Святослав Рыбас - Красавица и генералы

• Название: Красавица и генералы
• Автор: Святослав Рыбас
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Что за ужас? - спросила она.

Виктору нечем было защититься. Книга и рисунок принадлежали ему, и он должен был совершить подвиг первых христиан, приняв кару во имя идеи товарищества.

Правда, Кошка знала, кто у нее Суриков, а кто святой Себастьян. Она явно ждала отречения.

- Ну рисунок, - ответил Виктор. - Перерисовал его из журнала.

Дальше вымышленного журнала продвинуться не хватило сообразительности, зато достало твердости даже без молчаливой поддержки класса, наедине с Кошкой и ее носатым, похожим на ворона супругом, отстаивать свое авторство.

- Пойми, мы вынуждены сообщить в жандармское управление, это наш долг, - предупредил супруг Кошки. - Кто тебя научил? Тебя исключат из гимназии, ты станешь изгоем. Лучше признайся!

Виктор не признавался и спросил, уповая на их здравомыслие:

- А правда, что между Москвой и Петроградом прервано пассажирское сообщение?

- Да, чтобы доставить в столицу продовольствие.

- А правда, что продовольствие не смогли заготовить и гоняют пустые вагоны?

- Черт знает что? - сказал супруг Кошки. - Газеты печатают всякие сплетни, а ты веришь?

Он порвал рисунок и отпустил Виктора под неодобрительный взгляд Кошки.

Ни у Геракла, ни у Тезея подобных подвигов, кажется, не было, и Сергей Троян запечатлел прямо на обороте задней обложки книги привязанного к кресту гимназиста, пронзаемого стрелами. "Ноябрь, 1915 год".

2

Из событий этого месяца еще выделилось возвращение домой молодой вдовы Нины Григоровой с маленьким сыном. Ее муж погиб, свекор и свекровь не вернулись. Они были убиты грабителями, мужчиной и женщиной, прямо в собственной квартире, когда пытались сопротивляться. Нина в тот час гуляла с малышом во дворе и только видела выбежавших из подъезда солдата в длинной шинели и сестру милосердия в белой косынке. Она обратила внимание на их необычные лица, как потом рассказывала, - "словно им очень больно".

Хроникерская заметка в "Утре России" о трагедии дошла и до поселка и вызвала разные толки о том, что будет с григоровскими землями и имением.

Для Виктора имя Нины было отчасти связано со старшим братом, правда, эта связь полностью относилась к прошлому и вряд ли могла быть оживлена. Тем не менее он сообщил Макарию новость, ибо в ней при желании можно было разглядеть и возможность мирного будущего, женитьбы, спокойной жизни. Почему бы на фронте не помечтать? Когда-нибудь война лопнет, насосавшись крови, и наступит новая жизнь.

Эту мысль об обновлении Виктор высказал Нине Григоровой и ее гостям на новогоднем вечере в имении, куда он почему-то был приглашен. Впрочем, тут не было загадки. Макарий написал ей и просил присмотреть за младшим братом, что и было исполнено. Она даже вальсировала с Виктором, держа его при себе в качестве громоотвода настойчивых ухаживаний самоуверенного господина Симона, на что тот шутливо заявлял: "История, похоже, повторяется". Его намек был Виктору непонятен, но Нина все понимала и отвечала холодноватыми фразами, что господин директор ей интересен только как опытный промышленник экономист.

Виктор не дождался конца веселья, заскучал и задремал в кресле. Играл рояль, кто-то пел романсы.

Его отвели в какую-то комнату и, когда он разделся и лег, вошла Нина, спросила:

- Спишь? Ну хорошо. - И погладила его по лбу и щеке.

Он проснулся влюбленным. Хотелось ради нее сделать что-то великое, даже умереть. Но возраст! Малолетство было нестерпимо!

С той поры молодая вдова не забывала Виктора, передавала через хмурого кучера Илью то шоколад, то яблоки. Она уезжала в Таганрог, Новочеркасск, Ростов, где у нее были какие-то дела, а вернувшись, присылала за Виктором Илью и рассказывала о своих занятиях в военно-промышленном комитете. Должно быть, Виктор был единственным человеком, с кем она отводила душу. И родители, навязывавшие ей в мужья Симона, не занимали ее в той мере, как гимназист.

Макарий писал ей письма, она отвечала.

Читая листочки со штампом военной цензуры, Виктор постигал незнакомый возвышенный голос летающего над горящими и сожженными деревнями брата. Макарий рассуждал о Боге, которого здесь каждый призывает на помощь ежедневно, но почти все стремятся показать друг перед другом не то что безбожие, а явную бездуховность, готовность на любое зло. И признавался, что уже никогда не сможет быть прежним, довоенным, ибо познал и одурманивающую отраду бездуховности, и легкость убийства, и простоту перевоплощения из человека в животное.

Правда, Макарий избрал необычную форму своим умозаключениям: он описывал некоего знакомого, который доблестно воюет и порой любит пофилософствовать.

"Есть две цены за какое-нибудь село, местность, проливы, - писал Макарий. - Одну платит, подобно налогу, весь народ от самых низов до самых верхов. И все согласны, что определенным количеством потерь можно оплатить завоевание. Это цена мертвых.

Вторая цена - приучение к тому, что можно расплачиваться неприкосновенным запасом, измерять жизнь и совесть метрами территории и другими практическими соображениями. А это цена живых. Чем, например, измерена его планида? В заповеди ему трудно верить, ибо он знает, что вокруг него верят в более прозаические вещи. А что поддержит его?"

"Надежда, вера, любовь, - отвечала Нина. - Вот что тебя поддержит". Она не рассуждала о божественном и была удовлетворена каждодневной деятельностью. В ней она руководствовалась советами Симона, приобрела акции "Униона" и Новороссийского общества и выполняла заказы Особого совещания по топливу и отчасти Особого совещания по обороне.

Виктор не понимал, зачем это нужно. Объяснения выгодой его не удовлетворяли. Зачем богатому входить в долги и покупать иное богатство, зависящее от неустойчивых обстоятельств?

И странно было слышать ответ Нины о падении курса и о том, что, если деньги не пустить в дело, они обесценятся. Видно, англо-франко-бельгиец сильно заморочил ей голову.

А что же было в действительности? Война катилась к поражению, железные дороги не справлялись с перевозками, добытый уголь ложился в отвалы. Она ничего не соображала!

Однако госпожа Григорова смотрела дальше сегодняшних печалей и ожидала, что после войны наступит пора восстановления, тогда и выяснится, кто был дальновиднее.

Разве спрос на уголь с каждым днем не растет? Еще как растет! На железо, рельсы, фугасные гранаты к пушкам образца 1902 года, передки, сами пушки - разве не растет?

Ей хотелось убить двух зайцев: промышленного, то есть получать доход, и патриотического, то есть помогать державе воевать.

Виктор не мог здесь быть советчиком, да она и не звала его, общалась с мосье Симоном, представителем Азовско - Донского банка, горными инженерами, путейцами, служащими "Униона" и Новороссийского общества. Ее молодость, свобода, зеленые глаза и темный румянец на смуглых щеках - вот обстоятельства, которыми юная промышленница умело пользовалась, как бы предоставляя им всем кредиты, заставляя их состязаться друг перед другом. Нина играла с взрослыми мужчинами и считала, что если один в чем-то не уступит, то другой тут же будет рад ей услужить.

Вскоре о Викторе почти забыла. Он ждал, когда позовет поговорить о Макарии, будущем, самосовершенствовании.

От Москаля он услышал, что Нина говорила шахтерам речь, называла их совладельцами и уверяла, что будет блюсти их интересы, ибо она зависит от них, а они - от нее; внесла деньги в кассу рабочего кооператива, организовала воскресную школу и фельдшерский пункт.

Она еще дитя-капиталистка, определил ее достояние Иван Платонович, скоро эти фокусы кончатся, не может быть мира у хозяина с работником, прогресс всегда хочет пить нектар из черепов.

Виктор возражал: Нина была не такая.

Москаль согласился, да, конечно, она другая, и потому жалко, что она пропадет.

А как ей помочь? Как спасти?

Виктор написал об этом Макарию, надеясь, что старший брат сумеет на нее повлиять возвышенным словом и напомнит об иных ценностях. Напрасно надеялся. Брат увидел в ее деятельности большой смысл.

Виктор встретил Нину случайно на проспекте, кинулся к ней, и Илья был вынужден остановить. Рядом с ней сидел мужчина в форме горного инженера, мешал откровенному разговору. Нина сказала, что скоро уедет в Таганрог, что у нее много дел и она торопится. Ее глаза как будто посерели.

Инженер взглянул на Виктора, стал смотреть в небо. Гимназист явно вызвал в нем скуку.

- Чего ты хотел? - спросила Нина.

Виктор только смог попросить за Миколку, чтобы она устроила его в школу десятников.

Она кивнула и стала поворачивать голову к своему спутнику, упуская Виктора из вида.

- Нина! - сказал он непроизвольно.

- Что?

- Тебе Макарий пишет?

- Ах, Витюша, - упрекнула она. - Потом поговорим, не сейчас.

- До свидания, - сказал Виктор.

И Нина уехала надолго. Он предчувствовал, что она уезжает почти навсегда со своим темно-синим в золотых пуговицах важным спутником, но все же не так безнадежно надолго.