Татьяна Мудрая - Мириад островов. Строптивицы

• Название: Мириад островов. Строптивицы
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Фэнтези

Мириад островов — пятнадцать лет спустя.

---

А вот если они этим пренебрегают, от них исходит совершенно иной аромат. Натуральный. Причём попадающий мимо ноздрей в яички или там предстательную железу, точно не скажу, и творящий там Иблис ведает что.

Говорите, необоняемых запахов не бывает? Но от учёных я доподлинно слыхал, что есть незримые лучи, дотла опаляющие кожу, и неслышные звуки, способные обрушить кирпичную стену и измельчить камень в мелкую крошку. Как его — инфра и ультра.

Некая подробность, с которой уже свыклись вертдомцы, имеющие дело с морянами, имеет шанс куда больше вдарить по мозгам, чем вышесказанное. Поскольку женские и мужские гонады примерно одинаковы видом и качеством, у самцов тоже случается нерегулярная течка, хотя кровей вообще нет: они куда в большей степени звери, чем их altera pars, лучшая половинка. И гораздо менее поддаются одомашниванию.

В свои критические дни мужчина ба-нэсхин вполне может понести: от жены, друга, такого же морянина и крайне редко — землянца. Немудрено, что в определении пола новокрещенов старинные монахи полагались на авось.

Сей удивительный механизм спасает Народ Соли от вырождения и истребления. Только для его запуска и чтобы в дальнем плод укоренился, потребны некие крайние, экстремальные условия. Вроде пограничной стычки или неурожая морской капусты.

Я знал всё это — хотя вроде как страницу из опостылевшего школьного учебника. Потому что из меня сама жизнь выкорчевала и простату, и яйца, и вообще всю самцовую начинку. Ещё на школьном этапе: мы ведь там не одни показательные поединки устраивали. На могилах режутся почти что взаправду — горячую кровь матери-земле в дар приносят.

Ну и нюх мне, натурально, отказал, иначе бы я заподозрил неладное, когда увидел, как от Коля все наши «аристо» прям шарахаются. У них ведь получился заскок на моральной почве: если уж изволил вляпаться в какую ба-инхсани, так на всю оставшуюся и — в наши интересные времена — такую короткую жизнь останешься вегетарианцем.

Что из всего этого получилось дальше, я узнал с чужих слов и отчасти увидел своими бедными глазами. Возможно, мал-мала присочинил. Составил мозаику из брошенных мне осколков.

Наш личный мейстер явился в последний раз. Нет, сам он, пожалуй, думал, что в предпоследний, — я тоже считал и пересчитывал золото.

Ему учтиво сообщили, что возлюбленная игрушка почивает в личной светёлке.

И когда он привычным жестом распахнул дверь, оттуда прямо в него ударил дух распалённой морянской самки.

Если бы Фаль не держал себя прежде так целомудренно.

Если бы дикарская эманация его партнёра оказалась хоть в какой-то мере ощутима и от неё было бы возможно хоть как-то предохранить себя.

Но она явилась аки тать в нощи и завладела всем, обратив в хаос.

По комнате будто прошёлся девятый вал, опрокинув содержимое всех шкафов и сундуков на прочую мебель. Цветные тряпки были перепутаны с дурно пахнущими микстурами, серьги-люстры, височные кольца, накосники с ремешками, многорядные ожерелья и прочие балаболки серпантином обвились вокруг плотницких орудий самого устрашающего вида, оконная занавесь повисла, точно покойник на крюке, вбитом под ребро, кровать подломилась и пала на задние колени, настенный факел коптил вполглаза. А посреди буйства вытянулся в полный рост Кола, совершенно и прекрасно нагой, с распущенными косами и всем похожий на древнюю терракоту. Кроме громоздкого кожаного ошейника из тех, что моряне надевают под бусы.

— Ты что ж это, скот, — рыкнул Фальбер. Но, по всей видимости, коварная плотская аура уже начала им овладевать, потому что следующая фраза прозвучала куда мягче:

— Ну скажи, что с тобой, окаянным, теперь делать?

— Поставь меня на грань, — ответил морянин очень тихо и веско.

Дверь сама собой захлопнулась и стала на мёртвую защёлку. Кола повернулся, развёл руками темно-рыжие пряди, и его мейстер увидел двойное кольцо-стопор и узкую петлю поводка, что стекал по спине почти до талии.

— Как ты хочешь, чтобы я тебя наказал? — спросил Фаль уже более или менее спокойно.

Надо сказать, что флюид похоти нимало не повлиял на его разум, мастерство и умение держать себя в руках: лишь вывел наружу затаённые, расплывчатые желания и показал, что они вполне могут обрести форму.

И всё же я думаю, что тогда и потом наш мейстер не понял главного. Что к его визиту готовились так же точно, как лекарь к сложной операции, когда всё необходимое должно быть под рукой — разве что флакон с настойкой лауданума стоило бы убрать подальше.

Нет, сопоставление с главарём площадных комедиантов, что выстраивает на рыночном помосте свои декорации, хоть и напрашивается, но кажется неуместным и даже срамным. Почему — узнаете несколько погодя.

Откуда в руках палача оказался широкий ремень из бычины, какими подпоясываются борцы, а немного позже — армейский шпицрутен и кто из двоих затянул на члене пациента разъёмное кольцо-хомут, лучше не выяснять. Руки экзекутора как бы сами, без участия человека, наносили удар за ударом по втянутому животу и спине, подтягивая жертву то за небрежно скрученный хвост, то за петлю; крутили и раскачивали, словно вертел над очагом. Оба, возможно, уже не помнили о поводе и первопричине того, что между ними происходило. Оба источали изо всех пор влагу и душные запахи. Оба задыхались в равной мере: вспомните, что морские люди могут обходиться без земного воздуха ровно столько, сколько требуется для добычи жемчуга, и этим превосходят любого землянца.

— От…дохни, — наконец проговорил Кола. — Отпусти… себя.

— Это ты мне говоришь… ребёнок, — рассмеялся Фальбер, отодвигая от тела нагретый над факелом прут.

А затем оба дружно повалились на узкое ложе, окончательно его обрушив.

— Ты понял, отчего я так вымотался? Багровое железо чуть что липнет к коже и въедается глубже. Надо суметь вовремя отдёрнуть.

— Ешё мальчишкой знал. Калёные ядра из малых требушетов. Зажигают.

— Ядра… Воитель нашёлся. Что там с твоими собственными?

— Ноют. Сними кольцо, — Коль лежащий на правом боку, чуть пошевелился, подвинулся к своему старшему.

К изумлению Фаля, крошечное осадное орудие набрякло, расширилось от прилива крови и семени и почти сравнялось размерами с его собственным.

— Святая ****ь! Вот я, дурень, расстарался с твоей подачи. Ты же снова излиться не сумеешь.

— Так помоги. Возьми вон у себя в головах.

То была узкая, более похожая на полую иглу трубка с широкой воронкой на открытом конце.

— Это ж порядочная-таки боль. Нашего деда знахарь однажды этим пользовал.

— Так то зна-ахарь, — ответил морянин, в точности воспроизводя былую интонацию собеседника. — А то ты сам. Не беда, во мне уже столько лишнего скопилось, что ещё крупица погоды не сделает.

Врачебная процедура заняла гораздо больше времени и усилий, чем ожидалось обоими: один страшился доставить лишние неприятности, другой — показать, что их испытывает.

Наконец, всё стало на место. И тут Фаль обнаружил у себя…

Понятно что. Снова переросшее предмет, стоящий напротив.

— Прости, ребёнок, — пробормотал он, отнимая руку от члена партнёра и перехватывая свой собственный. — Я сейчас.

Но Кола не дал ему отвернуться. Только рассмеялся, перехватил руку — и его мейстер понял, что излиться можно в нарочно подставленную для этого чашу. Живот морянина вздрогнул, втянулся под рёбра ещё больше, и Фальбер почувствовал, что его плоть — крайнюю плоть — семя с жадностью втягивают внутрь и пьют всем телом.

— Что ты делаешь?

— Исцеляюсь, — усмехнулся ба-нэсхин. — Разве ты не знал, что человеческая сперма полезна Народу Соли? Ибо тоже солона.

И почти сразу:

— Теперь ты можешь делать со мной всё, что пожелаешь и придумаешь. Спереди, сзади и со всех сторон. И не будет на нас обоих греха.

На следующий день, с самого раннего утра, Колумбан явился ко мне в логово. Выглядел он, против ожиданий, не очень помятым, но сильно задумчивым. Я понял так, что они с юным мейстером устроили нежное прощание по всей форме.

— Ланиста, — назвал он меня по старинке. — Я беру расчёт. Неустойки за мной не числится, прибыль я вам принёс дай боги каждому из нас.

Второе значение моего старого прозвища, кстати, «палач». В соответствии с той мерой презрения, которая доставалась и тем, и этим. Но я чуть ли не поощрял в своё время эту шуточку.

— И куда же ты направишься, содружник?

— Не знаю пока. К независимым родичам, в другой порт, к примеру, Дивэйн, а то и здесь пока останусь. Если вернусь — назад примете?

Отчего его потянуло в бега, я понимал прекрасно, хоть и не до конца.

— Да нет вопросов, приятель. Возьмём с радостью. Погоди: а жить ты на что собрался?

Тут он как-то неопределённо пояснил, что копил деньги и подарки, сделанные ему родовитыми и богатыми землянцами, а в последнее время Фальбером, а теперь их забирает. Это ведь обеспечивается клубными правилами?