Татьяна Мудрая - Карнавальная месса

• Название: Карнавальная месса
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Фэнтези

…Земля, покрытая куполами городов-мегаполисов и невидимой Всемирной Сетью. От купола к куполу странствует на своем верном автомобиле беспечный бродяга Джошуа, не зная, куда ведут его дороги, и попросту наслаждаясь движением. Так происходит до тех пор, пока он не находит в пустыне рядом с магистралью двух очень странных персон: наполовину парализованную собаку древней породы и свойского мальчугана в рваной джинсе, утверждающего, что он король и сын расстрелянного короля. И не прикипает к обоим всем сердцем. И не предаёт невольно, пожелав быть всего-навсего осмотрительным.

Джош потеряет их обоих, в процессе поисков обшарит уйму удивительных мест — сумасшедший дом, в котором преподают древнюю и современную философию, монастырь боевых искусств, где учат суфийскому кружению, изысканной кулинарии и умению выращивать прекрасные деревья и цветы… Побывает в непонятных сказочных землях, которые не найдёшь ни на какой карте, вмешается в сомнительного свойства заговор. Везде будет встречать своих любимых — и не узнавать их, и снова с ними разлучаться.

Также Джош, по заклятью, наложенному на него некими удивительными призраками, видит вещие сны и на них учится сообразоваться не с текущими обстоятельствами, а с самим собой — своим умом, сердцем и совестью. Сам учит, проповедует, сочиняет сказки и развязывает тугие узлы, завязанные другими. Ему помогают мифические животные-помощники.

И, естественно, под самый конец, Джошуа находит сразу всех, которых искал и которые находили его сами, выручал из беды — и принимал их помощь, кого любил — и кем был любим. С кем был одним целым. Вот это завершение, собственно, и будет карнавальной мессой — священнодействием, которое неразрывно сплетается с маскарадной сменой лиц, обликов, настроений. С феерическим празднеством, которым завершается старое исчисление времен и начинается новое.

---

— Теперь, умоляю вас, сидите смирно до конца, — пробормотал метрдотель, мимолетом хапая очередную большую деньгу, — и ждите, может быть, я сумею вас вывести как сотрудника.

Снаружи царило возбуждение и толкучка, беспорядочный гул голосов, по преимуществу молодых. Будто сыгрывался оркестр, не зная, какую пьесу ему предложат исполнить — за здравие или упокой. Столы засверкали узкими бутылками и шеренгой хрусталя, в плоских вазах горой вздымались всякие нездешние фрукты и овощи; народ уже слегка поддал и ковырялся в закусках, ожидая скорого явления то ли жаркого, то ли своего идейного вождя. Сделалось пестро, шумно, душновато и тесновато, и кое-кто, по преимуществу дамы, косился на посадочное место рядом со мной.

Вдруг откуда-то с левого фланга возник пухловатый дяденька с мясистым носом и веселыми, добрыми глазами: один желто-зеленый, другой — зеленовато-серый в карюю крапинку.

— Простите, я составлю вам компанию. Для пожилого человека там не совсем неуютная атмосфера. Так не возражаете?

— Я качнул головой, малость потяжелевшей. Он тотчас притащил свою тарелку, до краев набитую всякой снедью (похоже, что кормился он до того а-ля фуршет) и — о ужас! — альбомчик наподобие старинного дамского кипсека.

— Люблю зарисовывать товарищей по партии, — успокоил он меня. — Дружеские шаржи, знаете. Всем смешно, но, к сожалению, не тогда, когда смотрят через плечо.

Он, в самом деле, набрасывал на полупрозрачной бумаге какие-то силуэты, заполняя один и тот же листок: оторви от липкого основания — всё сотрется. Я наблюдал с пьяноватым интересом.

— Вы, никак, художник.

— Можно и так назвать, — ответил он, растушевывая свою очередную эфемериду и только что не лижа себе языком нос от усердия. Я наполнил обе своих рюмки и придвинул к нему девственницу:

— Двинем за знакомство?

Он поднял голову и оценивающе посмотрел на уровень спиртного. Графин был пуст, а его рюмка получила несколько большую дозу, чем моя — я ведь человек щедрый и справедливый.

— Вот этого ни мне, ни вам не надо. Руки трястись начнут, — он вынул из бутоньерки ромашку и опустил его в мой стопарик.

— Кто вы, чтобы мною командовать? — спросил я более-менее мирно.

— Бог мой, да почти никто, господин Джошуа! Но ведь любой пожалел бы, глядя, как редкая птица, десантник со знанием шао-доу и древних семитских наречий, так бездарно спивается. Вы же всенародное достояние, милый мой… Только не реагируйте на мои слова банально, по принципу «ща как врежу», прошу вас. Люди кругом, и вооруженные.

Его краснобайство, информированность и любезный тон задержали бы меня не дольше, чем красно-белые экстремисты обоих полов: аркада была без стекол и просвистывалась вольным ветром насквозь. Но я успел оценить компанию: кое-какие физиономии выглядели нестандартно и держались так же, и это вселило в меня смутные мечтания.

— Вы — те, кто приходит днем?

— Нет, скорее нас можно назвать теми, кто является ночью, — ответил он, слегка недоумевая. — О, мы, конечно, не призраки, а люди из крови и плоти, хотя так же небезвредны для кое-кого.

— Сквозит от вас в куполе, — ответил я бессвязно. — И что вы еще обо мне знаете?

— Немного. Что вы брат этого юноши, — его стилос бегло начертил в хитром блокнотике такой знакомый мне профиль и тотчас же стер.

— Художник вы средний, скорее фокусник, — я глядел не на листок, а ему в глаза.

— Неважно. Для того чтобы судить о портрете, нужно знать оригинал.

— Скоропалительный вывод.

— А его украшение у вас в ухе? Послушайте, передо мной нет смысла запираться. Мы могли бы сотрудничать с вами на обоюдно выгодных условиях.

— Кто это мы?

— Социал-монархисты. Сторонники законной конституционной власти, попранной… э… предком нынешнего диктатора, — при этих словах он приосанился и стал важен донельзя. — Неужели вы равнодушны к бедам нации?

— Лично я вижу одну ее беду, уважаемый: откормилась, как боров в загоне. Допустим, именно это волнует и вас. Вы смещаете узурпаторского наследника, при этом уровень жизни автоматически снижается, как всегда в военное время. Ладно. Только потом он, то есть уровень, всем надоест, и вам же придется срочно его поднимать за счет дальнейшего взаимоуничтожения потребителей — под каким предлогом, вам виднее. Колесо истории придется повернуть. Так вот, я не вижу никакого проку в этом историческом топчаке. И, чур, играю на понижение.

Он глядел на меня едва ли не матерински и кивал в такт моим рацеям:

— Поистине, вы находка из находок: красноречивы и бесстрашны. Но цели наши интерпретируете неверно. Мы всего-навсего ищем лиц королевской крови, доподлинной королевской крови, — он подчеркнул эти слова своим хорошо поставленным голосом.

В зобу у меня сделалось неуютно.

— Вы утверждаете, что Сальваторе и вправду…

— Ничего мы не утверждаем, — не дал он сорваться с моих уст роковому слову. — Только пытаемся войти в контакт со всеми заинтересованными лицами. Вы даете нам известный вам адрес — мы прилагаем усилия к вашему воссоединению под мирной кровлей. Не ломайте себе голову, откуда мы знаем, что вы полностью информированы. И не предлагайте нас поискать информацию в другом месте. Решайте сразу — время ваше на исходе. Ну, да или нет?

Я озирался поверх его короткой шевелюры. Весь зал насторожился, вслушиваясь, — мыши не проскочить. Уже не вывернуться. Я, конечно, слегка труханул, а с какой-то другой стороны — не того ли я желал чисто тактически, что и они? Я вспомнил Сали, его смоляные завитки и ямочки на пухлых щеках, и милое детское озорство, и беззащитность его доброты — ужаснувшись тому, как легко могли сломать это в нем, пока я шлялся по спиралям и завихрениям пространства.

Я думал — и всё остановилось вокруг, как по команде моего тезки И. Навина. Сквозь аркаду глядела Дикая Степь, и немигающие звезды застыли на густо-синем кристалле неба. К тому времени в зале зажгли лампионы, эти длинные поперечные палки с мертвым светом внутри, однако до краев зала они не доставали. Оттуда, со стороны северного ветра, вышла рослая и статная женщина, синий бархат ее вечернего платья слился с небом. На белой шее виднелась пектораль — пластина из мохового агата, целый лесной пейзаж в платиновой оправе, который держался на двух коротких цепочках с обеих сторон. Я так впился в украшение глазами, что просмотрел ее лицо. Помню только руку с длинными пальцами, которая поправляла корону из кос: светлые или даже седые волосы чуть вились. Я перевел дух — она исчезла. Ветер спал. Пространство схлопнулось в месте былой прорехи с озорным и нежным смешком.

— Я согласен. Только я хотел бы иметь гарантию, что моего бра… моего подшефного не заставят делать что-либо против его воли.

Мой собеседник сделал ироническую гримасу:

— Можно подумать, в тюрьме его воля не скована. Главное — дать человеку физическую свободу, а уж духовную он сумеет заполучить. Не так ли?

Я молчал.

— Ну, имя? — спросил он резко.

— Скажите сперва ваше.

— Марцион Бальдер, полковник от инфантерии, — доложился он.

— Донжон.

— Вот и лады! — вздохнул он с облегчением. — Ну, интригами мы займемся завтра поутру, а пока я всех с вами познакомлю.

Он взял меня за вялую руку и ввел в середину залы, прямо к столам.

— Разрешите представить вам, товарищи, — произнес он, лязгая торжественно, как БМП на марше, — высокого господина Джошуа Вар-Равван, брата Сальватора Первого, законного нашего владыки! Он с нами во веки веков!

Все повскакали с мест, и пока меня вели вдоль пиршества, женщины швыряли в меня шляпки, чепчики и бутоньерки, а мужи-при-шпагах бросались на одно колено и расстилали впереди меня плащи, так что я ступал как по полю багровых маков. Когда я сел во главе стола, кто-то из них наполнил мой кубок настоящим шампанским «Дом Пер-о» и заставил чокаться с рукоятями их холодного оружия. А потом, скрестив клинки, они подняли на них мое кресло, водрузили на стол (будто я был интердивой) и с самым серьезным видом поклонились мне в пояс. Одним залпом выдули шампанское, бросили опорожненные рюмки в паркет — и звон стали слился со звоном бьющейся посуды.

— Надо бы хоть туфли новые надеть на чистый носок, — вертелось в моей голове на фоне чудовищной смеси старки с шипучкой, — а то с них станется и туда фин-шампань влить. И портки попристойнее… ой, да меня не иначе как самого королем выбрали, вот незадача-то. Нет чтобы султаном, гаремчик бы из тутошних дам соорудил…

И я рухнул вниз, прямо в объятия наверноподданных.

Когда мы протрезвились, я затребовал в свой шикарный номер собаку для вдохновения (взять в заложники Дюрру у них, я надеялся, воображения не хватит) и предупредил, чтобы моего экипажа никто без моего разрешения и пальцем не касался. Потом заговорщики развернули передо мною свои планы и дислокацию, и я понял, что они далеко не так плакатно просты, как кажется.