Влас Иванов-Паймен - Мост

• Название: Мост
• Автор: Влас Иванов-Паймен
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Основные события романа происходят в годы гражданской войны в двух селах — чувашском Чулзирме и русском Заречье. В борьбе за Советскую власть и русские и чуваши постигают истину настоящей дружбы, и мост, который разделял их села и служил мостом раздора и распрей, становится символом братского единения людей разных национальностей.

Роман В. Иванова-Паймена удостоен Государственной премии Чувашской АССР им Константина Иванова.

---

— Кто, кто был у Ленина? — услышали собеседника откуда-то сверху.

— Нам, поди, тоже можно послушать?

— У Ленина бы-ыл?..

Теперь, оказывается, товарищи были у края буерака уже не втроем — многие партизаны окружили их, неслышно подходя один за другим.

— Михаил Антоныч, я до сих пор еще не забыл твои прошлогодние рассказы, — вмешался Шатра Микки. — И сейчас, оказывается, речь идет по тому же следу. По-моему, надо собрать на беседу всех солдат. Ты расскажешь, что знаешь о товарище Ленине. А потом товарищ Федотов поведает о том, что видел и слышал. Он хоть сам Ленина не видел, по ведь разговаривал с человеком, который побывал у Ильича. Такая беседа много пользы принесет.

Осокин рассмеялся:

— Может, тебя, братец, начальником клуба назначить? Начальником лесного клуба?

— Не спеши. Вместе со своим отцом, возможно, еще прибудет и настоящий начальник, — намекая на что-то, сказал Шатра Микки.

Собравшиеся не поняли намека сказочника. Но Осокин что-то уразумел, отвернулся и смущенно потер лоб. К толпе партизан подошел Киргури — он только что сменился с дежурства у землянки, где содержались каратели.

— Офицер проснулся, — доложил он, — опять дубасит в дверь.

— Что ему еще надо? — спросил Осокин.

— Говорит: выпустите нас, не имеете права!

При слове «право» партизаны, переглянувшись, посмеялись.

— Покажите вы ему его право, — предложил один. — Высечь до крови нагайкой да и расстрелять! Вот и все его право.

— Леонид Петрович, иди уж, успокой его, — предложил Осокин. — Ты умеешь разговаривать с офицерами. Тебя он уважает, даже держится почтительно. А видит меня — бранится, слюной брызжет…

Федотов неохотно поднялся.

— Не долго ты там возись, быстрее возвращайся. Я пока продолжу… — крикнул комиссар уже вслед.

Но беседу пришлось прервать. Совершенно неожиданно заявился в табор Тражук, которого многие знали. Все были обрадованы, что прибыл свежий человек, окружили его, перебивая друг друга, засыпали вопросами. Однако вести Тражука, полученные от Ятросова, успели изрядно устареть.

Тражук рассказывал о своих злоключениях: о пропаже жеребца, о том, как он попал в Ягаль. Жители табора немного успокоились, по поднялась новая волна оживления — пришел новый вестник, которого ждали, явился Илюша Чугунов.

5

На Вильитраве Румаш, вернувшийся после свидания с Тражуком, заметил, что жителей острова все больше охватывают неуверенность и уныние.

Шур-Прагань и Ларион Дятлов помогли Румашу, решившему действовать, собрать всех вместе.

— В наше поселение стали приходить гости со стороны, — вдруг сказал кто-то Румашу.

— А не боитесь, что появятся гости на конях да с нагайками? — спросил Румаш.

После этих слов что-то переменилось. Приунывшие, подавленные страхом люди окружили парня. Рассказывая о новостях, Румаш сообщил — что красные ведут героические бои, заодно вспомнил о славных делах Чапаева, даже о том, чего сам толком не знал, говорил как о достоверном.

Вначале никто не возражал и не спорил: все внимательно слушали Румаша. Солдаты, подлежащие мобилизации, были люди молодые, лишь года на два, на три старше Румаша. Однако они побывали в солдатах, а агитировал их человек малоопытный. Румаш впервые, увидя всех сразу, обратил внимание на одного, который выглядел старше других. Высокий, красивый, обросший густой бородой. Глаза острые, так и сверкают, временами словно золотые искры под веками загораются.

— Больше всех людей мутит, — шепнул Румашу Ларион. — Зовут его Михаилом Ворониным.

Румаш заговорил о красных партизанах, о том, что им, беглецам острова Вильитрав, пора определиться, сплотиться в отряд.

— Краснобайство! — выкрикнул Михаил. — Чижик-пыжик, — добавил он насмешливо. — Хорошо поешь, да не знаю, где сядешь.

Румаш притворился, что не услышал издевательских слов Воронина, и осмотрелся: не было заметно, чтобы кто-нибудь одобрял слова бородача. Два человека, стоявшие по соседству с Ворониным, слегка усмехнулись.

Румаш помолчал…

«Куй железо, пока горячо!» — пришла ему на ум поговорка, и он заговорил снова:

— Я пришел к вам не как гость, которого пригласил зять, и не как солдат, избегающий мобилизации, — голос его зазвучал увереннее. — Если бы думал только о том, как спасти свою голову, свернул бы на другую лесную тропу. По требованию сердца, но и по указанию ревкома прибыл я сюда. Кто такие вы сейчас? Если признаете власть учредиловки, вы — дезертиры. Если ее не признаете и стоите за Советскую власть, то вы должны, обязаны стать организованными красными партизанами. Пусть каждый решит — в дальнейшем кем он хочет быть: дезертиром или народным мстителем? Другого пути нет. Надо хорошо все продумать. И знайте — вас никто не принуждает…

Румаша вдохновляли решимость и отчаяние.

Все молчали. Помедлив, Румаш взобрался на пень от большого дерева.

— Товарищи, крестьяне-труженики! — снова начал оп, стараясь говорить как можно складнее. — Здесь, среди нас, нет кулаков и их приспешников. Что нам нужно? Нужен мир. Спокойная жизнь. И еще нужна земля, чтобы мы могли на пей трудиться на радость своим семьям. И кормиться! Да, и кормиться. Советская власть дала нам и мир и землю. В городе буржуи, в деревнях помещики, сельские куштаны не согласились ни с установлением мира, ни с предоставлением земли крестьянам. Они объединились, чтобы не могли мы жить спокойно. Кто погубил мирных людей вашего села — Яшкина и Дятлова? Кулаки и прихвостни буржуев и помещиков. И с нами хотят рассчитаться… Нам что, разве надо дожидаться расправы? Я к тебе обращаюсь, товарищ Воронин. — Румаш еще более уверенно повысил голос и разыскал глазами красивого бородача. — Вот, допустим, смажет тебя какой-нибудь кулацкий сын по уху… Ты что, будешь смирно стоять и поглаживать свою черную бороду? Спустишь мерзавцу или захочешь отомстить?

Толпа дрогнула, зашевелилась, словно решила дать оратору передохнуть.

Многие, улыбаясь, поглядывали на Воронина.

— Меня смажет? — переспросил Михаил, и лицо его стало еще злее. — За что? Пусть попробует! Не обрадуется, — бессвязно выкрикивал он.

— Ты, конечно, готов дать отпор, если тебя затронуть, — заявил Румаш. — А что, если твоего товарища заденут? — спросил он, понимая, что рискует многим, — Будешь стоять с разинутым ртом и смотреть или…

Бородач не стерпел, как и предполагал Румаш, и, перебивая оратора, завопил:

— Ты чего ко мне пристал, учить еще молод! Сначала женись, да чтобы жена тебе ребенка принесла, а потом и приходи разговаривать с нами. Тогда и послушаемся.

— То-то молоды наши жены! — гораздо миролюбивее подхватил другой, — Эх, вернуться бы домой да забраться под полог к молодой жинке. Не так ли, Миша?

Румаш почувствовал, что напряжение спало, и решил заговорить помягче:

— Не успел я еще жениться, Воронин, — сказал он, почесывая в затылке. — Жены-то нет у меня, понимаешь… А любимая девушка есть, и — недалеко отсюда. Еще к троице ждала меня — не смог я до нее добраться. Более двухсот верст пешком протопал, желая свидеться с любимой. Оставалось еще верст десять-пятнадцать — не дошел. Помешали…

Румаш внезапно смолк.

Вокруг молчали. Одни почесывали головы, как Румаш, другие тяжело вздыхали. А один, сочувствуя парню, спросил:

— А чего ты не дошел до милой? Кто помешал? На твоем месте я бы хоть сейчас к ней пошел. А тебе что? В солдаты еще годами не вышел…

Румаш снова заговорил. Он напряг все силы — так ему хотелось, чтобы его слова дошли до людей.

— Говоришь, кто помешал? — выкрикнул он. — Вы помешали, вот кто! Вас, наивных простаков, — хоть сегодня — переловят всех да перестреляют! И все-таки, товарищи, не беспокойтесь, о вас думают, заботятся. Где вы, сколько вас — все это хорошо знает ревком, — в отчаянии преувеличивал Румаш. — Ревком послал меня к вам, чтобы организовать из вас отряд. Мне поручил стать комиссаром отряда, — говорил он все вдохновеннее. — Если среди вас мы не найдем опытного командира, то и командиром временно стану я. Не сомневайтесь во мне, хотя я и молод. За последние пять-шесть месяцев много испытал, много пережил, будто сто раз побывал в бою… Покончим с лишними разговорами. Подступает опасность. Если мне верите, принимаете сердцем сказанные именем революции слова, то прежде всего знайте: надо сплотиться в отряд! В одиночку нас разобьют. Времени больше нет! Слушайте, товарищи, что я предлагаю: кто готов стать партизаном и сражаться за волю, за жизнь, за революцию — отходите вон под ту березу. Кто хочет скрываться в лесу, как беглец, или вернуться домой и сдаться на милость врага-победителя — оставайтесь на месте.

Сказал это все Румаш и вдруг сам оторопел.

«Не слишком ли я поспешил? Не испортил ли дело, выступая от имени ревкома? И почему все стоят, не отходят в сторону? Наверно, что-то я сказал не так. Но нет ведь времени ждать инструкций!»