Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)

• Название: Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)
• Автор: Михаил Тырин
• Издательство: Литагент «АСТ»c9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083546-1

Весь спектр современной российской фантастики: от социальной и научной до сказки и мистики, от космооперы до фэнтези и ужасов, от признанных мэтров до представителей молодого поколения, уже успевших громко заявить о себе.

Самые свежие, самые интересные, самые необычные истории. Ну и, конечно, Дозор. Куда же без него?!

---

Девчонка была тот еще подарочек. Ленивая, своенравная, неблагодарная. Мать рано оставила ее сиротой, не успев преподать главную добродетель дурнушек: работай и не высовывайся. Всяк сверчок знай свой шесток.

Работать-то она работала, но то в окно заглядывалась, то гулять просилась. Гулять! На рынок, с поручением, даже крестную навестить, это еще ладно, но гулять? Скажите прямо – на улицу! Алкоголь, наркотики, подростковый секс? Никаких прогулок! Получив отказ, падчерица забивалась в угол за печкой, садилась прямо на ящик с углем – нет бы платье поберечь, хоть оно и старое, – и сидела там, что-то мурлыкала себе под нос, ногой отбивала такт. То ли аутизм у девчонки, то ли она просто глупа, разбираться в подробностях Матильде было недосуг. Она лишь требовала, чтобы падчерица выполняла определенную работу, и пусть потом делает, что хочет. Сидит в углу? Ну и пусть сидит, меньше шансов, что в подоле принесет.

Город готовился к ежегодному балу. В этом году король и королева объявили, что хозяином бала будет молодой принц, наследник. Мероприятие загодя прозвали ярмаркой невест. Ну-с, как испокон веков говорили свахи, у нас товар, у вас купец, извольте взглянуть.

Мерчандайзеры знают, как важна для успеха продаж упаковка. Дом Матильды превратился в портняжный ад. Ворохи кружев и отрезы тканей валялись повсюду, буквально негде было присесть – да и некогда. Обе дочери в голос ревели перед зеркалами, затягивая талии шнурками. Шнурки рвались, девицы отказывались от обедов и ужинов. Накануне бала срочный курьер доставил последние модные журналы, это была катастрофа. Мантильи не в моде! Чепчики с двойными плоеными оборками не в моде! Цвета сезона – вовсе не красный и желтый, а зеленый и фиолетовый! Кое-как Матильда отговорила дочерей от немедленного самоубийства, чепчики заменили шляпками, прочее оставили как было, только решили добавить побольше золота и драгоценностей. Блеск бижутерии скроет немодный фасон.

Завтра! Завтра они будут представлены принцу… Мама, скажи, мы ему понравимся? Разумеется, ведь вы принцессы. Обе? Конечно, обе. Тогда кого из нас он выберет, а? Меня! Нет, меня! Мама, ну чего она всегда? А она чего первая лезет? Тише, дочки, тише. Незачем ссориться. Ни к чему волноваться. Все будет так, как не может не быть.

Ее мучила бессонница. Ныло сердце, храпел муж, тикали часы, в спальне пахло валерьянкой. Матильда накинула халат, вышла в коридор, прислушалась. Ночью становилось слышно, как потрескивает и покряхтывает старый дом, тихо жалуется на свою незавидную судьбу. Он хотел быть летающей крепостью или шагающим замком, хотел повидать мир, но прожил жизнь на одном месте, какая несправедливость.

Это сумасшествие, подумала Матильда. Кто не спит по ночам, попадает в изнаночный мир, где иные правила. Что-то зашуршало в углу. Крыса? Она ничего не боялась. Она никогда ничего не боялась, когда речь шла о ней – и только за девочек ей всегда было страшно.

Матильда спустилась в кухню. Все было так, как она помнила. Луна светила в окно, тень оконной рамы лежала на полу перекрестьем прицела. Большая метла была прислонена в углу черенком вниз. Матильда шагнула к ней, протянула руку – белый танец, дамы приглашают кавалеров. И-раз-два-три, раз-два-три, они закружились в вальсе. Пульс стучал у нее в висках, отбивая ритм. Вся ее жизнь – это белый танец, она всегда решала сама и выбирала сама, и вот она здесь, вальсирует между неизвестностью и неизбежностью. Музыка есть магия, танец – это колдовство, а она не виновата, она всего лишь любила танцевать.

«Прости меня, крестная, я запуталась в своей жизни. Где-то когда-то я сбилась со счета…»

– Крестная? – удивилась Матильда вслух.

– Да, Тилли, – мягко сказала фея и положила прохладную руку ей на лоб. Рука пахла яблоками. – Ты позвала, и я пришла.

– Но почему столько раз…

– Тсс, – крестная приложила палец к губам. – Подумай, прежде чем спрашивать – то ли это, что ты хочешь узнать?

Матильда подумала. Ночь ждала, дыша ландышами, и насмешливые звезды молчали, став серьезными на минуту. Разноцветные тени повисли под потолком, как воздушные шарики, сбежавшие с карнавала.

– Я хочу узнать, почему все так обернулось, – грустно сказала она. – Ну… так.

И обвела рукой кухню.

– Волшебство, как тебе должно быть известно, – сухо ответила фея, – основано на равновесии. За все нужно платить. Я предупреждала, что платить будешь ты сама. Мы уже говорили об этом, ты разве не помнишь? И не единожды. Может, ты задашь вопрос по существу? Пошевели мозгами, милое дитя.

– А принц… – начала Матильда, но крестная прервала ее.

– Если бы ты покинула бал вовремя, ты бы не потеряла туфельку. Если бы ты не потеряла туфельку, принц не разыскал бы тебя. Все очень просто. В мире полно причинно-следственных связей – ну же, взгляни, глупышка, это как бельевые веревки с развешанными событиями. Хотя веревки могут запутаться… но мы не о том. Итак, если бы ты не вышла за принца…

– Что будет с моими дочерьми? – перебила ее Матильда. – Если я уйду до полуночи и принц не разыщет меня, что будет с ними?

– С какими еще дочерьми? – сбилась с лекции фея. – Ах, с этими… Жавотта и… как бишь ее?.. Хм… А что с ними было в прошлый раз, ты помнишь?

– Я вроде пристроила сестер замуж, – неуверенно сказала Матильда. – То есть, теперь она… Нет, не она… Я! Конечно, я. Да, выдала замуж. Одну за почтмейстера, другую за начальника суда. Почтенные, скучные люди… Или нет, одну за полковника в отставке, другую за содержателя мюзик-холла? Я позабыла. Ах, крестная, это было так давно!

– Принц все равно на них не женится, – пожала плечами крестная. – Скажем так: это совсем, совсем другая сказка. Даже если ты не явишься на бал и не затмишь там всех, на них он и не взглянет.

– Значит, я могу уйти до полуночи, – пробормотала Матильда, – а могу задержаться?

Фея рассерженно топнула каблучком – да так, что подпрыгнул даже большой казан на печи, а прочая утварь задребезжала в испуге.

– Матильда! – рявкнула она. – Не будь глупее, чем ты есть! Это твоя жизнь и твой выбор, и платить тоже тебе. Да, ты можешь уйти вовремя, можешь сбежать с лесником, можешь чихнуть королю в портвейн – и тебя выведут вон. Ты можешь вообще не пойти на бал!

Юная Тилли рассмеялась. Ее смех звенел озорными колокольчиками. Она так давно не смеялась, что почти забыла, как смешинки щекочут горло.

– При всем уважении, сударыня, – сказала она с улыбкой, – совсем не пойти я не могу. Потому что тогда это буду не я. Бал – значит, танцы. Падеграс, мазурка, танго, вальс… Ах, вальс! Я пойду непременно, и будь что будет. Ты же знаешь, мама, я слишком люблю танцевать.

Ольга Онойко Некромантисса

пока эту землю поют, она существует.

пока в это пламя шагают, оно горит.

in_sе

1

Придет май, наступит условленный день, и он снова будет ждать на опушке леса. Весть о нем передадут звери и птицы. Помчится над зелеными кронами, обгоняя весенний ветерок: «Лореаса!»

Он снова ждет.

Порхнет сойка и прошепчет весть рыжей белке, а белка настрекочет с ветвей серому волку. Поднимется серый, глянет янтарным глазом, поскребет лапой трухлявый пень – и вот уж хлопочет вдовая лешачиха, посылая сына за гиблый бор, за овраг, в край болотный: «Зовут, зовут тебя, Лореаса». Хваткий, бедовый лешачонок поскачет зайцем, полетит тетеревом, поползет ужом – сквозь лес, сырой и дремучий, через ледяные ручьи и страшные топи – дальше, дальше. Замрет маленький вестник на седой кочке, покличет иволгой, покличет враном, и пробудится древний холодный дом на краю болота, черный дом, крытый замшелой дранкой. На крыше поверх дранки белеют кости, а под углами сруба стынут могилы, давно стынут, так давно, что если отворятся и выпустят своих мертвецов, подивится на них даже народ лесной, всего навидавшийся. Ибо не людские это кости и не звериные, и не помнит уже никто из живущих такого племени, и спроси хоть саму Деву Сновидений – не узнает она этого сна.

Поминая Деву Сновидений к добру или к худу, выйдет на свет Лореаса. Завидит ее неулыбчивое лицо маленький лешачонок и запрыгает лягушкой, вновь и вновь повторяя: зовут тебя! Снова пришел к нам твой храбрый молодчик, шугает птиц, топчет травы, и от коня его пахнет сталью и дымом. Вот уже много лет ты не можешь прогнать его – ни весенней грозой, ни волками, ни призраками темных болот, ни даже нахмуренной бровью. Поздно гнать, Лореаса!

Подпрыгнет в последний раз лешачонок, переливчато засмеется и нырнет в черную пахучую воду под ковром ряски – уплывет туда, где сердце и утроба болота, где гниют поваленные деревья и забытые утопленники.

А вслед за Лореасой из черного дома выбегут две девочки в платьишках из болотного мха. Посмотрит на них Лореаса, опустит глаза и не проронит ни слова. А дочери ее, красавицы беззаботные, голосистые, примутся играть и смеяться: близнецы, наполовину люди – Лореана и Лореада.