорошо знавший Зиновия Петровича по прежней службе. Он со своим отрядом перешел из Либавы на Мадагаскар через Суэц за 91 день, успев по пути провести учебные маневрирования, артиллерийские стрельбы, пробу кораблей на полный ход и даже пытался перехватить пароходы с военной контрабандой в Японию. Выслушав доклад Л. Ф. Добротворского о переходе, З. П. Рожественский ему сказал: «Ваш «Олег» окрашен как раз тем цветом («сереньким»), кой по французским испытаниям сказался наиболее невидимым, но вы все‑таки перекрасьтесь в черный с желтыми трубами» (как все корабли эскадры). Добротворский удивился: «Зачем, Ваше превосходительство? Позвольте оставить то же!» «Нет, уже перекрасьтесь. Трудно возобновлять и менее заметно ночью». И, как вспоминал Добротворский, прибавил: «Надо же нам отличаться от японцев»[144].