Владислав Кардашов - Ворошилов

• Название: Ворошилов
• Автор: Владислав Кардашов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

Новая книга В. Кардашова рассказывает о жизни и деятельности одного из организаторов нашего государства, прославленного командарма К. Е. Ворошилова. Еще в юности Клим Ворошилов вступил на путь революционной борьбы. После победы Октября он сражается с гайдамаками и белоказаками, деникинцами и врангелевцами. Кончается война, и К. Е. Ворошилов все свои силы отдает укреплению Красной Армии. В период Великой Отечественной войны маршал Ворошилов вновь на защите нашего Отечества, а по окончании ее активно участвует в мирном строительстве.

---

Ведь он по-прежнему, с декабря 1905 года, числится под следствием, выпущен под залог из тюрьмы. По этой причине он, к примеру, не может быть избран во II Государственную думу, а предвыборная кампания уже началась, и большевики, отказавшись от тактики бойкота, участвуют в ней. Авторитет Ворошилова в городе велик, и он, безусловно, мог бы стать депутатом, но вместо этого 29 ноября вместе со своими товарищами он предстает перед выездной сессией Харьковской судебной палаты. Обвинение суровое: организация вооруженного сопротивления полиции 8 июля 1905 года.

Однако заседание еще не открылось, еще не собрались все свидетели, а атмосфера предвещает что-то необыкновенное. Взгляды всех присутствующих в зале обращены к окнам: там, на площади, гудит толпа рабочих, они пришли защитить своих товарищей. Ворошилов и его соратники спокойны, зато нервничают другие. Вне себя от волнения Хржановский, вызванный в качестве свидетеля. Он только что пробирался сквозь толпу, и его встретили ошеломляющим свистом и криками:

— Ты виноват! Ты суд устроил!

— Если Володьку тронут — берегись!

Растерян и председатель суда, он, конечно, не ожидал подобного и поступает так, как подсказывает благоразумие. Объявив заседание открытым, председатель удаляется с членами суда на совещание, вскоре возвращается и обрадованно объявляет:

— Слушание настоящего дела переносится на рассмотрение следующей сессии!

Восторгу рабочих нет предела — на руках уносят они Ворошилова и его товарищей из здания суда.

Это большой успех, и большевики Луганска стремятся его развить. Им удается это: от Луганска во II Государственную думу едет депутат-большевик И. Н. Нагих.

К началу 1907 года в социал-демократической организации Луганска насчитывалось 1070 членов — сила немалая для того времени. Организация делилась на 4 района: гартмановский, патронный, железнодорожный и городской. На более крупных предприятиях (например, на заводе Гартмана) имелись даже цеховые комитеты, что было редкостью в эпоху первой русской революции.

Луганские социал-демократы тщательно готовились к предстоящему съезду партии, приходилось тратить много сил на внутрипартийную борьбу. Борьба эта проходила очень остро, но верх взяли ленинцы: попытки меньшевиков послать на съезд от Луганска своих делегатов провалились. Луганскую организацию на съезде представляли Володя Антимеков — Ворошилов и Наташа Большевикова — К. Н. Самойлова.

К этому времени городские власти пришли к выводу, что настала пора покончить с влиянием социал-демократов в Луганске, с повторяющимися забастовками, существованием рабочих дружин. Особенно напугали их убийство пристава Григорьева и другие «эксцессы». В Луганск были направлены лучшие филеры, в социал-демократическую организацию «внедрили» опытного и хорошо замаскированного провокатора. Результатом были массовые обыски в городе, во время которых на квартире «Наташи» и «Антона» — К. Н. Самойловой и А. А. Самойлова — нашли гектограф, печать Луганского комитета и много нелегальной литературы. Хозяевам квартиры удалось скрыться, но 19 руководящих работников организации арестовали. Это был тяжелый удар.

Он был тем тяжелее, что пришелся на момент, когда и на заводе Гартмана, цитадели большевиков, дела стали осложняться. Администрация решила, что настало время рассчитаться со «смутьянами». Директор Хржановский, ранее склонный полиберальничать с рабочими, теперь стал неузнаваем. Видимо, подействовало и то, что кто-то из рабочих-анархистов стрелял в него трижды, но промахнулся. К тому же сократились заказы: вместо 30 паровозов в месяц теперь выпускали только 8—10. Администрация решила попытаться поправить дела за счет рабочих: уволить 840 человек. Против этого категорически возражал профсоюз во главе с Ворошиловым.

После неудачи переговоров на заводе рабочих депутатов вызвали на прием к прибывшему в Луганск вице-губернатору. По предложению Ворошилова депутаты решили демонстративно встретить вице-губернатора сидя. Кроме того, Ворошилов уговорил товарищей называть вице-губернатора не «господином генералом», как полагалось, а «господином полковником», то есть чином ниже.

Вид сидящих депутатов ошеломил и рассердил чиновника.

— Почему вы сидите? Я ведь стою! — только и нашелся он сказать.

— Господин полковник, — отвечал, не поднимаясь со стула, Ворошилов, — кто же вам не разрешает сесть?

После такого начала беседа пошла кувырком. Вице-губернатор требовал, чтобы профсоюз «приструнил» рабочих. В особенности возмущали его продолжавшиеся случаи вывоза с завода на тачках неугодных рабочим мастеров.

— Все эти забастовки и безобразия дело рук профсоюза, ваше дело!

— Нет, это делает сам народ, — отвечал Ворошилов и был прав, так как социал-демократы считали вывоз на тачке крайним средством, применимым лишь в отдельных, особых случаях.

— Ну, представьте себе, если в Италии рабочие стали бы вывозить мастеров на тачках, что бы было?

— Ну, представьте, — настаивал Ворошилов, — если бы в Италии стреляли в рабочих, как у нас?

Вице-губернатор побагровел:

— Вы председатель профсоюза и потому обязаны сдерживать рабочих!

— Я, — отвечал Ворошилов, — председатель профсоюза и потому обязан защищать рабочих…

Разговор, разумеется, ни к чему не привел. Администрация решила, что настало ее время. Хржановский вызвал Ворошилова:

— Я немедленно увольняю рабочих, а если будут продолжать вывозить мастеров на тачках — закрою завод!

Но 2 марта вывезли на тачке еще одного. Директор уволил пять рабочих и пригрозил ввести войска на завод. В этих условиях Ворошилов и другие большевики считали необходимым избегать конфликтов и уговаривали рабочих быть сдержаннее. Никакие переговоры с администрацией не помогли, и 8 марта дирекция заявила о закрытии завода и расчете почти четырех тысяч рабочих. Правление профсоюза попробовало бороться с локаутом и призвало не брать расчета. Но время было тяжелым, наступал экономический кризис, дирекция могла выжидать сколько угодно и взять рабочих измором. С 16 марта было объявлено о новом наборе 3200 рабочих. Теперь, после поражения революции, озлобленные хозяева могли диктовать свою волю. Записалось в очередь на работу 3409 старых гартмановцев и 1256 безработных. Среди не принятых на завод 586 человек оказались бывшие депутаты и все девять членов правления профсоюза во главе о Ворошиловым.

Может быть, Хржановскому и не так легко досталась бы победа, не окажись рабочие в середине марта без своего вожака — Ворошилова. Дело в том, что именно в это время он и ряд его товарищей вновь предстали перед судам, теперь уже екатеринославским, по обвинению все в том же «вооруженном сопротивлении» полиции.

Ворошилов мог бы избегнуть суда, скрыться из города, ведь уже многие месяцы он жил на нелегальном положении, строго конспирировался, менял квартиры и т. д. Но он считал, что должен выступить на суде и защитить не только себя, но и свою социал-демократическую организацию. Он не мог оставить своих соратников в момент, когда они вели битву с администрацией завода. Кроме того, было и еще одно обстоятельство: в самом начале локаута Ворошилов и другие члены правления кассы взаимопомощи, опасаясь, что власти наложат арест на ее средства (а они были немалыми), изъяли их из банка, чтобы иметь возможность помогать безработным. Полиция стала распространять слухи о присвоении руководителями профсоюза общественных денег. Разумеется, в такой ситуации Ворошилов, свято чтивший свою честь рабочего-революционера, не мог скрыться из города.

19 марта 1907 года в Екатеринославе начался суд. И тут произошло неожиданное: полицейские, бывшие единственными свидетелями обвинения и страшно боявшиеся пристава Григорьева, теперь, после его убийства, видимо, осмелели и единодушно заявляли, что Ворошилов и его товарищи не могли стрелять и не стреляли в полицию, а что она сама открыла огонь. Более того, все они согласно утверждали, что Ворошилов хотя и «политик», но исключительно дисциплинированный рабочий и всегда выступал против «безобразий» на заводе. Результатом было полное оправдание обвиняемых.

Подобный исход решено было отпраздновать на квартире у одного из екатеринославских большевиков. Ворошилов, и не только в молодые годы, был не прочь провести время в дружеской веселой компании, как в домашней обстановке, так и на лоне природы, но никогда не забывал меры в веселье. В этот же вечер его еще и что-то тяготило. Почему-то тянуло домой. Распрощавшись с товарищами, он уехал. И вдруг на станции Алчевская в окно он увидел мать и сестру Анну. Предчувствуя несчастье, он выпрыгнул на перрон. Родные спешили в Луганск, где умирал отец. Сквозь слезы и рыдания женщин он узнал: накануне Ефрем Андреевич попал под паровоз, был искалечен. Умер он вскоре после приезда родных в больницу…